передний - o 496d70464d44c373
каждую песню поет так, будто во время инструментального проигрыша
отойдет в сторонку и тихо погибнет. Это ведь большой риск! Во-вторых…
– Она просто поет с надрывом.
– Спокойно. Вот Жэнис Жоплин пела с надрывом, и Билли Холидей. И,
заметь, обе взаправду представились.
62
– A.k.a умерли от передоза.
– Имей уважение к покойным, это называется «уйти достойно».
– Понятно, а что во-вторых?
– Во-вторых, вместо Горбушевской петь буду я.
– А ты умеешь?
– Нет.
– Но ты думаешь, что это хорошая реклама?
– Нет.
– И в чем же дело?
– Верь мне. Потом, лично меня ведь никогда ниоткуда не увольняли…
правда, я никогда нигде не работал.
– О’кей, в таком случае, если что-то пойдет не так, честь уволить тебя ты
предоставишь мне.
– Заметано.
Мы чокнулись.
Смешно, но уже через неделю состоялось мое премьерное выступление.
Диего сложился пополам, как только меня заметил. Вернее, как только
опознал – я вновь воспользовался содержимым спасительного сундука, и
это стало походить на наркотическую зависимость. Выглядел я, правда,
отменно.
На случай знакомства с хозяином заведения, тем, что помешался на
«Касабланке», я оделся и уложил волосы в стиле Ингрид Бергман из
прославленного фильма и заслужил таким образом несколько щипков за
задницу со стороны совершенно невыгодных мне людей. Одного я все-таки
огрел сумочкой по башке. За всех миловидных женщин и за синяки на их
задницах!
Сцена меня не смутила. В подобных заведениях музыка всегда служит
фоном, и я совершенно не рассчитывал на моментальное признание, а
тем более уж на внимание. Однако стоило мне запеть глубоким,
совершенно не женским голосом, все на меня тут же пооборачивались. Как
если бы незаконнорожденная дочь Натальи Медведевой снималась в
римейке старого доброго фильма «Виктор/Виктория» – слишком дерзко,
чтобы даже предполагать. Пел я при этом нормально, чем сам себя
63
удивил. Главное было не делать лишних движений, точнее вообще их не
производить – слишком велик оказался риск дать петуха. Репертуар у меня
был «мрачнячок»: все больше песни Marianne Faithful, Cat Power и Beth
Orton, не обошлось и без любимой мной Билли Холидей. Публика
воспринимала это очень миролюбиво, а по вздернутому большому пальцу
Диего, который чудом мелькнул сквозь лучи софитов, я понял, что
увольнение мне не грозит. Три раза я даже заслужил всеобщие громкие
аплодисменты. После исполненного по-немецки опуса группы Rosenstolz
«Nur Einmal Noh» (если бы я хоть слово из него понимал) и «Love Is A
Drug» Roxy Music. А овация следом за «Glory Box» ансамбля Portishead
сама собой разумелась. Молодые джазисты создали всему этому
разнообразию замечательное, а главное – импровизированное
сопровождение. Я давно так не веселился. Горло смачивал вискарем.
Величественно сойдя со сцены, я наткнулся на сюрприз. Только много
позже можно было назвать его приятным, а в тот миг я смутился. За
столиком около сцены в полном одиночестве сидела моя старая подруга, с
которой я глупейшим образом разошелся пару лет назад. Сохраняя
хорошую мину при плохой игре (плохую мину при хорошей игре можно
сохранять только во время орального секса), я прямиком направился к ее
столику и молча сел, манерно прижав к плечу свой полупустой бокал.
Лена посмотрела на меня оценивающе, без улыбки, чуть склонив голову
набок. Потом откинулась на спинку стула и беззлобно сообщила:
– Я всегда знала, что ты так кончишь.
Ответ уже был готов:
– Могла бы и предупредить.
Она все-таки улыбнулась.
– Виски будешь?
– А то. Мне другого и не остается.
Если я за месяц соскучился по Диего, с которым общался не больше
трех часов, то уж что говорить о девушке, пребывавшей моей лучшей
подругой восемь лет подряд.
Как и раньше мы без умолку болтали, обменивались циничными
замечаниями по поводу окружающих и без передыху курили.
– Слушай, – спросил я в какой-то момент, – а почему мы с тобой
разбежались?
64
– Не помнишь?
– У меня частичная амнезия.
– За подобное оправдание я готова убить любого из своих бывших
любовников.
– Я твой бывший любовник?
– У тебя определенно амнезия. Естественно – нет. И мы с тобой не
разбегались, просто я потеряла тебя из виду.
– Такое бывает?
– Мы могли бы избежать этого, не свяжись ты с теми людьми.
– С какими людьми?
– Скажи, а ты, действительно, ничего не помнишь?
– Не помню события годичной давности.
– А двухгодичной?
– Помню… Наверное.
– Боюсь, все-таки нет.
Это привело меня в тупик. После школы годы понеслись быстрее, и они
были какими-то однотипными, что ли. Как у всех на пороге взрослой жизни
– запоминались только важные, этапные моменты, а после двадцати пяти
все это вообще предполагало слиться в единый, однотонный поток.
– Ты очень поможешь мне, если напомнишь, что тогда происходило.
Такое ощущение, что в голове зияет дыра, а мозги мучительно пытаются
что-то туда пристроить.
– Именно поэтому ничего я говорить не буду. Если ты не шутишь, я как
некогда лучшая подруга предпочту уберечь тебя от прошлого.
– Глупости какие-то.
– Давай оставим это. Ты и раньше отказывался говорить на эту тему,
зачем же менять правила?
Уже во второй раз я дал отвлечь себя сомнительным аргументом.
Первый раз во время беседы с Валентином, теперь – с человеком,
которому я действительно был не безразличен.
Подошел Диего. Он сразу обратил внимание на Лену и даже забыл о
моей успешной премьере. Это меня больно укололо, хотя тот факт, что на
мне женские шмотки, вовсе не давал права на что-то претендовать.
Особенно в присутствии по-настоящему красивой женщины. Меня другое
задело. Вот успешные, достойные люди. Их жизнь идет удачным чередом.
65
Они умные, но не страдают рефлексией. Они знают себе цену. И им – черт
побери! – не нужно выпрашивать у судьбы ночку любви хотя бы с
закомплексованной бездарью, не нужно вкушать вездесущий аромат
пельменей с чесночным соусом и закрашивать прыщи дешевым
тональным кремом в грязной комнатенке, где месяц назад обнаружили
труп сифилитички; им не засыпать под пьяный вой соседей, любителей
ксп-шных серенад под гитару, и под сладострастные крики соседки-
нимфомаки, не мучиться дикими мигренями и провалами в памяти, и они,
в конце концов, никогда не обнаружат себя в лесу с повязкой на глазах,
недобитыми и обобранными, так что даже лось воротит нос, потому что он
не плотоядное, а травоядное животное!!!
– О чем ты думаешь? – спросил Диего.
– Да так, ничего примечательного.
– Ты очень понравился Магометову.
– Это еще кто?
– Хозяин «Пекина».
– Приятно.
– И он направляется сюда, чтобы с тобой познакомиться.
Ну, конечно, я знаю Гайто Магометова. Это именно он пару-тройку лет
назад (после разговора с Леной я стал осторожен в летоисчислении)
претендовал на кресло мэра Москвы, а, удачно пролетев, взял столицу с
тыла. Превратил десяток особняков XVIII века в серию фешенебельных
отелей и открыл несколько развлекательных заведений (вроде клуба
«Пусто» и кафе «Совсем больные»), все без исключения становились
наимоднейшими точками города. Интересно, что он мне скажет?
Его очаровательная улыбка предвещала, по крайней мере, высокую
зарплату. Магометов пожал мне руку и хотел было говорить, но вдруг
нагрянувший шум все испортил – в «Пекине» опять затеяли драку, и опять
поучаствовать бросилась половина заведения.
– Очень… – начал было Магометов, но, обернувшись на звон быстро
распространявшегося побоища, флегматично изрек совершенно не по
моему поводу:
– Ебаны…
Магометов выпустил мою руку и побежал раздавать распоряжения.
– Следуйте за мной, – крикнул Диего нам с Леной. – Я расчищу вам путь.
66
Не тут-то было, кто-то схватил незадачливого спасителя за шкирку, и он
быстро потонул в гуще событий. Лена разбила о чью-то голову бутылку
шампанского, выдав в себе, таким образом, завсегдатая «Пекина», а я
мужественно решился спасать Диего. Но как его найти? Я залез на стул и
попытался разглядеть друга с высоты. Да, вон он, как всегда чему-то
смеется.
– Лена, пошли ко мне домой?
– Ага, давай только Диего вызволим – он мне нравится.
– В таком случае… вставай на четвереньки.
