Коллектив авторов - Плавучий мост. Журнал поэзии. №2/2016
Интервью с Ириной Евсой
Беседу вела Юлия Белохвостова[4]
Счастье как подарок
Ю.Б.: Ира, мы разговариваем с тобой на следующий день после вручения «Русской премии». Во-первых, я, конечно, хочу еще раз тебя поздравить – мне кажется, это как раз тот случай, когда нет никаких сомнений в заслуженности и уместности награды. А во-вторых, хочу спросить – это важно для тебя? Ты рада своей победе?
И.Е.: Было бы странно и не вполне честно сейчас сказать, что я не волновалась и ничего особенного не чувствовала, когда стояла на сцене и мне вручали эту премию. Конечно, я рада. Для меня все это было большой неожиданностью-я довольно долго была не в курсе, что мою книгу выдвинули на эту премию, по-моему, я самая последняя и узнала, увидев лонг-лист в ФБ. Ю.Б.: А как ты в принципе относишься к конкурсам, премиям, наградам – это нужно поэту или это только отвлекает от «служенья муз»? И.Е.: Наверное, это нужно. Поэт, как любой смертный, нуждается в поощрении. Я отношусь к этому довольно спокойно: получить премию – приятно, конечно, но если не дадут – не смертельно, а уж если дадут какому-то хорошему автору, я за него искренне порадуюсь. Тут дело даже не во мне, очевидно, а в том, что мои родители не передали мне по наследству ген тщеславия и даже здорового честолюбия: никогда не чувствовала необходимости что-то доказывать. Но некоторыми наградами очень дорожу – премией имени Бориса Чичибабина, к примеру, потому что для меня она связана не только с прекрасным поэтом, но и с человеком, которого я уважала и любила. Ю.Б.: Литература всегда была делом твоей жизни? Ты когда-нибудь мечтала стать врачом, актрисой или, например, учителем, или ты всегда хотела стать именно поэтом?
И.Е.: Я довольно рано начала писать стихи, и мне нравилось рифмовать окружающее. Конечно же, тогда я не предполагала, что это станет делом моей жизни – просто в буквальном смысле – «глотала» книги, читать научилась рано. Мне повезло, что мои профессиональные интересы тоже связаны с литературой, что у меня есть возможность зарабатывать любимым делом – переводами, редактурой. Но если бы обстоятельства сложились иначе, не считала бы для себя зазорным и подъезды мыть. А вот представить себе, что я занималась бы каким-нибудь бизнесом, – не могу: очевидно, этого гена у меня тоже нет.
Ю.Б.: Я знаю, что ты очень осторожно и даже с опаской относишься к вопросам об учителях, но есть люди (я имею в виду – в литературе), мнению которых ты доверяешь, к кому прислушиваешься, на кого оглядываешься? И.Е.: Ну, конечно. Кстати, этих людей не так мало, начиная с близких друзей. И есть поэты, чье мнение для меня чрезвычайно важно: Александр Кушнер, Евгений Рейн, Алексей Пурин, Светлана Кекова, Олеся Николаева. Этот список можно продолжить.
Ю.Б.: Наверное, странный вопрос задам, но не страшно тебе возвращаться домой с «русской» премией за книгу «Юго-Восток»? Не боишься, что будут какие-то провокации, статьи?
И.Е.: Но ведь это литературная премия, которая создана для авторов из других стран, почему же не порадоваться, что ее получил именно автор из Украины, а не из другой какой-то страны? Ни в книге, ни в премии нет политики, только литература, а название – лишь география. Мне всегда казалось, что войны между культурами и литературами быть не может и не должно, это имеет отношение только к политике и человеческим отношениям.
Ю.Б.: Можно ли сказать, что нынешняя непростая ситуация отражается на литературной жизни, общении с коллегами и даже на дружеских отношениях? И.Е.: Да, к сожалению. Иногда рвутся давние связи, люди становятся нетерпимыми. Часто вспоминаю строку Александра Кабанова: «меж двух отчизн, которым я не нужен». Знакомое ощущение – но, скорее, в литературной жизни. Самое страшное не это, а то, что в реальной жизни гибнут люди. В Харькове не слышно выстрелов, никто не пытается вытолкнуть меня из моего дома, но, конечно, я не могу не думать о том, что происходит, не писать об этом.
Ю.Б.: Да, в твоей книге тема сегодняшних событий встречается достаточно часто. Значит ли это, что для вдохновения должно обязательно что-то случиться? Война или любовь?
И.Е.: Все перечисленное может стать поводом для стихов и – с таким же успехом – может не стать. Повод для стихов – собственно, сама жизнь. Ю.Б. Жизнь, которую ты описываешь так подробно, во множестве ловко подмеченных деталей. А вот тема религии, божественные образы и сюжеты, наоборот, редко встречаются в твоих стихах, в них практически нет обращений к Богу-значит ли это, что ты нерелигиозный человек? И.Е.: Ну, почему? Мне наоборот кажется, что Он у меня везде, во всем, что я вижу и описываю.
Ю.Б.: Как у Бродского – «в деревне Бог живет не по углам, как думают насмешники, а всюду?»
И.Е.: Именно, всюду. К сожалению, не могу назвать себя воцерковленным человеком; в храм хожу реже, чем следовало бы, но глубинная, внутренняя вера мне присуща и моим стихам, по-моему, тоже. А в просьбах к Господу главное – точно формулировать желания: они чреваты исполнением, это я точно могу сказать.
Ю.Б.: Возвращаясь к образному ряду твоей поэзии, могу заметить, что у тебя много исторических, античных, обще культурных, литературных образов и реминисценций, можно сказать, что это – отзвук твоего филологического образования? И твоя страсть к переводам тоже оттуда?
И.Е.: Я проучилась на филфаке всего два года и ушла потому, что мне там было нестерпимо скучно. Хотелось больше литературы и не в такой привычно академической подаче. Хотелось меньше истории КПСС, которая была чуть ли не ключом ко всему. А потому-от филфака я мало что взяла: читала сама то, что меня интересовало в то время. По сути – он не дал мне ничего, кроме латыни.
Ю.Б.: Что же посоветовать молодым авторам, где учиться мастерству? И.Е.: Давать советы – дело неблагодарное. Если есть талант, он сам себя вывезет. Но в любом случае стоит читать хороших поэтов и прозаиков, смотреть классные фильмы и слушать качественную музыку, поскольку мы состоим не только из того, что едим и пьем, но из всего перечисленного – также. Ю.Б.: После филфака ХГУ ты поступила в московский литературный институт им. А.М.Горького и окончила его. Там чего было больше – литературы или общения?
И.Е.: Литературы, конечно. Замечательные преподаватели. Что до общения, то я всегда (а в те годы, особенно) была человеком самодостаточным и вполне интровертным. Друзей, что меня окружали, мне было достаточно. Но, конечно, было интересно увидеть Москву: тогда меня тянуло к большим городам.
Ю.Б.: Но сегодня тебе не хочется никуда переезжать?
И.Е.: Мне комфортно в Харькове, если говорить о городе, в котором хочется жить постоянно. Правда, уже в конце марта внутри начинает гудеть ветер странствий и хочется смены пейзажа.
Ю.Б.: Можно сказать, что ты счастлива сегодня?
И.Е.: Ну, это сложный вопрос. Слава Богу, живы и относительно здоровы мои родители, благополучен мой сын и его семья. Я занимаюсь тем, что люблю. Вот, приехала в Москву, повидалась с друзьями, это тоже замечательно. А вообще, самое яркое, в «незамутненном первоисточнике» ощущение счастья – осталось в детстве: когда нет для него причины, кроме ранней весны и свободы от уроков. А грудь распирает от внезапной радости. Счастье – как подарок: неизвестно от кого и непонятно, за что.
Дельта
Олег Асиновский
Северо-запад
Асиновский Олег Эдуардович, род. 28.06.1964. Живу: Россия-Черногория-Россия. Член СП Москвы. Публикации в журналах «Континент», «Арион», «Воздух» и др. Автор 6 книг стихотворений.
Стихи моего друга Олега Асиновского не нуждаются в комментариях, как не нуждается в комментариях просто предмет. И в этом ключ к поэзии Асиновского…
Когда в детстве я читал Робинзона Крузо, то наибольшее впечатление на меня произвело перечисление предметов, которые Робинзон добывает с разбитого корабля. Конечно, для того, чтобы простое перечисление предметов произвело впечатление, нужна «подкладка» всего остального. Если художественное произведение ниже простого перечисления предметов – то это не искусство (сколько не украшай его образами, настроениями и «глубокими мыслями»).
Истинная поэзия это то, что делает возможным высоту перечисления предметов, т. е. радость от предмета. Истинная религия и истинное искусство близки.
Гилберт Честертон пишет: «Конечно мне скажут: «Что за бред? Неужели вы действительно думаете, что поэт не может радоваться травке или цветку, если не связывает их с Богом, более того-с вашим Богом? А я отвечу – да, да может».
Душа Олега Асиновского – Христианка. Она сохранила (не растратила) то, что даётся Богом от природы, ибо «душа всякого человека от природы-Христианка» (Тертуллиан).
Потому-то Олег Асиновский видит предмет. Потому перечисление предметов, как в Робинзоне Крузо, делает его поэзию поэзией. В поддержку моих мыслей я, с позволения автора и читателя приведу своё стихотворение. Ты причастил нас Самому Себе. И всяк предмет вдруг стал самим предметом. Доселе пребывали мы во тьме. Ты озарил нас Невечерним Светом.
