Коллектив авторов - Плавучий мост. Журнал поэзии. №3/2016
* * *
Что мы делаем, добрые люди?
Неужели во имя любви
По своим из тяжёлых орудий
Бьют свои… неужели свои?
Не спасает ни чох, ни молитва,
Тени ада полышут в Кремле.
Это снова небесная битва
Отразилась на русской земле.
Серебряная свадьба в январе
Луна и снег блестят.
И серебрятся
Уже навеки волосы твои.
А чёрные до пят – мне только снятся,
Их шум напоминает о любви.
Про эти сны, про этот шум потери
Я расскажу тебе когда-нибудь.
Покуда гости не толкнулись в двери,
Я всё забыл –
и свой увидел путь.
Садился шар. Заря в лицо мне била.
Ты шла за мной по склону бытия,
Ты шла в тени и гордо говорила
На тень мою: – Вот родина моя!
И волосы от страха прижимала,
Чтоб не рвались на твой родной Восток.
Ты ничего в стихах не понимала,
Как меж страниц заложенный цветок.
Хотя мы целоваться перестали
И говорить счастливые слова,
Но дети вдруг у нас повырастали,
Красивые, как дикая трава.
Над нами туча демонов носилась.
Ты плакала на золотой горе.
Не помни зла. Оно преобразилось,
Оно теперь как чернь на серебре.
Сухое зло
Копошится звёздный муравейник.
Все дороги отягчают дух.
Зло и сухо думает репейник
Обо всём, что движется вокруг.
Цепким зраком он следит за нами,
Хоть о нас не знает ничего.
Всё-таки держи повыше знамя,
А не то он вцепится в него.
Тёмные люди
Мы тёмные люди, но с чистой душою.
Мы сверху упали вечерней росою.
Мы жили во тьме при мерцающих звёздах,
Собой освежая и землю и воздух.
А утром легчайшая смерть наступала,
Душа, как роса, в небеса улетала.
Мы все исчезали в сияющей тверди,
Где свет до рожденья и свет после смерти.
Рана
Я пел золотому народу,
И слушал народ золотой.
Я пел про любовь и свободу,
И плакал народ золотой.
Как тати, в лихую погоду
Явились враги и друзья,
Схватили за горло свободу,
А в горле свободы был я!
Прощайте, любовь и свобода!
Как тати, враги и друзья
Ударили в сердце народа,
А в сердце народа был я!
Над бездной у самого края
Шатает от ветра народ.
В нём рана зияет сквозная,
И рана от ветра поёт.
Русский маятник
Качнулся влево русский маятник,
И нас налево занесло.
Налево чёрт, как понимаете,
Увеличительное зло.
Во всю ивановскую маятник
Ударил чёрта между глаз.
Идут часы, как понимаете,
И нас качает всякий раз.
На этом сказка не кончается,
Она уходит вглубь и вширь,
Где русский маятник качается,
Как на распутье богатырь.
Качнётся вправо русский маятник.
Направо Бог. Он нас простит.
Часы идут, как понимаете,
Покамест богатырь стоит.
Встреча
Поезд мчался на бешеной скорости,
А навстречу шёл поезд другой
На такой же, неистовой скорости,
И сидел в нём не я, а другой.
Затряслась, пыльной бурей окутана,
И моя, и его череда.
– Ты откудова? – Из ниоткудова!
– А куда? – Неизвестно куда!
Разорвать бы рубаху до пояса,
Закричать бы ему: – Человек!
Дай мне руку из встречного поезда,
Чтобы нам не расстаться навек!
Просвистела прерывисто-длинная
Меж земных и небесных крутизн
И моя непутёвая линия,
И его неизвестная жизнь.
Может быть, пред очами Всевышнего
Наша встреча ещё впереди.
А в убогой ладони у нищего
Не расходятся наши пути.
О Юрии Кузнецове
Чтобы наши читатели получили более полное представление о Кузнецове-человеке, мы попросили вдову поэта Батиму Жумакановну Каукенову немного рассказать о нём.
Батима Каукенова: Я приведу несколько эпизодов, а Вы сами сделаете выводы.
Юрий Поликарпович был человеком очень ответственным. Однажды при создании сборника «День поэзии» редактору задержали гонорар. Кузнецов вытащил из кармана деньги – и отдал ему: – Отдашь, когда заплатят.
Однажды он отодвинул публикацию очередного материала в журнале, когда в руки его попали талантливые стихи явно нуждающегося автора: – Пусть он получит деньги.
Говорили, что у него была вражда с Николаем Рубцовым. Но это – неправда. Был такой случай: Рубцов говорит Кузнецову: – Я – гений. Тот улыбнулся – и ничего не ответил. Разве враги так ведут себя?
Юрий Поликарпович, написав стихотворение, часто просил меня положить его на музыку – и спеть. Слушал, как звучит написанное. Нам даже удалось приобрести рояль, трофейный из Рейхстага, – за 500 рублей. Сейчас на нём никто не играет.
Мы иногда выезжали в компании отдохнуть на природу. Пили вино, разговаривали. Внезапно Юрий Поликарпович схватывал пачку сигарет – и, отойдя в сторонку, что-то писал. Он постоянно находился в процессе творчества.
Говорил: – Когда я даю человеку прикурить, вижу только его руки. На остальное не хватает внимания. Я упрекнула его: – Ведьтак можно и под машину попасть! – Он ответил: – От судьбы не уйдёшь.
Дочерям наказывал: – Здоровайтесь со всеми. Старшая спросила: – Папа, а ты со всеми здороваешься? Он подумал и ответил: – Нет, не получается, но ты всё равно всем желай здоровья.
Из беседы с Владимиром Гусевым[6]
Сергей Крюков: Владимир Иванович, Вы знали Юрия Кузнецова не понаслышке. Журнал «Плавучий мост» публикует ретроспективную подборку стихов поэта и хотел бы рядом с ней видеть Ваше мнение о нём. О Кузнецове-человеке и о Кузнецове-поэте.
Я попросил бы начать с первого.
Владимир Гусев: У Кузнецова не было друзей, с большинством – достаточно сухие, порой напряжённые отношения.
Мы относились друг к другу уважительно. Как это ни странно, не конфликтовали.
В качестве иллюстрации приведу типичный случай.
Сидит Кузнецов, смотрит в окно.
Входит поэт: – Юрий Поликарпович, не могли бы Вы дать мне характеристику в Союз Писателей?
Тот, не отрывая взгляда от окна: – Как Ваша фамилия?
Поэт отвечает (условно – Семискамейкин).
Кузнецов, не оборачиваясь: – Поэтов с такой фамилией не бывает.
С.К.: Спасибо, иллюстрация любопытна.
А теперь вкратце расскажите о поэзии Юрия Кузнецова.
В.Г.: Юрий Кузнецов – последний из известных общенациональный поэт России по духу.
Очень энергичный. Следовал традиции Тютчева, Блока, а соответственно – Пушкина и Лермонтова…
Кузнецов крайне индивидуален. Повышенной индивидуальности, но – именно в традиции общенациональной культуры.
С.К.: Многие называют его последним русским символистом.
В.Г.: Я так не считаю, не символизм – главная черта творчества Кузнецова, а именно общенациональность.
Он увлекался поэмами, но в крупных формах терял одно из своих главных качеств-энергичность.
Кузнецов был выше всех, ярче всех, индивидуальнее всех – именно как лирик, в кратких формах.
Творчество Юрия Кузнецова, в соответствии с классификацией Ницше и Жирмунского, – принадлежит к романтическому типу. В противовес ему – у Николая Рубцова, как это ни показалось бы странным, – классический тип творчества.
Давайте прочтём одно из его стихотворений.
Атомная сказка
Эту сказку счастливую слышал
Я уже на теперешний лад,
Как Иванушка во поле вышел
И стрелу запустил наугад.
Он пошёл в направленье полёта
По сребристому следу судьбы.
И попал он к лягушке в болото,
За три моря от отчей избы.
– Пригодится на правое дело! –
Положил он лягушку в платок.
Вскрыл ей белое царское тело
И пустил электрический ток.
В долгих муках она умирала,
В каждой жилке стучали века.
И улыбка познанья играла
На счастливом лице дурака.
Здесь Кузнецов даже не общенационален, а общечеловечен.
Многие современники не могли принять индивидуальности Кузнецова, проявлявшейся остро во фразах, таких как:
– Я пил из черепа отца…
или
– Отец! – кричу. – Ты не принёс нам счастья!..
будто не понимая, что нельзя выдёргивать фразы из контекста. Так выдернули у Пушкина из письма Петру Вяземскому высказывание о том, что поэзия «немного глуповата», цитируя, где надо и не надо, а фраза поэтом была использована в критическом замечании узко специально и утрированно:
«Твои стихи к Мнимой Красавице (ах, извини: Счастливице) слишком умны. – А поэзия, прости Господи, должна быть глуповата».
Я иногда спрашиваю у своих студентов, кого они считают наиболее ярким общенациональным поэтом современности. Как правило, какой-нибудь из вундеркиндов не задумываясь отвечает – Бродский. Хорошо, говорю, прочти что-либо из его стихов в подтверждение. Мнётся – и не находит. Бродский был неплохим поэтом, выше среднего уровня, но общенациональным поэтом не был никогда.
