Григорий Померанц - Работа любви
Еще одна притча из книги притч: «К Учителю приходили люди и спрашивали – есть ли жизнь после смерти? Он улыбался и не отвечал ни одному. Когда все ушли, ученики спросили, почему он не отвечал? “Скажи же нам теперь, есть ли жизнь после смерти?”
– Люди никак не могут справиться с этой жизнью, – отвечал Учитель, – и спрашивают о другой. Единственный вопрос, на который надо ответить, – это: есть ли жизнь до смерти?».
Мы не обращаемся внутрь, к источнику жизни, мы обращаемся наружу, бежим от своей глубины на поверхность и все время просим чего-то у Бога, совершенно не чувствуя Его самого и Его связи с нами. Нам нужен не Бог, а дары Божьи. Нам надо тысячу вещей и все мало. Мы все время недовольны тем, что нам дано, и кончаем, как старуха из сказки о золотой рыбке. Старухе показалось мало всего, что давала ей волшебная сила. Она захотела саму волшебную силу подчинить себе.
Мне нередко кажется, что все изобретения интеллекта нашего, все наши атомные и водородные бомбы ведут к тому же. И мир может остаться у разбитого корыта, если мы не отпустим волшебную рыбку на волю и не скажем ей: нам ничего от тебя не надо, только будь.
Это и значит освободить Бога из плена наших желаний, нашего агрессивного эго. Раскрыть наше зажатое страхом, неуверенностью, жадностью сердце и сказать Богу: «Только будь! Мне от Тебя ничего больше не надо». И тогда вдруг простить всех должников и узнать в ближних своих братьев и сестер, узнать и позвать в ту глубину, где мы чувствуем, что ударить другого – это все равно, что ударить себя; что ударяя человека, мы бьем Бога, что все наши удары друг по другу – это удары по Богу, который есть наше общее сердце.
О, Господи, никто не виноват!
Я плачу, бред минувшего отбросив.
Узнайте же меня! Ведь я – ваш брат.
Я ваш, давно потерянный Иосиф…
О, дайте мне прильнуть к груди Отца!
Я – здесь. Вы ничего не совершили.
Пускай, пускай откроются сердца!..
Не знаю, кто из нас лежал в могиле,
Но только знаю: мертвый оживет
И жизнь пойдет с безгрешного начала,
С чистейшего листа… Я здесь. Я тот,
Кого так долго вам недоставало.
Лишь только разверзание сердец…
Я большего не знаю в мире чуда.
У нас один, на всех один Отец.
Так содрогнись и обними, Иуда,
Стоящего перед тобой Христа.
Ведь Он готов принять тебя в объятья.
Он – дверь, что никогда не заперта.
Он – Тот, кто вечно собирает братьев,
Не вспоминая ни одной вины…
Не Он, ты сам себя осудишь строго,
Услышав зов с последней глубины.
Зинаида Миркина
О Ёлке
Мне давно хотелось, а сейчас стало как-то необходимо написать о моей Ёлке. Что она для меня такое? Почему так невозможно не строить Ее?
Когда-то, 56 лет назад (в 45-м году), со мной произошло нечто, о чем я много раз говорила. И все же скажу еще раз: Ель перед моим балконом на даче вспыхнула Фаворским светом. О том, что такое Фаворский свет, я узнала гораздо позже. А тогда я увидела его, не зная, что это так называется.
После огромного страдания, вернее, во время страдания, захлебываясь от всех душивших меня «проклятых вопросов», я вдруг увидела Ель всю в огнях. Это было после грозы. Взошло солнце, и сотни, мириады капель вспыхнули невероятным, прожигающим всю душу светом. И вот, в единый миг душа переросла свое страдание, переросла все вопросы, в которых только что тонула. Что-то произошло в душе такое, чего представить себе раньше я никогда не смогла бы. Возможно, так бывает, когда из куколки вылетает бабочка. Душа из скукоженного комочка превратилась вдруг в крылатое существо, и иначе, чем преображением, это не назовешь.
Много позже, когда я увидела и очень полюбила икону Феофана Грека «Преображение», я там узнала все, что произошло со мной.
По бокам иконы идут четыре человека, Иисус и три ученика. Он хочет показать им нечто, что знает сам и чего не знают они – Просиявшую Истину.
Где она? Они смотрят на Иисуса. Они оглядываются по сторонам. Но вот Гора. На Горе Иисус, который просиял.
А ученики? Что с ними? Они, как планеты, сорвавшиеся со своих орбит. Они перевернуты. Они, кажется, потеряли всякие ориентиры в пространстве и во времени. Никто из них на Иисуса уже не смотрит. На него невозможно смотреть. Его свет прожег их, ослепил. У одного из них глаза совсем закрыты. У двух других открыты, но они смотрят не на Иисуса. Они смотрят внутрь себя. Ибо Истина видна только там – внутри. Свет, прожегший их, открыл им их же Глубину, ввел в эту Глубину, показал, что она есть. Внутри нас есть источник света. Просиявший Иисус открыл им этот источник в них самих, прожег вход в Глубину, всегда свою собственную и в то же время не только свою. Она одна на всех. Ты либо вошел туда, либо нет. Если вошел – встретился там с другими, понял, что мы едины.
У всех ветвей дерева – один ствол; у всех наших органов – ушей, глаз и т. п. – одна кровь, одно сердце – единый организм. Тот, кто вошел в единую для всех Глубину, нашел Бога – то, в чем мы едины. Наша целостность, включающая все и всех в себя – вот Он, Бог. Всем открытая тайна, которая всегда остается Тайной, ибо существует только на последней Глубине. Там сияет. Туда зовет.
Я упала на колени. И когда встала с колен, знала: Творец этой красоты совершенен. Мы не отдельные разорванные частицы, мы составляем нечто целое. У нас есть общее Сердце. В мире есть величайшая Гармония. И сердце мое, мое маленькое настрадавшееся сердце забыло о своем страдании и трепетало, как струна под пальцами величайшего арфиста: «Только прикоснись! Весь мой смысл в том, чтобы быть Твоей Арфой!»
Елка в моем доме – с моих восьми лет, когда ее разрешили советским детям. А моя любовь к елке началась, кажется, с двух лет. Трудно поверить, но я помню, как меня поднесли к наряженной серебристо-зелеными шарами елочке нашей соседки тети Шуры. Елочка маленькая, стояла на столе. Мама держит меня на руках, а я тянусь, выскальзываю из маминых рук за шаром. Зачарована совершенно. Наверное, ору, чтобы мне дали шар. И добрая тетя Шура снимает с елки чудо из чудес и протягивает мне. И я мгновенно затихаю. И вдруг – шар выскальзывает из ручонок и разбивается на мириады сверкающих дрожащих осколков. Новый крик, но он мгновенно прерывается. Мама рассказывала, что была потрясена, как я моментально затихла, прикованная взглядом к дрожащим переливающимся осколкам на полу.
Вот еще с тех пор – моя любовь к елке. Потом, у подружек, я видела игрушки из детства их родителей (у мамы, к сожалению, все пропало в Гражданскую войну).
Серебряная картонажная рыбка… Она была поистине той самой золотой рыбкой, которая исполняла все заветные желания, сама была заветным желанием, точно знала, что душе нужно, и вела в какое-то неведомое сверкание.
Вела, вела от двух до девятнадцати лет. По каким мытарствам вела!.. И вот привела к Той преобразившей меня вспыхнувшей Ёлке…
Мытарства не кончились. Они стали еще во сто раз больше. Но это было уже нечто совсем другое – сознательное и осмысленное. Смысл жизни был найден. Бог стал реальностью, постигаемой только в опыте глубочайшего сердца.
И вот, начались мои Ёлки (не сразу… надо было еще пять лет пролежать парализованной, а потом встать, но – начались). Точно я получила задание показать, собрать и показать ту внутреннюю гармонию мира, которую душа моя знала. Собрать осколки, разбросанные на поверхности, и соединить в единое целое, дать Образ.
Что такое Небесный Иерусалим? Это глубинная реальность, которая, как солнце густыми тучами, закрыта нашими иллюзиями – проекциями нашего эго.
Небесный Иерусалим – это внутренний Свет, который не нуждается ни в чем внешнем. «Ни солнца, ни луны там не будет, ибо Господь Бог – светильник их». Это тот незаходящий свет, который сам является своим источником и сам из себя черпает силы. Небесный Иерусалим, Небесный Град, в котором «Бог отрет каждую слезу с очей их, и ни болезней, ни смерти больше не будет, ибо прежнее прошло, миновало».
Эти последние слова Апокалипсиса всегда переворачивали мне душу. И я знала, что это правда, правда, правда!
Небесный Иерусалим светится внутри всегда. Освободить его от тьмы, скрывающей это свечение, сорвать завесу, дать просверкать нетленному среди тленного мира – вот моя задача. Вот что я делаю, когда создаю мою Ёлку.
Ни одного случайного штриха. Ни одной случайно повешенной ниточки дождя. Каждая игрушка, каждая дождинка, каждый оттенок света должны найти свое точное место, соотнесенное с тем, которое у всего есть внутри, в невидимой глазам первооснове жизни.
Сказка? Сказку рассказывает мне сама Ёлка, ибо все на ней говорит.
Бог есть Слово? Да. Но это Слово говорит только глубине души. Уши его не слышат, но душа слышит и получает задание перевести это Слово с языка беззвучного на язык звучащий. Озвучить свет.
