Проспер Оливье Лиссагарэ - История Парижской Коммуны 1871 года
Делеклюз объяснил причину прибытия комиссии. Россель выслушал его довольно спокойно, сказал, что, хотя указ был несправедлив, он подчиняется ему. Затем он охарактеризовал военное положение, рассказал о препирательствах, которые ему мешали, указал на слабость Совета. — Совет не знает, — сказал он, — ни как использовать ЦК, ни как отделаться от него в благоприятный момент. У нас вполне достаточно ресурсов, и я готов, со своей стороны, взять на себя всю ответственность, но при условии, что получу поддержку сильной и единой власти. Я не могу перед лицом истории брать на себя ответственность за определенные неизбежные репрессии без согласия и поддержки Коммуны. — Он долго говорил в таком ясном и эмоциональном стиле, благодаря которому дважды заручился поддержкой своих самых решительных противников в Совете. Комиссия, пораженная его аргументами, удалилась в другую комнату. Делеклюз заявил, что не может отказаться от ареста Росселя, пока того не заслушал Совет. Его коллеги придерживались того же мнения. Они оставили экс депутата под охраной Авриа и Жоханнара, которые на следующее утро отвели Росселя в ратушу. Авриа остался с Росселем в кабинете казначея, пока Жоханнар отправился оповестить Совет об их прибытии.
Некоторые захотели выслушать Росселя, большинство же, не доверяя самому себе, испугалось, как бы он снова не переубедил Совет. Они утверждали, что заслушивание Росселя противоречит справедливости и приводили пример с Клюзере, которого арестовали без заслушивания, как будто одна несправедливость оправдывает другую. Росселю было отказано в приеме.
Шарль Жерарден, член Совета, заглянул в кабинет казначея. — Что решила Коммуна? — спросил Авриа. — Пока ничего, — ответил Жерарден, хотя только что ушел с заседания. Увидев револьвер Авриа на столе, он сказал Росселю: — Ваш охранник выполняет свой долг добросовестно. — Не думаю, — сказал поспешно Россель, — что эта мера предосторожности касается меня. Кроме того, гражданин Авриа, даю вам слово чести солдата, что я не собираюсь бежать.
Авриа, очень уставший на посту караульного, уже попросил Совет освободить его. Не получив ответа, он решил, что может оставить задержанного на попечение члена Комитета общественной безопасности — поскольку Жерарден еще не был отрешен от своих функций — и проследовал в Совет. Когда он вернулся, Россель и Жерарден исчезли. Амбициозный молодой человек выбрался подобно ласке из этой гражданской войны, в которую безрассудно окунулся.
Можно гадать, пощадил ли Пиа эпитеты в отношении беженца. Новый Комитет, проинформированный о раскрытии двух заговоров, выступил отчаянной декларацией: — «Измена проникла в наши ряды. Сдача форта Исси, объявленная в нечестивом плакате негодяем, который сдал его, явилась только первым актом драмы. За ним должен был последовать монархический мятеж среди нас, совпадающий со сдачей одних из ворот города. Нити черного заговора сейчас в наших руках. Большинство преступников арестовано. Будьте бдительны, держите оружие наготове, чтобы покарать предателей!»
Это походило на мелодраму в то время, когда требовались хладнокровие и расчет. И Комитет хвастал поразительным образом, когда утверждал, что арестовал «большинство преступников» и держал «в руках все нити черного заговора».
XXII. Заговорщики в Коммуне
В период Коммуны появились различные виды заговорщической и предательской деятельности. Вульгарные жулики, Джонатаны Уайлдсы (персонаж романа Генри Филдинга) социального дна, которых пугала одна лишь тень полиции, они не располагали иной силой, кроме как слабостью префектуры и беззаботностью депутатов. Улики против них, до определенной степени, все еще находятся в распоряжении версальцев, но они достаточно часто выступали в прессе, свидетельствовали друг против друга. На основе же частной информации, на основе материалов, предоставленных нашими ссыльными, мы смогли проникнуть в это подлое царство.
С конца марта они обивали пороги всех министерств Версаля, предлагая за несколько су сдать некоторые ворота Парижа или похитить членов Совета. Мало–помалу они были более или менее классифицированы. Штабного полковника Кобрена обвиняли в формировании преданной себе Национальной гвардии в Париже. Командир реакционного батальона Шарпентье, бывший строевой офицер из Сен‑Сира, предложил ему свои услуги. Он был принят Кобреном и представил нескольких своих сообщников — Дюрушу, Демэ и Галлимара. Им были даны инструкции тайно вербовать батальоны, которые должны были захватить стратегические пункты города в день, когда общий штурм отвлечет всех федералов на крепостной вал. Морской офицер Домален предложил внезапно напасть в этот момент на Монмартр, ратушу, Вандомскую площадь и комиссариат с несколькими тысячами волонтеров, которых он имел под рукой. Он вошел в сговор с Шарпентье.
Они рвались к действию изо всех сил, группировали вокруг официальных позиций невероятное количество лиц и вскоре сообщили о 6 000 стрелках и 150 артиллеристах с костылезабивочными машинами. Все эти храбрецы лишь ожидали сигнала. Между тем требовались, конечно, деньги для финансирования их рвения, и Шарпентье с Домаленом, действительно, получили несколько сотен тысяч франков от версальцев через посредство Дюрушу.
К концу апреля обнаружился опасный противник в лице Лемера де Буффона, отставного морского офицера и временного губернатора Кайены. Вместо вербовки буржуазных рекрутов, что он назвал смехотворной идеей, Бофон предложил парализовать сопротивление посредством опытных агентов, которые провоцировали бы сбои и дезорганизацию учреждений Коммуны. Его план, вполне соответствовавший взглядам Тьера, был встречен благосклонно в Версале, который дал ему полную свободу действий. Он подобрал в помощники двух решительных людей — Ларока, банковского клерка, и Ласни, отставного офицера легиона Шелшера.
Помимо этого, в министерстве засели другие ищейки. Эльзасский Аронзон, полковник добровольческого корпуса во время войны, которого выгнали сослуживцы, обвинившие его в Туре в краже. Францини, позже высланный из Англии по обвинению в мошенничестве. Барраль Монто, который дерзко зашел в военное ведомство и, благодаря своему апломбу, добился звания командира седьмого легиона. Аббат Челлини, капеллан неизвестно какого флота под патронажем Жюля Симона. Наконец, сановные заговорщики, великие полководцы, обойденные революцией — Люлье, Дю Биссон, Гарнье д’Абен. Эти честные республиканцы не могли позволить Коммуне погубить Республику. Если они получали деньги от Версаля, то только для того, чтобы спасти Париж и Республиканскую партию от обитателей ратуши. Они хотели свергнуть Коммуну, но предать ее — о, нет, ни в коем случае!
Некий Брие Сен‑Лагье составил подробный отчет обо всех этих рыцарях, и секретарь Тьера, Тонсен‑Дюмерсен, впоследствии осужденный на три года за мошенничество, ездил между Парижем и Версалем, доставлял деньги, надзирал и держал в руках все нити многообразных заговоров, за одним из которых часто следовал другой.
Отсюда постоянные коллизии. Мерзавцы жаловались друг на друга. Брие Сен‑Лагье писал: «Прошу господина министра внутренних дел последить за Лемером де Буффоном. У меня есть сильные подозрения, что он бонапартист. Полученные деньги он в значительной степени использовал для оплаты своих долгов». Для сравнения в другом донесении говорилось: «Подозреваю Домелена и Шарпентье, а также Брие Сен‑Лагье. Они часто встречаются в трактире Петер и вместо того чтобы заниматься великим делом освобождения, подражают Пантагрюэлю (персонажу, жадному до удовольствий из книги Раблэ). Они слывут орлеанистами (158).
Наиболее рисковому из авантюристов Бофону удалось наладить связи с генштабом полковника Анри Продома, с военной школой под командованием Воно и с военным ведомством, где начальник артиллерии Гийе, умудрился рассорить службу снабжения боеприпасами. Агенты Бофона, Ласние и Ларок, использовали в своих целях некоего Мали, который в обход ЦК назначил себя командиром семнадцатого легиона и дезорганизовал его до определенной степени. Артиллерийский офицер, капитан Пиги, предоставленный в их распоряжение министерством, начертил план расположения баррикад, и один участник этой банды смог написать 8‑го мая: «Нет никакой взрывчатки; армия может наступать под туш». То, прибегая к прямому подкупу, то, играя роль пламенных коммунаров, они знали, как добыть информацию. Неосторожность и опрометчивость функционеров особенно способствовали их деятельности. Штабные офицеры, начальники тыловых служб с важным видом обсуждали наиболее деликатные вопросы в кафе у бульваров, кишевших шпионами (159). Курне, сменивший Риго на посту префекта полиции, несмотря на важность этого учреждения, не улучшил службу общественной безопасности. Люлье, дважды арестовывавшийся и дважды бежавший из–под ареста, открыто рассуждал в кафе о необходимости свержения Коммуны. Тронсен‑Дюмерсан, известный двадцать лет как агент МВД, свободно гулял по бульварам, на виду у своих преследователей. Подрядчики работ по фортификации Монмартра каждый день находили новые предлоги для отсрочки выполнения заказа. Церковь Брея по–прежнему не трогали. Подрыв этого искупительного памятника предателю откладывался до вступления в Париж версальских войск. Лишь случай позволил раскрыть заговор Броссара, а добросовестность Домбровского — заговор Вейсе.
