Проспер Оливье Лиссагарэ - История Парижской Коммуны 1871 года
Он хотел, таким способом, обелить свою репутацию военного, но мог быть призван дать категорические ответы на свои вопросы пункт за пунктом. Почему вы мирились с этой «абсурдной» ситуацией, которую знали досконально? Почему вы не поставили никаких условий для своего вхождения в министерство 1‑го апреля, не обусловили его перед Советом 2‑го и 3‑го мая? Почему вы отослали этим утром, минимум, 7 000, когда делали вид, что не имели «малейших сил» в своем распоряжении? Почему вы в течение пятнадцати часов ничего не знали об эвакуации форта, следить за затруднительным положением которого вы должны были каждый час? Где ваша вторая линия обороны? Почему не выполнено никаких фортификационных работ на Монмартре и Пантеоне?
Вероятно, Россель мог адресовать свои упреки Совету, но он совершил непростительную ошибку, разослав свои письма в газеты. Таким образом, в менее чем два часа он ожесточил 8 000 бойцов, распространил страх, оскорбил храбрецов Исси, продемонстрировал противнику слабость обороны. И это в момент, когда версальцы ликовали в связи с взятием Исси.
В стане противника все радовались. Тьер и Макмагон выступали перед солдатами, которые пели и восстановили несколько орудий, обнаруженных в форте. Депутаты Ассамблеи приостановили свои заседания, и пришли в мраморный двор поаплодировать этим детям народа, которые считали себя победителями. Через месяц Тьер заявил с трибуны: — Когда я вижу, как эти сыновья нашей родины, часто равнодушные к образованию, которое возвышает, умирают за вас, за нас, я чувствую себя глубоко тронутым. — Трогательные эмоции охотника перед добычей. Запомните эту декларацию и тип людей, за которых умираете, сыновья родины!
А в ратуше все еще шли дебаты! Риго отвечал обвинениями на обвинения. Большинство Совета назначили его прокурором Коммуны, несмотря на его предосудительное легкомыслие в префектуре. Участники дебатов распалились, когда быстро вошел Делеклюз и воскликнул: — Вы спорите, когда было заявлено, что триколор развивается над фортом Исси. Я обращаюсь ко всем вам. Я надеялся, что Францию спасет Париж, а Европу — Франция. В Коммуне содержится революционный инстинкт, способный спасти страну. Отбросьте всю свою вражду. Нам нужно спасти страну. Комитет общественной безопасности не отвечает нашим ожиданиям. Он стал препятствием, вместо того чтобы быть стимулом. Чем он занимается? Назначениями отдельных лиц вместо проведения широких мероприятий. Декрет, подписанный Мейе, называет самого этого гражданина комендантом форта Бисетр. У нас был там человек, военный (156), которого считали слишком суровым. Хотелось бы, чтоб все были так суровы, как он. Ваш Комитет общественной безопасности не работает, крошится под бременем, связанных с ним впечатлений. Говорю, он должен исчезнуть.
Собрание, возвращенное, таким образом, к чувству долга, превратилось в тайный совет, обсуждающий всесторонне Комитет общественной безопасности. Что он сделал за прошлую неделю? Поставил военное ведомство под контроль ЦК, усилил беспорядок, способствовал двум несчастьям. Члены Совета утонули в деталях или совершали ребяческие поступки. Один из них ушел из ратуши, чтобы занять свое место в форте, пусть даже это будет форт Исси или Ванв! Феликс Пиа провел большую часть времени в редакции газеты «Мститель», развеивая свой сплин посредством написания там скучных статей. Член Комитета общественной безопасности пытался оправдать это, ссылаясь на неопределенность функций комитета. Ему ответили, что статья 3 указа дала комитету полную власть над всеми комиссиями. Наконец, через несколько часов они решили немедленно обновить Комитет, назначить гражданского делегата в военное ведомство, составить прокламацию, встречаться, за исключением чрезвычайных случаев, только три раза в неделю, сделать постоянной резиденцией нового Комитета ратушу. Между тем другие члены Совета должны были регулярно пребывать в своих округах. Делегатом в военное ведомство назначили Делеклюза.
Вечером, в 10 часов, проводилась вторая встреча с целью формирования нового Комитета. Большинство, весьма раздраженное полуденными нападками, проголосовало за председательство Феликса Пиа. Он открыл заседание, требуя ареста Росселя. Искусно группируя выступления, которые для подозревающих членов Совета казались доказательствами, он сделал Росселя козлом отпущения за ошибки Комитета, обратив гнев Совета против этого деятеля. В течение получаса он поносил отсутствующего человека, которого не смел критиковать в лицо. — Я говорил вам, граждане, что это был предатель. Вы не верили мне. Вы молоды, вы не знаете, подобно лучшим представителям Конвента, как опасно доверять военной власти. — Это напоминание привело в восторг романтиков. У них была лишь одна мечта — стать делегатами конвента. Так трудно было для этой пролетарской революции избавиться от буржуазной мишуры.
Гнев Пиа не требовался, чтобы убедить собрание. Действия Росселя выглядели преступными, даже для наименее предубежденных участников. Единодушно постановили арестовать Росселя, двумя голосами меньше проголосовали за то, чтобы выполнила указ об аресте военная комиссия.
Затем перешли к формированию Комитета. Меньшинство, несколько удовлетворенное избранием Делеклюза и Журде, что выглядело признанием права Совета назначать делегатов, решило принять участие в голосовании и согласилось на включение своих кандидатов в список большинства. Это была прекрасная возможность сгладить разногласия, восстановить союз против Версаля. Но вероломство Феликса Пиа побудило романтиков рассматривать своих коллег из меньшинства, как вероятных реакционеров. После его речи заседание приостановили. Мало–помалу, представители меньшинства оказались в совещательном зале в одиночестве. Они стали искать коллег и неожиданно обнаружили их в соседней комнате за рассмотрением вопроса. После бурной перебранки все вернулись в Совет.
Член меньшинства потребовал, чтобы они положили конец эти позорным расколам. Романтики ответили требованиями ареста фракционного меньшинства, и председатель, Пиа, собирался обрушить на меньшинство гневные тирады, когда Мало крикнул: — Молчать! Вы злой гений этой революции. Прекратите распространять свои ядовитые подозрения, сеять разногласия. Это вы губите Коммуну! — А Арнольд, один из основателей ЦК, добавил: — Как раз эти парни 1848 года и уничтожат революцию.
Но теперь было уже поздно вести эту борьбу, и меньшинство должно было заглаживать свое доктринерство и бестактность. Прошел весь список большинства. Ранвие, Арно, Гамло, Делеклюз и Эд. Назначение Делеклюза в военное ведомство дало вакантное место. Через два дня состоялось второе голосование, и меньшинство предложило Варлена. Большинство, несмотря на свою победу, повело себя недостойно, предпочтя Бийоре, наиболее бесполезного члена.
Заседание Совета закончилось в час ночи. — Разве мы их не прикончили? И что вы скажете о методе моих действий? — говорил Феликс Пиа приятелям, оставляя кресло председателя (157). Этот держатель мандата, целиком поглощенный «уничтожением» своих коллег, забыл удостовериться в захвате форта Исси. Тем же вечером, через двадцать четыре часа после эвакуации форта, ратуша расклеила на дверях мэрий плакаты с таким текстом: «Ложь, что трехцветные флаги развиваются над фортом Исси. Версальцы не взяли и не возьмут форт». Текст этого противоречивого плаката мог сравниться с заявлениями Трошю в отношении Меца.
Во время этих бурных заседаний в ратуше ЦК послал за Росселем, осудил его за вывешивание в полдень плаката и печатание непомерного числа копий. Тот не без сарказма защищался. — Это было моим долгом. Чем больше опасность, тем настоятельнее долг оповестить о ней людей. — Тем не менее, он забыл о требованиях долга, когда был совершен внезапный налет на Мулен—Саке. После ухода Росселя ЦК долго обсуждал ситуацию. — Мы проиграем, если не установим диктатуру, — сказал кто–то. В течение нескольких дней эта идея занимала членов ЦК главным образом. Он проголосовал вполне серьезно за то, чтобы передать власть диктатору, и этим диктатором должен был стать Россель. Делегация из пяти членов ЦК отправилась за ним. Он пришел в ЦК, сделал вид, что обдумывает предложение, и, наконец, сказал: — Слишком поздно. Я больше не депутат. Я подал в отставку. — Некоторые возмутились его поведением, он вступил с ними в перепалку и ушел. В своем кабинете он встретил Военную комиссию в составе Делеклюза, Тридо, Авриа, Жоханнара, Варлена и Арнольда, которые только что прибыли.
Делеклюз объяснил причину прибытия комиссии. Россель выслушал его довольно спокойно, сказал, что, хотя указ был несправедлив, он подчиняется ему. Затем он охарактеризовал военное положение, рассказал о препирательствах, которые ему мешали, указал на слабость Совета. — Совет не знает, — сказал он, — ни как использовать ЦК, ни как отделаться от него в благоприятный момент. У нас вполне достаточно ресурсов, и я готов, со своей стороны, взять на себя всю ответственность, но при условии, что получу поддержку сильной и единой власти. Я не могу перед лицом истории брать на себя ответственность за определенные неизбежные репрессии без согласия и поддержки Коммуны. — Он долго говорил в таком ясном и эмоциональном стиле, благодаря которому дважды заручился поддержкой своих самых решительных противников в Совете. Комиссия, пораженная его аргументами, удалилась в другую комнату. Делеклюз заявил, что не может отказаться от ареста Росселя, пока того не заслушал Совет. Его коллеги придерживались того же мнения. Они оставили экс депутата под охраной Авриа и Жоханнара, которые на следующее утро отвели Росселя в ратушу. Авриа остался с Росселем в кабинете казначея, пока Жоханнар отправился оповестить Совет об их прибытии.
