Эль Кеннеди - Сделка
Матрас слегка проминается, когда она ложится. Подтянув к себе одеяло, Ханна вздыхает и в конечном итоге устраивается рядом со мной. Ну, не совсем рядом. Она примостилась на другом краю кровати и наверняка цепляется за матрас, чтобы не свалиться на пол.
Я слишком утомлен, чтобы ехидничать по этому поводу.
– Спокойной ночи, – говорю я и закрываю глаза.
– Спокойной ночи, – говорит она в ответ.
В следующую секунду я проваливаюсь в сон.
Глава 12
Я обожаю последние мгновения перед пробуждением, те самые мгновения, когда разрозненные нити в моем мозгу сплетаются, образуя целостное сознание. Это совершенно отпадные мгновения. Часть моего сознания все еще дезориентирована и окутана туманом и продолжает блуждать по снившимся мне снам.
Однако в это утро все по-другому. Моему телу теплее, чем обычно, и я ощущаю приятный запах. Клубники? Нет, вишни. Точно, вишни. Что-то щекочет мне подбородок, что-то мягкое и одновременно твердое. Голова? А ведь и правда у меня в сгибе шеи лежит голова. Более того, поперек моего живота перекинута чья-то тонкая ручка, на бедро закинута чья-то теплая нога, слева к ребрам прижимается чья-то грудь.
Я открываю глаза и обнаруживаю у себя под боком Ханну. Я же лежу на спине и одной рукой крепко прижимаю ее к себе. Неудивительно, что все мои мышцы затекли. Неужели мы проспали вот так всю ночь? Насколько я помню, когда я засыпал, мы лежали на разных концах кровати, и я даже думал, что утром найду Ханну на полу.
Но каким-то странным образом мы оказались в объятиях друг друга. Замечательно.
К этому моменту я просыпаюсь настолько, что успеваю ухватить свою последнюю мысль. Замечательно? О чем я думаю, черт побери? Спать прижавшись – это привилегия любимых девушек.
А у меня нет любимой девушки.
Однако я не выпускаю Ханну из объятий. Я вдыхаю ее аромат и нежусь в ее тепле.
Я смотрю на будильник и вижу, что через пять минут он подаст сигнал. Я всегда просыпаюсь раньше будильника, как будто мое тело знает, что пора вставать, однако я все равно включаю его на всякий случай. Сейчас семь. Я спал всего четыре часа, но, как ни странно, чувствую себя отдохнувшим. Умиротворенным. Мне хочется подольше удержать это состояние, поэтому я просто лежу, обнимая Ханну, и вслушиваюсь в ее ровное дыхание.
– Это эрекция?
Безоблачную тишину нарушает полный ужаса голос Ханны. Она резко поднимается и тут же падает обратно. Да, мисс Грациозность падает, потому что ее нога все еще обвивает мою ногу. И да, в южном регионе моего тела действительно наблюдается утренняя эрекция.
– Успокойся, – сонным голосом говорю я. – Это просто утренний стояк.
– Утренний стояк? – повторяет она. – О боже! Ты такой…
– Мужчина до мозга костей? – договариваю я. – Да, я такой, и это то, что бывает у мужчин по утрам. Физиология такая, Уэллси. Мы просыпаемся со стоящим членом. Если тебе от этого станет легче, я просто не буду поворачиваться на бок.
– Ладно, я приму твою физиологическую отговорку. А теперь, пожалуйста, объясни, зачем ты решил прижать меня к себе среди ночи?
– Ничего я не решал. Я спал. Насколько я знаю, именно ты прижалась ко мне.
– Я бы так никогда не сделала. Даже во сне. Мое подсознание не обмануть. – Она тыкает пальчиком в центр моей грудной клетки и одним движением соскакивает с кровати.
И меня охватывает странное чувство утраты. Мне не тепло и не уютно, мне холодно и одиноко. Когда я сажусь и потягиваюсь, подняв руки над головой, взгляд ее зеленых глаз задерживается на моей груди, а ее носик неприязненно морщится.
– Просто не верится, что моя голова всю ночь лежала на этой штуке.
– Моя грудь – не штука, – заявляю я. – Другим женщинам она очень даже нравится.
– Я не другие.
Действительно, она – не другие. Потому что с другими мне не так интересно, как с ней. Кстати, вдруг спрашиваю я себя, а как я раньше шел по жизни без саркастических подколок Ханны Уэллс и ее недовольного ворчания?
– Хватит ухмыляться, – слышу я ее резкий окрик.
Я улыбаюсь? Даже не заметил этого.
Моя майка ей даже ниже колен и только подчеркивает, какая Ханна маленькая. Она собирает свою одежду и неожиданно смотрит на меня прищурившись.
– Только посмей кому-нибудь рассказать об этом.
– А что такого? Это только поднимет твой авторитет.
– Я не хочу превращаться в одну из ваших «хоккейных заек», ясно? И не хочу, чтобы люди принимали меня за одну из них.
Из ее уст прозвище звучит забавно, и я усмехаюсь. Мне нравится, что она использует наш хоккейный сленг. Возможно, однажды я уговорю ее прийти на игру. У меня такое чувство, что из Ханны получится отличная болельщица, а такие болельщики нам нужны, они – наше преимущество на домашних матчах.
Хотя, зная ее, можно предположить, что она скорее будет болеть за чужую команду и тем самым давать преимущество противнику.
– Ну, если ты и в самом деле не хочешь, чтобы кто-нибудь так подумал, тогда советую тебе побыстрее одеться, – заявляю я, подняв бровь. – Иначе ребята стали бы свидетелями твоего «марша позора». А они точно станут, потому что у нас через полчаса тренировка.
Она тут же впадает в панику.
– Черт.
Должен признаться, это впервые, когда девчонка опасается того, что ее застукают в моей спальне. Обычно они расхаживают с важным видом, как будто заполучили в полное свое владение Бреда Питта.
Ханна поспешно говорит:
– Мы занимались. Мы смотрели телик. Мне было поздно ехать домой. Вот что было. Ясно?
Я сдерживаю смех.
– Как пожелаете.
– Неужели ты действительно меня «Принцессишь-невестишь»[24]?
– Неужели ты действительно использовала «Принцесса-невеста» в качестве глагола?
Ханна сверлит меня взглядом, затем тыкает в мою сторону пальцем.
– Я рассчитываю, что ты будешь одет к тому моменту, когда я выйду из ванной. Ты отвезешь меня домой до того, как проснутся твои товарищи.
Издав пренебрежительный смешок, она захлопывает за собой дверь.
* * *ХаннаЯ спала всего четыре часа. Убейте меня прямо сейчас. Один плюс: никто не видел, как Гаррет высадил меня перед общежитием, так что моя честь не пострадала.
Занятия кажутся бесконечными. За лекцией по теории шел семинар по истории музыки, и оба занятия требовали от меня максимум внимания, а я с трудом могла сосредоточиться, так как у меня слипались глаза. Я уже выпила три стаканчика кофе, но вместо того чтобы взбодрить меня, кофеин забрал те остатки энергии, что еще оставались.
На обед я прихожу поздно. В одной из столовых кампуса я сажусь за столик в задних рядах и рассылаю во все стороны мысленный приказ оставить меня в покое, потому что я слишком измотана, чтобы с кем-нибудь болтать. После еды я слегка оживаю и задолго до начала урока прохожу через массивные дубовые двери философского корпуса.
Возле аудитории, где будет лекция по этике, я замираю как вкопанная. По широкому коридору бродит не кто иной, как Джастин. Сведя на переносице темные брови, он набивает эсэмэску в своем телефоне.
Хотя я приняла душ и переоделась, я все равно чувствую себя замухрышкой. Мой наряд состоит из лосин, зеленой толстовки с капюшоном и красных резиновых сапог. Однако обещанный дождь так и не начался, и в этих сапогах я кажусь себе полнейшей идиоткой.
Джастин же само совершенство. Темные джинсы обтягивают его длинные мускулистые ноги, черный свитер подчеркивает ширину его плеч – от такой красоты аж в дрожь бросает.
Я иду дальше, и с каждый шагом мое сердце бьется все быстрее. Я прикидываю, поздороваться мне или просто кивнуть, но он сам решает мою проблему и заговаривает первым.
– Привет. – Джастин слегка улыбается одним уголком рта. – Прикольные сапоги.
Я вздыхаю.
– Обещали дождь.
– Я не шучу. Сапоги действительно отпад. Они напоминают мне о доме. – Заметив мой вопросительный взгляд, парень быстро объясняет: – Я из Сиэтла.
– А. Так ты оттуда перевелся?
– Ага. Поверь мне, здесь дождь – не дождь. Для того, чтобы выжить в Сиэтле, резиновые сапоги – это необходимость. – Джастин прячет телефон в карман и небрежным тоном спрашивает: – Так что с тобой случилось в среду?
Я хмурюсь.
– В каком смысле?
– Ну, на вечеринке в Сигме. После бильярда я искал тебя, но так и не нашел.
О, боже. Он искал меня?
– Да, я ушла рано, – говорю я, надеясь, что мой голос тоже звучит небрежно. – Утром мне нужно было на занятия к девяти.
Джастин склоняет голову набок.
– Я слышал, ты ушла с Гарретом Грэхемом.
Вот это застает меня врасплох. Я считала, что никто не видел, как мы с Гарретом уходили. Выясняется, что я ошибалась. Очевидно, в Брайаре слухи распространяются со скоростью света.
– Он подвез меня до дома, – пожимая плечами, отвечаю я.
– Вот как, а я не знал, что вы с ним друзья.
Я кокетливо улыбаюсь.
– Ты многого обо мне не знаешь. Обалдеть! Я с ним флиртую!
Он тоже улыбается мне, и на его подбородке появляется самая эротичная ямочка на свете.
