Эль Кеннеди - Сделка
– Я… – Она судорожно сглатывает. – Ты умеешь хранить секреты?
Черт. Не нравится мне все это.
– Конечно…
– Кэсс пригласил меня на свидание.
– О. – Я стараюсь не выдать своего удивления, но у меня плохо получается. Эм-Джи милая девушка, и ее нельзя назвать непривлекательной, однако она точно не принадлежит к тому типу, который заинтересовал бы Кэсса Донована.
Как бы сильно я ни презирала Кэсса, он очень эффектен. Его лицо из тех, что очень выгодно смотрятся на обложке журнала, и когда-нибудь именно благодаря этому фактору вырастут продажи его записей. Я не утверждаю, что девчонка с простенькой внешностью не способна обратить на себя внимание какого-нибудь красавца. Но Кэсс – это напыщенный, придурок, одержимый своим имиджем. Он никогда не стал бы опускаться до серой мышки, вроде Мэри-Джейн, какой прекрасной ни была бы ее душа.
– Все нормально, – со смехом говорит Эм-Джи. – Я знаю, что ты удивлена. Я тоже удивилась. Он пригласил меня еще до репетиции в тот день. – Она вздыхает. – Ну, когда заговорили о хоре.
Вот все детали мозаики и встали на свои места. Теперь ясно, чего добивается Кэсс, и мне стоит огромного труда сдержать свой гнев. Одно дело, добиться, чтобы Эм-Джи поддерживала его в наших спорах, и совсем другое – обманывать бедняжку.
Но что мне ей сказать? «Он пригласил тебя только ради того, чтобы ты поддержала его безумную идею»?
Я отказываюсь быть последней дрянью, поэтому растягиваю губы в вежливой улыбке и спрашиваю:
– А ты хочешь встречаться с ним?
Она становится пунцовой и кивает.
– Серьезно? – скептически произношу я. – Он же самая настоящая дива. Такая, что Мерайе Кэри даст сто очков вперед. Ты же это понимаешь, да?
– Понимаю. – У нее смущенный вид. – Но это только потому, что он неравнодушен к пению. А так он может быть хорошим, когда захочет.
Когда захочет? Она произносит это как девиз года, я же считаю, что люди должны проявлять доброту просто потому, что они добрые, а не ради выгоды.
Однако я держу это мнение при себе.
– Так ты боишься, – тактично спрашиваю я, – что если ты не согласишься с его идеями, Кэсс откажется встречаться?
Эм-Джи морщится.
– В такой формулировке это звучит очень жалко.
Гм, а какую еще формулировку она ждала от меня?
– Я просто не хочу, чтобы ты создавала трудности, понимаешь? – неловко бормочет девушка.
Нет, не понимаю. Совсем.
– Это же твоя песня, Эм-Джи. И ты не должна менять свое мнение ради Кэсса. Если тебе так же, как и мне, ненавистна эта идея с хором, скажи ему. Поверь мне, мужчины высоко ценят женщин, которые не боятся высказывать свое мнение.
Еще не договорив, я понимаю, что Мэри-Джейн Харпер не из таких. Она робкая и стеснительна и почти всегда прячется за пианино или сидит, скукожившись, в своей комнате в общаге и пишет песни о юношах, которые не отвечают взаимностью.
Да неужели! Меня вдруг осеняет. А не о Кэссе ли эта песня?
Меня тошнит от мысли, что, возможно, трогательная песня, которую я пою уже несколько месяцев, – о типе, которого я ненавижу всеми фибрами души.
– Она мне не ненавистна, – идет на попятный Эм-Джи. – Она мне не нравится, но я не считаю ее ужасной.
И в этот момент я со всей отчетливостью понимаю, что на зимнем конкурсе позади нас с Кэссом все же будет стоять трехъярусный хор.
Глава 13
Сегодня вечером я занимаюсь на кухне. Я в полном отчаянии после того, как Ханна «оценила» мое эссе. Она ушла от меня с приказом переделать работу, но что-то у меня это никак не получается. Ответ, черт побери, простой: если некто приказывает тебе убить миллион человек, ты отвечаешь: «Спасибо, я пас». Если же опираться на критерии, установленные этой бредовой теорией, получается, что у обеих сторон масса своих «за» и «против», и вот в этом я разобраться не могу. Кажется, я просто хреново ощущаю себя на чужом месте, и это обескураживает.
– Вопрос, – обращаюсь к вошедшему на кухню Таку.
– Ответ, – мгновенно отвечает он.
– Эй, я еще не задал свой вопрос, дубина.
Усмехнувшись, он моет руки, затем повязывает неоново-розовый фартук. На один из его дней рождения мы с Логаном и Дином решили пошутить и подарили ему этот чудовищный прибамбас под тем предлогом, что если он хочет быть наседкой при нас, цыплятах, то и выглядеть должен соответственно. На это Такер возразил, что в любой одежке, какую бы мы ему ни подсунули, он и так будет выглядеть полноценным мужиком, и с тех пор он носит этот проклятый фартук как символ своей мужской чести.
– Ладно, молчу, – говорит он, направляясь к холодильнику. – Что за вопрос?
– Вот смотри, ты нацист…
– Пошел ты знаешь куда! – перебивает он меня.
– Дай мне закончить, а? Ты нацист, и Гитлер только что приказал тебе совершить акт, который противоречит всему, во что ты веришь. Как ты поступишь? Скажешь: «Круто, босс, ради тебя я убью всех этих людей» или бросишь ему: «Да пошел ты» и подвергнешь свою жизнь риску?
– Я пошлю его. – Так замолкает. – Хотя нет. Я выстрелю ему в голову. Проблема решена.
Я издаю стон.
– Я-то понимаю! Но вот эта задница, – я указываю на учебник, лежащий на столе, – считает, что правительство существует не просто так и граждане должны доверять своему лидеру и подчиняться его приказам ради блага общества. Так что, в теории, имеется довод за то, чтобы осуществлять геноцид.
Такер достает из морозилки лоток с куриными ножками.
– Чушь.
– Я не говорю, что я согласен с этой линией мышления, но мне нужно как-то возразить этому типу. – Я раздраженно запускаю пальцы в волосы. – Ох, как люто я ненавижу этот предмет, если бы знал.
Так снимает обертку с лотка и ставит его в микроволновку.
– Пересдача в пятницу, да?
– Да, – мрачно отвечаю я.
Он неуверенно спрашивает:
– Ты играешь с «Иствудом»?
Я сияю: сегодня утром я получил официальное подтверждение от тренера, что в пятницу я точно выйду на лед. Очевидно, средний балл еще не завели в систему, это случится только в понедельник, так что в настоящий момент средний балл не ниже требуемого уровня.
А с понедельника, если оценка по этике окажется D или ниже, я буду сидеть на скамье запасных до тех пор, пока ситуация не изменится.
Быть в запасных. Господи. От одной мысли меня тошнит. Я же хочу привести свою команду к еще одной победе в «Замороженной четверке[26]» и вывести ее в профессионалы. Нет, я хочу еще и состояться среди профессионалов. Хочу всем доказать, что попал туда благодаря собственным заслугам, а не потому что случайно оказался сыном знаменитого хоккеиста. Я всегда этого хотел, и сейчас мне становится плохо от осознания, что все мои достижения, все, ради чего я столько трудился, подвергается риску из-за какого-то дурацкого предмета.
– Тренер сказал, что играю, – отвечаю я, и Так с такой силой хлопает меня по ладони, что ее жжет.
– Да, черт возьми! – восклицает он.
На кухню входит Логан, у него из уголка рта свисает незажженная сигарета.
– Лучше ты здесь не кури, – предупреждает его Такер. – А то Линда надерет тебе задницу.
– Сейчас выйду, – обещает Логан, отлично зная, как рискованно злить нашу домохозяйку. – Просто хотел предупредить вас, парни, что сегодня к нам придут Берди и другие ребята смотреть игру с «Брюинз».
Я прищуриваюсь.
– Какие ребята?
Логан с невинным видом хлопает глазами.
– Ну, сам знаешь: Берди, Пьер, Холлис, Нико – если ему, конечно, удастся хоть ненадолго выбраться из-под каблука и сбежать из общаги. Гм, Роджерс и Денни. Еще Коннор. Ах да, Кенни и…
Я останавливаю его, прежде чем он успевает перечислить всех ребят из командного списка.
– Ты имеешь в виду всю команду, – сухо говорю я.
– Со своими девчонками, во всяком случае, те, у кого они есть. – Он переводит взгляд с меня на Така. – Это ж здорово, правда? Потусуемся, повеселимся.
– Если все придут со своим, тогда здорово, – говорит Так. – Раз будет Денни, советую тебе запереть бар.
– Можно переправить его содержимое в комнату Джи, – со смешком предлагает Логан. – Господь свидетель, он не выпьет ни капли.
Такер смотрит на меня.
– Бедняга. Когда ты научишься пить как настоящий мужчина?
– Эй, у меня прекрасные отношения с выпивкой. По утрам, после того как она одолеет меня. – Я ухмыляюсь, глядя на своих товарищей. – Кроме того, я ваш капитан. Кто-то же должен оставаться трезвым, чтобы держать вас в узде.
– Спасибо, мамочка. – Логан замолкает, потом качает головой. – Между прочим, мамочка – это ты, – говорит он Такеру, кивая на его фартук, а затем опять обращается ко мне: – А ты тогда будешь папочкой. Вы у нас такие домоседы.
Мы оба показываем ему средний палец.
– Ой, мамочка с папочкой сердятся на меня? – Он с наигранным ужасом охает. – Ребята, а вы не собираетесь разводиться?
– Пошел ты, – рычит Так, но смеется.
Микроволновка издает сигнал, и Такер достает размороженную курицу и принимается готовить ужин, а я делаю домашнее задание. И будь я проклят, если я не чувствую себя, как в аду.
