Эль Кеннеди - Сделка
Я кокетливо улыбаюсь.
– Ты многого обо мне не знаешь. Обалдеть! Я с ним флиртую!
Он тоже улыбается мне, и на его подбородке появляется самая эротичная ямочка на свете.
– Тут ты, наверное, права. – Многозначительное молчание. – Может, нужно изменить такое положение вещей?
Обалдеть! Он тоже флиртует!
Как ни противно мне признавать, но теория Грэхема, кажется, начинает действовать. Очевидно, что Джастина здорово задело то, что я ушла с вечеринки с Гарретом.
– Тогда… – Его глаза игриво блестят. – Что ты делаешь после у…
– Уэллси!
Я подавляю стон, расстроенная жизнерадостным вмешательством – кого бы вы думали? – Гаррета. Джастин слегка хмурится, когда Гаррет направляется к нам, однако он улыбается и кивает непрошеному гостю.
У Гаррета в руках два стакана, и один он с усмешкой протягивает мне.
– Взял тебе кофе. Я подумал, что он тебе может понадобиться.
Я успеваю заметить странный взгляд, брошенный Джастином на нас, и недовольство в его глазах, но все равно с благодарностью беру стакан и, приподняв крышку, дую на кофе, прежде чем пить.
– Ты мой спаситель, – еле слышно говорю я.
Гаррет кивает Джастину:
– Кол.
Ребята обмениваются исключительно мужским приветствием: это нечто среднее между рукопожатием и ударом кулаком о кулак.
– Грэхем, – говорит Джастин. – Я слышал, что вы в эти выходные надрали задницы «Сент-Энтони». Блестящая победа.
– Спасибо. – Гаррет хмыкает. – А вот я слышал, что в игре с «Браун» задницы надрали вам. Облом.
– Наверное, можно распрощаться с идеальным сезоном, да? – печально говорит Джастин.
Гаррет пожимает плечами.
– Отыграетесь. У Макуэлла великолепный бросок.
– Кому ты рассказываешь.
Так как разговоры о спорте кажутся мне такими же скучными, как о политике или садоводстве, я делаю шаг к аудитории.
– Я пошла. Гаррет, спасибо за кофе.
Мое сердце бьется как бешеное, когда я вхожу в лекционный зал. Забавно, но события моей жизни вдруг стали разворачиваться с неимоверной скоростью. До вечеринки в Сигме мое общение с Джастином в течение двух месяцев ограничилось одним кивком на расстоянии пяти метров. Сейчас же, меньше чем за неделю, мы поговорили дважды, и он – если я себе это не вообразила – собрался пригласить меня на свидание, прежде чем нас прервал Гаррет.
Я сажусь на свое обычное место рядом с Нелл, которая встречает меня улыбкой.
– Привет, – говорит она.
– Привет. – Я расстегиваю «молнию» на сумке и достаю ручку и тетрадь. – Как прошли выходные?
– Тяжело. Сегодня у меня была дичайшая контрольная по химии, и я всю ночь к ней готовилась.
– И как ты написала?
– Ой, точно на отлично. – Она радостно улыбается, но эта радость быстро исчезает. – Осталось только в пятницу хорошо пересдать экзамен по этике, и жизнь будет прекрасна.
– Ты ведь получила мое письмо, да? – На прошлой неделе я по электронной почте отправила ей файл со своей работой, но Нелл так и не написала, что получила ее.
– Получила. Извини, что не ответила, но я заморочилась с химией. Сегодня почитаю.
На нас падает чья-то тень, и в следующее мгновение рядом со мной садится Гаррет.
– Уэллси, у тебя есть лишняя ручка?
У Нелл едва не отваливается челюсть, а взгляд такой, будто у меня за три секунды выросла козлиная борода. Я ее не виню. Мы сидим с ней вместе с первого курса, и за все это время я ни разу не посмотрела в сторону Гаррета Грэхема, не говоря уже о том, чтобы разговаривать с ним.
Нелл не единственная, кого удивила новая рассадка. Я поворачиваю голову и вижу, что за нами с непонятным выражением на лице наблюдает Джастин.
– Уэллси? Ручка есть?
Я перевожу взгляд на Гаррета.
– Ты пришел в аудиторию неподготовленным? Дурачина. – Я роюсь в сумке, нахожу ручку и со стуком кладу ее перед ним.
– Спасибо. – Дерзко усмехнувшись, он открывает тетрадь на чистой странице. Затем выглядывает из-за меня и обращается к Нелл: – Я Гаррет.
Она несколько мгновений таращится на его протянутую руку, потом медленно пожимает ее.
– Нелл, – говорит она. – Рада познакомиться.
Тут входит Толберт, и Гаррет поворачивается к кафедре. Нелл бросает на меня еще один ЧЗЧ[25] – взгляд. Я наклоняюсь к ней и шепчу в ухо:
– Мы теперь типа друзья.
– А я все слышу, – встревает Гаррет. – И никакого типа. Мы лучшие друзья, Нелли. Пусть Уэллси не вводит тебя в заблуждение.
Нелл тихо хихикает.
Я просто вздыхаю.
* * *Сегодняшняя лекция посвящена некоторым очень серьезным вопросам. Главным образом, конфликтам между совестью личности и ее ответственностью перед обществом. В качестве примера Толберт использует нацистов.
Нет надобности говорить, что полтора часа лекции оставляют гнетущий осадок.
После лекции мне дико хочется закончить наш с Джастином разговор, но у Гаррета другие идеи. Он категорически против того, чтобы я задерживалась в аудитории – вернее, чтобы я прямиком двинулась к Джастину, – поэтому решительно берет меня за руку и вынуждает встать. Я украдкой смотрю на Джастина, который быстро спускается по проходу, делая вид, будто хочет нас догнать.
– Не смотри на него, – почти неслышно говорит Гаррет и ведет меня к двери.
– Но я хочу поговорить с ним, – сопротивляюсь я. – Он точно собирался пригласить меня на свидание.
Гаррет продолжает пробираться вперед, сжав мое предплечье, его рука словно железные тиски. Я вынуждена бежать, чтобы поспеть за его широкими шагами, и когда мы выходим на октябрьской холод, я раздражена до крайности.
Меня так и подмывает оглянуться и проверить, идет ли Джастин за нами, но я знаю, что Гаррет отчитает меня, если я так сделаю, поэтому подавляю это желание.
– Какого черта? – возмущенно спрашиваю я, высвобождая руку.
– Ты забыла, что вся идея в твоей недоступности? Ты слишком облегчаешь ему задачу.
Раздражение перерастает в гнев.
– Идея в том, чтобы он заметил меня. Он заметил. Почему я не могу перестать играть в эти игры?
– Ты подстегнула его интерес, – отвечает Гаррет. Мы идем по мощеной дорожке. – Если же ты хочешь, чтобы его интерес не угас, тебе нужно заставить его потрудиться. Мужчины любят испытания.
Мне хочется спорить с ним, но я допускаю, что он и здесь прав.
– Сохраняй хладнокровие до вечеринки у Максвелла, – советует Гаррет.
– Слушаюсь, сэр, – бурчу я. – Ой, кстати, я отменяю наше сегодняшнее занятие. Я вчера так дико устала, и если я не высплюсь, то до конца недели буду, как зомби.
Вид у Гаррета совсем не радостный.
– Но мы же сегодня собирались приступить к самому сложному.
– Вот что я тебе скажу: я по «мылу» отправлю тебе примерные вопросы по эссе, те, которые будет задавать Толберт. Засеки два часа и напиши ответы, а завтра мы вместе их проверим. Это поможет мне понять, над чем еще надо поработать.
– Ладно, – смиряется он. – Утром у меня тренировка, потом одна пара. Приходи в полдень, хорошо?
– Хорошо, но к трем мне надо быть на репетиции.
– Отлично. Тогда до завтра. – Он треплет меня по голове, как пятилетнюю девчушку, и уходит.
На моих губах появляется ироничная улыбка, когда я смотрю Гаррету вслед, как он шагает навстречу ветру, прижимающему к его груди серебристо-черную хоккейную куртку. Я не одна такая – еще несколько девчонок едва не свернули себе шеи, обернувшись на него. Я живо представляю, с какой скоростью они сбросят с себя трусики, стоит ему улыбнуться им.
Презрительно фыркнув, я иду в противоположном направлении. Я не хочу опоздать на репетицию, особенно учитывая то, что мы с Кэссом так и не договорились по поводу его нелепой идеи об участии хора в нашем дуэте.
Но когда я прихожу в репетиционную, Кэсса там нет.
– Привет, – говорю я Эм-Джи, сидящей за пианино и изучающей листок с нотами.
Она поднимает светловолосую голову и улыбается мне.
– Ой, привет. – Она замолкает. – Кэсс сегодня не придет.
У меня в животе тут же холодеет от тревоги.
– В каком смысле не придет?
– Он несколько минут назад прислал мне эсэмэску. У него мигрень.
Замечательно. Я точно знаю, что группа наших однокурсников, в том числе и Кэсс, вчера вечером где-то выпивали, – один из ребят прислал мне сообщение с приглашением как раз в то время, когда мы с Гарретом смотрели «Во все тяжкие». Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы сложить два и два: у Кэсса похмелье, и поэтому он слинял.
– Но мы все равно можем порепетировать, – говорит Эм-Джи. Ее глаза загораются. – Было бы здорово прогнать песню без остановок на споры.
– Согласна, только что бы мы ни сделали сегодня, завтра он все зарубит. – Я сажусь на стул возле пианино и устремляю на нее пристальный взгляд. – Ведь идея с хором полнейшее дерьмо. И ты, Эм-Джи, знаешь это.
Она кивает с видом побитой собаки.
– Знаю.
– Тогда почему ты не поддерживаешь меня? – спрашиваю я с негодованием.
Ее бледные щеки заливает краска.
