Правило Шестьдесят на Сорок (ЛП) - Уайлд Элли К.
— Вау.
Я осторожно беру ее руки в свои.
— Это хороший «вау» или плохой? Пожалуйста, скажи, что это хороший «вау». Джуди, пожалуйста, скажи, что это хороший «вау»… — она смотрит на наши руки, и Бог знает, как хочется поднять ее подбородок, увидеть глаза, полные понимания.
— Это… хорошо.
Хорошо? Она сказала «хорошо»? Она только что…
— Я… Тео, похоже, я начинаю паниковать.
— Нет! Эй, — я наклоняюсь, освобождая одну из ее рук, и осторожно приподнимаю подбородок. — Тут нет никакого давления, ладно? Это не должно ничего менять.
Джуди качает головой.
— Это меняет все.
Черт.
— Мы же работаем вместе! Ты — мой клиент, я работаю на тебя. Как это возможно?
Она пытается все рационализировать. Пытается разобраться, понять… Возможно, это значит, что чувствует то же самое?
— Проект завершится на этой неделе.
— Но если мы решим… Я имею в виду, шансы на провал довольно велики, — она смотрит на меня с надеждой, смешанной с тревогой. — Прости, я знаю, что не очень логично сейчас излагаю мысли. Но, Тео, дружба тоже очень важна для меня, и я не хочу ее потерять.
— Но что, если мы попробуем, и ничего не случится?
— Но что, если все пойдет не так? Эти последние недели… я чувствую себя более полной, более живой, чем когда-либо. И… ты думаешь, что любишь меня, но можешь проснуться завтра и изменить свое мнение. Или я могу испортить все. Или ты можешь… и тогда где останусь я? Вернусь к тому, с чего начинала. Я не знаю, смогу ли это пережить.
Спроси ее. Спроси, даже если это глупый и вопрос, просто спроси — снова это ощущение, когда разом вываливаешь все наружу.
— У тебя есть ко мне чувства?
Проходит целая вечность.
Джуди сжимает губы, обдумывая. Нет, не обдумывая, она колеблется, решая, стоит ли произнести эти слова. Я не знаю, как выгляжу в этот момент, потому что все мышцы лица будто отключены…
Она кивает.
Это самый прекрасный кивок, который я когда-либо видел. Внутри разгорается безудержное желание поднять ее с этого стола, сжать в объятиях до немоты и целовать так долго, пока губы не онемеют от нежности и страсти.
— Ладно, — произношу я, стараясь сохранить спокойствие на лице.
Джуди словно сдувается, напряжение спадает с плеч.
— Я, похоже, умею испортить атмосферу, да?
На этот раз я не могу сдержать смех. Легкий, радостный смех, вырывающийся из глубины души.
— Поверь, настроение не поддается разрушению. Скажем, оно абсолютно неуязвимо. Я готов пройти марафон ради него.
Ее смех — это музыка, мелодия, ради которой я бы отдал многое. Я осторожно убираю прядь волос с ее лба, чувствуя тепло кожи под пальцами.
— Слушай, я ничего не ожидаю от этого разговора, кроме… этого состояния, за что тебе очень благодарен. И еще за то, что смогла сделать меня на сто килограммов легче, ведь выслушала, и это больше, чем я когда-либо надеялся. Теперь все зависит только от тебя: если хочешь оставаться друзьями, я обещаю, не буду этому противиться. Просто не избегай меня, ладно?
— Конечно, не буду.
Ее голос звучит мягко, уверенно.
Я испытываю глубокое облегчение. Чертово сладкое, пьянящее облегчение.
— Ладно, — я помогаю Джуди слезть со стола. — Я останусь и уберу фадж, если ты не против. А тебе вызову такси.
— Мне стоит остаться. Живая стена должна прийти через пару часов…
— Не беспокойся. Я сам справлюсь. И увижу тебя в пятницу, верно? На открытии?
— Конечно, увидишь, — ее улыбка — теплая, светлая.
Я играю с телефоном, пока мы идем в прихожую, взявшись за руки. Я балансирую между глубокой тоской по ее присутствию, которое вот-вот закончится, и непреодолимой потребностью побыть наедине, чтобы перевести дыхание. Оценить ущерб, как сильно осрамился, и каковы шансы того, что Джуди откажется от меня, когда снова встретимся. Как я смогу восстановиться после этого эмоционального шторма?
— Эй, — я притягиваю Джуди назад, когда ее рука уже касается дверной ручки. — Я соврал. Мне нужно кое-что еще.
Ей требуется меньше секунды, чтобы понять, о чем я говорю. Джуди поднимается на цыпочки, упираясь рукой в мою грудь, и в этот миг один из нас издает стон. Или, может быть, оба сразу. Потому что то, что происходит дальше, невозможно описать иначе, как чудо, волшебство. Между нами вспыхивает поцелуй — и он просто работает. Он чертовски работает, как будто мир вокруг нас растворяется, исчезает, так же, как и два дня назад. Никакой неловкости, никаких неуклюжих движений. Губы идеально сходятся, соединяются под правильным углом. Языки танцуют в унисон, это не просто поцелуй, а совершенная хореография чувств. Зубы слегка соприкасаются, добавляя едва уловимую остроту. Она издает звук, не имеющий аналогов во всей вселенной. Ее стон — это мелодия, которую я хочу услышать в последние мгновения своей жизни.
Я обнимаю Джуди за талию и приподнимаю, позволяя ненадолго оторваться от земли, наслаждаясь каждой нежной щетинкой ее языка, каждой милой, трепетной каплей чувств. Я сжимаю ее крепко, покачиваю немного, и Джуди издает задумчивый смешок, когда отрываюсь от нее, чтобы перевести дыхание. Всего на секунду, прежде чем снова углубиться в чарующий, завораживающий поцелуй.
В этом застывшем мгновении она говорит «прости». Шепчет «спасибо». Бормочет «я тоже забочусь о тебе». Никаких обещаний, никаких клятв, только тихая уверенность в том, что разберется, чего хочет. И я готов принять это, принять ее, всю целиком.
Но все равно… я целую Джуди как в последний раз. Как будто от этого поцелуя зависит вся жизнь.
Глава 22
Джуди
Вечеринка открытия «Закатной Гавани» бурлит.
На самом деле, все проходит со вкусом и изысканностью, как на любых других подобных мероприятиях, в которых я когда-либо участвовала. Но для меня, с сжатыми в кулак нервами, это настоящий хаос. Лаунж переполнен людьми, беседующими и потягивающими напитки под ярким солнечным светом, единственным источником света, кроме приглушенной подсветки за баром. Музыка пронизана духом Тео; это бодрая интерпретация Фила Коллинза57, полная его энергии. Дежавю вызывает тошноту.
Три года назад я покинула вечеринку Тео Джордана, и это обернулось катастрофой. Сегодня, если все пойдет не так, будет не просто катастрофа. На кону — новая должность, шанс, который снова предоставился. А отношения с Тео… стали гораздо больше, чем глупое увлечение, начавшееся всего несколько недель назад. Это осознание пришло в понедельник, когда видела, как он уменьшается в окне удаляющейся машины. Я посмотрела на него и поняла: этот человек способен меня разрушить. Если когда-нибудь решит, что меня недостаточно, что на самом деле меня не хочет…
Я не позволила ему увидеть тот шаткий карточный домик, которым стала, восстанавливаясь после ухода родителей. Я отдала Тео власть разрушить все одним вздохом. Сколько потерь может вынести человек, прежде чем окончательно рухнет?
Но, поскольку он именно такой, Тео — тот, кто говорит, что думает, и действительно думает то, что говорит, — он немного облегчает эту ношу. Тео пишет несколько раз в день с тех пор, как мы виделись в последний раз. Ни о чем конкретном. Как будто ничего не изменилось, как будто то, что между нами, не висит на тонкой, почти невидимой нити, где с одной стороны — страх и неизвестность, а с другой — безопасность дружбы.
Большую часть вечера я общаюсь с Дианой, зная, что это дает время. Я с благодарностью принимаю поздравления и комплименты по поводу дизайна, ловко пробираясь сквозь толпу и избегая суровых взглядов Карли любой ценой. А будучи хозяином, наблюдаю, как Тео всю ночь переходит от гостя к гостю. Он может лишь обменяться со мной улыбкой издалека, когда видит, как я на него смотрю, и отправить одно единственное сообщение в начале вечера.
Тео: Выглядишь прекрасно.
Возможно, я покраснела так же сильно, как и платье, которое надела — огненный закат, вспыхнувший в тот момент, когда заметила, как он украдкой бросает на меня взгляды во время поездки.
