Стефани Перкинс - Анна и французский поцелуй
Я пожимаю плечами.
— В школе все пьют кофе.
— Ну, надеюсь, молоко ты всё ещё пьешь.
— Как Шонни сейчас?
Мама скрипит зубами.
— Это особый случай. Его старшая сестра приехала домой на Рождество. — Она указывает на канадский флаг на моем рюкзаке. — Что это?
— Мой друг Сент-Клер купил его для меня. Чтобы я не чувствовала себя чужой.
Она поднимает брови и выезжает обратно на дорогу.
— В Париже много канадцев?
Мое лицо вспыхивает.
— Я просто чувствовала себя, понимаешь, глупо какое-то время. Одной из тех ужасных американских туристов с белыми кроссовками и камерами на шее. Поэтому он купил его для меня, чтобы я не чувствовала себя... смущенной. Американкой.
— Здесь нечего стыдиться, — отрезает она.
— Боже, мама, я знаю. Просто я имела в виду… ладно, забудь.
— Это английский мальчик с отцом-французом?
— У тебя какое-то к нему предубеждение?
Я злюсь. Мне не нравится, на что она намекает.
— Кроме того, он американец. Он родился здесь. Его мама живет в Сан-Франциско. Мы сидели друг рядом с другом в самолете.
Мы останавливаемся на красный свет. Мама пялится на меня.
— Тебе он нравится.
— О, БОЖЕ, МАМ.
— Так и есть. Тебе нравится этот мальчик.
— Он просто друг. У него есть девушка.
— У Анны есть па-а-арень, — поет Шонни.
— Нет!
— У АННЫ ЕСТЬ ПА-А-АРЕНЬ!
Я пригубливаю кофе и давлюсь. Он отвратителен. На вкус как дерьмо. Нет, даже хуже, чем дерьмо — оно по крайней мере органического происхождения. Шонни всё ещё меня подразнивает. Мама оборачивается и хватает его за ноги, в результате брат снова бьет по её креслу.
Мама видит, какую я строю гримасу над кофе.
— Боже, боже. Один семестр во Франции, и мы уже мисс Утонченность. Твой отец будет просто рад.
Как будто это был мой выбор! Как будто я просила поехать в Париж! И как она смеет вспоминать про папу.
— У А-А-А-АНЫ ЕСТЬ ПА-А-АРЕНЬ!
Мы возвращаемся на автомагистраль между штатами. Час пик, атлантское движение заглохло. Из машины позади играет убойный бас. Автомобиль впереди распыляет облако выхлопа прямо в нашу вентиляцию.
Две недели. Всего лишь две недели.
Сноска
1. «Чак И. Чиз» — американская сеть детских пиццерий. В меню — пицца, сэндвичи, картошка фри, салаты, пироги, мороженое, газировка. В заведениях проходят детские вечеринки, там играют в видеоигры и катают на маленьких паровозах. Часто проходят представления с аниматронными куклами.
Глава 25.
София мертва. Мама выезжала на ней только три раза после моего отъезда, и теперь машина застряла в какой-то ремонтной мастерской на Понсе де Леон-авеню. Мой автомобиль, может, и кусок красного металлолома, но это мой кусок красного металлолома. Я заплатила за неё из личных сбережений, вытерпев зловонье киношного попкорна в волосах и маргарин на руках. Её зовут в честь моего любимого режиссёра, Софии Копполы. София создаёт атмосферные, импрессионистские фильмы со спокойным, но безупречным стилем. Она одна из только двух американских женщин-режиссёров, номинированных на Оскар за фильм «Трудности перевода».
Она должна была победить.
— Почему тебя не может подвезти кто-нибудь из друзей? — спрашивает мама, когда я жалуюсь, что не могу поехать на её минивэне на концерт «Ужасов по дешёвке».
— Поскольку Бридж и Тоф уже будут там. Им нужно всё настроить.
Капитан Джек вик, вик, викает, требуя внимания, так что я сую оранжевый шарик в его клетку и чешу за ушком.
— Может, Мэтт?
Я с ним месяцами не общалась. Догадываюсь, что он идёт, но, блин, с ним будет Черри Милликен. Нет, спасибо.
— Я не буду звонить Мэтту.
— Ну, Анна. Мэтт или минивэн. Решай сама.
Я выбираю бывшего. Раньше мы были хорошими друзьями, так что я как бы горю от нетерпения встретиться с ним снова. И возможно Черри не такое уж зло, как я помню. Только вот она зло. Абсолютное. Только пять минут в её компании, а я уже не могу постичь, как Бридж терпит её за ланчем каждый день.
Я сижу на заднем сиденье машины Мэтта. Черри оборачивается — её волосы ниспадают занавеской как в рекламе витаминного шампуня.
— Итак. Какие парни в Париже?
Я пожимаю плечами.
— Парижане.
— Ха-ха. Ты смешная.
Фальшивый смех — одна из её мелких особенностей. Что Мэтт в ней нашёл?
— Никого особенного?
Мэтт улыбается и глядит на меня через зеркало заднего вида. Не знаю почему, но я забыла, что у него карие глаза. Почему этот цвет делает некоторых людей удивительными, а других — полной посредственностью? Тоже самое с каштановыми волосами. Статистически говоря, Сент-Клер и Мэтт похожи. Глаза карие. Волосы тёмные. Цвет кожи белый. Есть значительная разница, но все же. Это всё равно, что сравнивать трюфели в шоколаде с дешёвым батончиком.
Я думаю о «трюфеле в шоколаде». И его девушке.
— Не совсем.
Черри рассказывает Мэтту какую-то историю, произошедшую в хоре, чтобы я не смогла вмешаться в разговор. Мистер Батончик объясняет мне, кто есть кто, но мои мысли далеко. Бриджет и Тоф. Не изменилась ли Бридж? Продолжатся ли наши с Тофом отношения?
И тут до меня наконец доходит. Я скоро увижу Тофа.
В последнюю нашу встречу мы поцеловались. Не могу не фантазировать о нашем воссоединении. Тоф выбирает меня из толпы, не в силах отвести взгляд. Посвящает мне песни. Встречает за кулисами. Целует в тёмном углу. Возможно, я все каникулы проведу с Тофом.
К тому времени, как мы доезжаем клуба, у меня порхают бабочки в животе, в самом хорошем смысле этого слова.
Только вот когда Мэтт открывает мне дверь, я понимаю, что мы не в клубе. Скорее... в кегельбане.
— Мы по адресу приехали?
Черри кивает.
— Все лучшие подростковые группы играют здесь.
— О!
Бридж не упоминала про кегельбан. Но всё нормально, концерт всё равно будет здоровским. И я забыла, что нас не пустили бы в клуб, ведь мы несовершеннолетние. Странная забывчивость. Другое дело, если я бы прожила во Франции очень долго…
