Стефани Перкинс - Анна и французский поцелуй
Внутри нам говорят, что нужно купить дорожку, иначе на концерт не пустят. Значит, мы должны также арендовать обувь. Гм, нет. Я ни за что её не надену. Сотни людей их носили, и, что, один пшик Лизола убьёт всё противные вонючие микробы? Сомневаюсь.
— Не надо, — говорю я, когда парень выкладывает их на прилавок. — Можете не выдавать.
— Леди. Играть без обуви запрещено.
— Я не играю.
— Леди. Возьмите обувь. Вы задерживаете очередь.
Мэтт хватает кроссовки.
— Прости. — Он качает головой. — Я забыл, как ты относишься к подобному.
Черри фыркает, и Мэтту приходится нести и её обувь. Он оставляет их под пластмассовыми оранжевыми стульями, и мы проходим к сцене, вжатую к дальней стене. Собралась небольшая толпа. Бридж и Тофа нигде не видно, остальных я не узнаю.
— Думаю, они будут первыми, — говорит Мэтт.
— Хочешь сказать, что они на разогреве в кегельбане для несовершеннолеток? — спрашиваю я.
Он бросает на меня косой взгляд, и я чувствую себя маленькой. Он прав. Это всё равно круто! Это их первый концерт! Но дурное предчувствие возвращается, пока мы гуляем по залу. Бесплатные футболки, растянутые на чудовищных пивных животах. Пухлые куртки НФЛ и жирные двойные подбородки. Конечно, я нахожусь в кегельбане, но различие между американцами и парижанами отвратительно. Теперь я увидела свою страну как нас, должно быть, видят французы, и мне стыдно. Могли эти люди хотя бы расчесаться, прежде чем выйти из дома?
— Хочу лакричную тянучку, — объявляет Черри. Она идёт к столику с закусками, и я могу думать только об одном: «Эти люди — ваше будущее?».
Эта мысль меня немного будоражит.
Когда Черри возвращается, я сообщаю ей, что всего один кусочек от закуски с красным красителем №40 может убить моего брата.
— Боже, ты больная, — отвечает она. И я снова думаю о Сент-Клере. Когда я рассказала ему о красителе три месяца назад, вместо того, чтобы обвинить меня в проблемах с головой, он спросил с неподдельным любопытством: «Почему?»
Вежливый ответ, когда кто-то предлагает такую увлекательную тему для разговора.
Интересно, он увидел маму. Хм, он в Калифорнии уже два часа. Его отец собирался забрать его и отвести прямо в больницу. Наверное, он с нею прямо сейчас. Нужно отправить ему смс и пожелать что-нибудь хорошего. Я достаю телефон, как крошечная толпа взрывается аплодисментами.
Я забываю об смс.
Пульсируя волнением и энергией, «Ужасы по дешёвке» выходят из... комнаты для персонала. Ладно. Не так эффектно как выход из-за кулис, но они всё равно выглядят КРУТО. Ну, двое из них.
Басист прежний. Реджи раньше приходил к нам работу, выпрашивая у Тофа бесплатные билетики на последние экранизации по комиксам. У Реджи длинная чёлка, которая спадает более чем на половину лица и закрывает глаза, что я никогда не могу сказать, думает ли он о чём-либо. К примеру, я поинтересовалась: «Как новый “Железный человек”?», а он отвечает: «Прекрасно» — таким скучающим голосом. И так как его глаза скрыты, я не знала, имел ли он в виду, что фильм правда хороший или совсем плохо. Это раздражало.
Но Бриджет сияет. На ней майка, оголяющая загорелые руки. Светлые волосы убраны в бублики принцессы Леи, закреплённые палочками для еды. Интересно, подал ли эту идею Шонни. Подруга быстро меня находит, и её лицо сияет как рождественская ёлка. Я махаю в ответ, пока она поднимает барабанные палочки над головой, отсчитывает такт и начинает отжигать. Реджи выжимает соответствующую басовую партию, и Тоф — я оставляю его напоследок, потому что знаю, что как только увижу его, то не отведу глаз…
Тоф по-прежнему чертовски горяч.
Он ударяет по своей гитаре, словно хочет выбить искры, и у него выходит характерный агрессивный панк-рокерский вопль. Лоб и бакенбарды уже блестят от пота. Обтягивающие штаны в ярко-синюю клетку, которые, как я знаю, НИКОМУ на свете не стащить, напоминают мне о его синем рте, и это так божественно сексуально, что я готова умереть.
И тут... он замечает меня.
Тоф поднимает брови и улыбается — ленивая усмешка, от которой у меня тают внутренности. Мэтт, Черри и я стучим ногами и подпрыгиваем, и это так опьяняет, что мне равно, что я танцую с Черри Милликан.
— Бридж офигительна! — кричит она.
— Я знаю!
Моё сердце распирает от гордости. Она моя лучшая подруга, и я всегда знала, насколько она талантлива. Теперь все остальные тоже это признали. И не знаю, чего ожидала — возможно, что чёлка Реджи помешает его игре — но он тоже довольно крут. Его рука рвёт струны, выбивая из инструмента дикую басовую партию, которая приводит нас в неистовство. Единственное крошечное, просто микроскопическое слабое пятно во всём этом... Тоф.
Не поймите меня превратно. Его бунтарская лирика «Я лузер» прекрасна. Притягательна. В ней столько гнева и страсти, что даже эта деревня за прилавком с обувью слегка трясёт головой. И, конечно, Тоф выглядит что надо.
Подкачала его игра. Нет, конечно, я не специалист в гитарах. Уверена, это трудный инструмент, и он исправится с практикой. Трудно совершенствоваться, если ты навечно застрял за прилавком с закусками. И он играет громко, это заводит. Я забываю, что нахожусь в кегельбане, забываю, что отрываюсь с моим бывшим и его новой девушкой, но всё заканчивается слишком быстро.
— Мы — «Ужасы по дешёвке». Спасибо, что пришли. Я Тоф, на бассах Реджи, а та горячая цыпочка за нами — Бридж.
Я кричу и ору.
Бридж улыбается Тофу. Он переводит взгляд в зал, поворачивается к толпе и хитро щурит глаза.
— И, да. Не пытайтесь затащить её в постель, я это уже сделал. ВЫСОСИ, АТЛАНТА. ДОБРОЙ НОЧИ!
Глава 26.
Постойте. Что?
Я не расслышала: что он только что сказал?
Тоф опрокидывает ударом ноги стойку с микрофоном в великом, придурошном жесте, и ребята спрыгивают со сцены. Это немного менее эффектно, так как они должны вернуться на сцену, чтобы забрать инструменты, прежде чем выйдет следующая группа. Я пытаюсь попасться Бридж на глаза, но она не смотрит на меня. Её взгляд отведён на тарелки. Тоф отпивает воды и машет мне рукой, забирает усилитель и направляется на автостоянку.
— Ух ты! Они были невероятны! — кричит Черри.
