Исцелиться любовью (ЛП) - Харт Кэмерон

— Это хорошо, — подбадриваю я. — В этот раз у вас получилось намного лучше. Давайте повторим.

Он стискивает зубы, без сомнения, придерживая для меня несколько отборных слов. На мгновение я начинаю беспокоиться, что он может этого не сделать, но тут Эллиот резко вдыхает и поднимает левую ногу. Я держу его пятку в своей руке, поднимая ногу и позволяя в новом положении размять его ослабленные мышцы.

— Господи, блядь, — рычит он себе под нос. — Ты мучаешь меня, чудовище. — Когда я не отпускаю его пятку, Эллиот наклоняет голову, чтобы посмотреть на меня, его лицо покраснело от напряжения и, несомненно, от сильного раздражения на меня. — Садистка! — обвиняет он. — Вот почему ты занялась этим делом. Причинять вред людям из-за своих собственных больных, извращенных... Черт возьми, — заканчивает он, прерывисто выдыхая, когда я, наконец, опускаю его ногу.

— Можете называть меня всеми ужасными словами, какие только сможете придумать, — сообщаю я Эллиоту, желая, чтобы он знал, что его слова меня не отпугнут. — Уверяю вас, меня называли и похуже.

Почему я сказала последнюю часть?

Эллиот расставляет ноги и встает из-за стола, перегибается через него и смотрит на меня с таким напряжением, что я не знаю, как с этим справиться.

— Кто это так грубо с тобой обращается? — рычит он, и взгляд его становится почти диким. Он что... сумасшедший? Но не на меня, а на того, кто обзывает меня? Я так растеряна.

— Никого, с кем я не смогла бы справиться, — отвечаю я ему, отметая его беспокойство. Эллиот на это не купился, но я рассчитываю на то, что он не захочет затягивать неловкий разговор, да и вообще любой разговор, если на то пошло.

Он открывает и закрывает рот, прежде чем нахмуриться. Его темные брови сходятся на переносице, когда он разбирает меня по частям. Наконец, он коротко кивает мне, что, очевидно, означает, что нам больше не нужно об этом говорить.

Остаток сеанса мы проводим без происшествий, хотя я замечаю, что Эллиот старается выразить свое согласие словами, а не ворчанием или саркастическими замечаниями. Это прогресс, не так ли?

— Увидимся на следующей неделе, — говорю я Эллиоту, когда наше время истекает. — Если на следующей неделе вам будет так же больно, я буду знать, что вы не выполнили мой приказ, — предупреждаю я его.

Эллиот оборачивается и отдает мне честь, прежде чем исчезнуть в коридоре. Я смотрю ему вслед, моргаю несколько раз, всё ещё не веря, что он пошутил. Конечно, это безмолвная шутка, но в ней больше жизни, чем я видела в нём на прошлой неделе. Это, должно быть, хороший знак.

Глава 3

Эллиот

Я допиваю остатки кофе, хотя не думаю, что кофеин уже действует. Выпив шесть чашек, я все еще еле держусь на ногах. Я проснулся еще до восхода солнца и целый час ворочался с боку на бок, пока, наконец, не вытащил свою уставшую задницу из постели.

Я неохотно выполнил комплекс упражнений на растяжку, который назначила мне Бриэль, и, как бы мне ни было неприятно это признавать, ее небольшие изменения в моей форме помогли мне сделать ситуацию более терпимой. Мою ногу все еще сводит судорога, и временами я испытываю острую, пронизывающую боль, но, честно говоря, на этой неделе я чувствую себя лучше, чем на прошлой.

Спасибо Бриэль.

Потирая глаза, я пытаюсь выбросить из головы мысли об этой голубоглазой красавице с пышными формами, но это бесполезно. Я вспоминаю о ней каждый раз, когда делаю растяжку — три раза в день, согласно ее указаниям. Я думаю о Бриэль по утрам, когда встает солнце и темно-красные тона переходят в оранжевые и желтые, как и ее светлые волосы цвета земляники. Черт возьми, просто глядя на небо в ясный день, я вспоминаю ее кристально-голубые глаза, полные понимания и доброты.

Я проверяю свой телефон и делаю глубокий вдох, когда понимаю, что мне пора готовиться к сеансу физиотерапии на этой неделе. Пока что Бриэль не настаивала на том, чтобы я показал ей свою ногу, за что я ей признателен.

Когда я выхожу из своей хижины, я вижу Уайлдера и Хаксли, идущих по лугу в центре круга наших домов. На секунду я почти решаюсь распахнуть дверь и спрятаться внутри, но они уже увидели меня, так что от этого между нами все стало бы еще более странным.

Я засовываю руки в карманы и киваю в их сторону, медленно направляясь туда.

— Эллиот, как дела? — спрашивает Хаксли, одаривая меня дружелюбной улыбкой. Он всегда был самым общительным в нашей группе.

— Просто, э-э, направляюсь в город, — отвечаю я, бросая взгляд на Уайлдера, прежде чем встретиться взглядом с Хаксли. Вспышка вины в глазах Уайлдера словно вонзает нож мне в живот.

Я бы хотел сказать ему, что не виню его, но слова не идут с языка. Дело никогда не было в том, чтобы обвинять кого-то. Разногласия между мной и Уайлдером в основном из-за меня. Как мне сказать кому-то, что я не выношу того, как они на меня смотрят? Как будто я жалок и заслуживаю жалости?

Уайлдер напоминает мне о том дне больше, чем о других, потому что он был со мной все это время. Он видел мои самые тяжелые травмы и перенес меня в безопасное место. Уайлдер спас мне жизнь... но я не знаю, как выразить все это, чтобы не заплетался язык и не показаться наивным дураком.

— Ясно, как продвигается физиотерапия? — спрашивает Хаксли.

Я вытираю рот рукой и тереблю бороду, очевидно, надеясь найти там ответы на свои вопросы.

— Хорошо, — решаюсь я. «Произнеси еще несколько слов», — мой разум кричит на меня. Ничего не изменится к лучшему, если ничего не менять. — Новая девушка, которую ко мне приставили, лучше, чем те несколько человек, что были у меня в прошлом.

— Это хорошо, — говорит Уайлдер, пытаясь присоединиться к разговору. — Как идет заживление?

— Прекрасно, — повторяю я. — Некоторые дни лучше, чем другие. — Уайлдер кивает, и у меня на языке вертится сказать это. Сказать ему, что это не его вина, что он не разрушал мои мечты. Вместо этого я прочищаю горло и достаю из кармана ключи от грузовика. — Лучше поторопиться, — говорю я Хаксли и Уайлдеру.

Оба мужчины кивают и прощаются, а я забираюсь в грузовик и направляюсь вниз с горы. Мои мысли путаются, и теперь моя нога пульсирует, мешая сосредоточиться на чем-либо. К тому времени, когда я подъезжаю к зданию по делам ветеранов, настроение у меня паршивое. Все сегодняшние решения быть более сговорчивыми вылетели в трубу. Сейчас я нахожусь в режиме выживания.

Когда я вхожу в дверь, Бриэль ждет у стойки администратора, одаривая меня своей фирменной лучезарной улыбкой. Как ей удается быть такой счастливой все это чертово время? Неужели жизнь никогда не била ее по лицу? Неужели она никогда не сталкивалась с невзгодами? Я полагаю, она молода — лет на десять моложе меня, а то и больше. Пройдет несколько лет, и у нее тоже появится повод для обид.

— Привет, Эллиот! — приветствует меня Бриэль, ее голубые глаза сияют невинностью, которую я утратил много лет назад.

Моим первым побуждением было зарычать на нее, но я сдержался. Может, это и невежливо, но, по крайней мере, не так грубо, как было бы несколько недель назад.

— Трудный день? — спрашивает она, когда мы идем к ее кабинету.

— Что-то в этом роде, — выдавливаю я из себя. Я не говорю, что каждый день у меня тяжелый. С утра до вечера я хожу угрюмый, неся на шее гнев, вину и стыд свинцовыми гирями. Если бы я позволил ей заглянуть в темные, запутанные, депрессивные мысли, которые ежедневно посещают мой мозг, она бы осталась в шрамах на всю жизнь.

— Хочешь поговорить об этом? — спрашивает она, как только мы заходим в ее кабинет.

— Не понимаю, как это может чему-то помочь, — честно отвечаю я. Бриэль одаривает меня мягкой улыбкой, которой я не заслуживаю. Почему она не поймет намека и либо не бросит меня, как другие мои медицинские работники, либо перестанет разговаривать со мной, как большинство моих друзей и все, что осталось от моей семьи?