Огонь. Она не твоя.... (СИ) - Костадинова Весела
— И не один, Дим…. — рассеяно ответила она. — Пойдемте в кабинет…. Витя….
— Вить, — обратился к Казанцеву Дмитрий, — будь другом, повремени. Дай нам поболтать наедине с генеральной?
Альбина удивленно подняла голову на друга, но ничего не сказала, только нахмурилась. Виктор ожидающе смотрел на нее, пока она не кивнула, подтверждая слова Ярославцева.
— Дим, ты совсем охамел? Что случилось?
— Мама звонила, Аль, — они вошли в ее кабинет, пахнущий кофе и сиренью, и Ярославцев плотно прикрыл за собой двери, наблюдая как Альбина грациозно-небрежным движением бросает на стул сумочку.
— Что-то случилось? — в серых глазах вспыхнули искорки тревоги, настоящей, теплой, искренней. — Тетя Катя в порядке?
— Ей Анна звонила, Аль, — сухо ответил Дмитрий, не садясь за стол, но облокачиваясь на него руками.
— Что…? Вот сука! — сквозь зубы выругалась она. — Еще и твою маму приплела….
— Аль, постой, — Ярославцев был максимально собран, — послушай. Она маму умоляла с тобой поговорить. Прощения за все у мамы просила… Аль, похоже Анна в полном отчаянии.
— Скажи мне когда я должна пустить слезу, — холодно оборвала его женщина. — Потрясающая наглость — звонить той, кого едва не засадила…. Я херею в этом зоопарке!
— Ну… ты преувеличиваешь… мама максимум бы штраф заплатила….
— Дим! — Альбина круто развернулась к нему, — напоминаю: Анна написала заявление на тетю Катю из-за того, что та, защищая тебя, врезала малолетней прошмандовке по морде! И забрала заявление только после моего а-ля примирения с этой козой, моей типа сестричкой! А теперь, через семь лет, она звонит и просит ее простить?
Ярославцев молчал, опустив голову и глядя на блестящую поверхность дерева. Понимал, что разговор Альбину бесит и раздражает, она ходила по кабинету как запертая в клетку пантера — только не фыркала при этом. Говорить с ней в таком состоянии было почти бесполезно, поэтому он терпеливо ждал, пока к ней вернется ее знаменитое хладнокровие.
— Хорошо, — Альбина остановилась посреди кабинета. — Она позвонила твоей маме, извинилась и…? От меня-то ей что нужно? Опять денег?
— Помощи… — хмуро отозвался Дмитрий. — Поговори с ней… она сама все объяснит.
Альбина вздохнула, качая головой.
— Тете Кате Нобелевскую премию мира надо выдать… — пробормотала она, садясь за свой стол и доставая телефон. — Ну что стоишь, как пень? Сядь уже. Я же не одна буду говорить. Раз решился стать голубем мира, так и воркуй вместе со мной на эти слезные излияния.
С этими словами женщина нажала кнопку вызова.
4
Анна словно ждала звонка, ответила сразу.
— Альбина….
— Анна, если ты еще раз позволишь себе побеспокоить хоть кого-то из моего окружения, — без предисловий начала женщина, дернув щекой, — я поставлю твой номер в черный список и навсегда удалю из своей жизни. Теперь к делу?
— Альбина, дочка, я виновата перед тобой, я знаю, — голос Анны дрожал в трубке. — Но мне нужна помощь….
Альбина коротко рассмеялась, выпрямляясь в кресле.
— Какой сюрприз, Анна! Прям неожиданность…. А то тебе раньше что-то другое требовалось….
Она резко выпрямилась, поставив локти на стол. Её глаза были холодны, губы сжаты в тонкую линию. Ярославцев, сидевший напротив, едва заметно поморщился, поджав губы и опустив взгляд. Одним лёгким движением он показал, что она перегибает — что надавливает сильнее, чем нужно. Но Альбина не обратила на это внимания. Или не захотела.
— Аля…. Дочка…. Прошу тебя… умоляю… Альбина…. Я не знаю что делать….
— Тоже мне новость… Анна, так и будешь причитать? Из отведенных для разговора с тобой 10 минут три уже истекли. Ближе к делу, крокодильи слезы меня не волнуют.
— Аля… я совершила ошибку…
— И не одну…
Анна на секунду замолчала, собираясь с мыслями.
— Аля…. У Эльвиры есть ребенок, дочка…
— С ее образом жизни удивлена, что не пять, — равнодушно пожала плечами женщина, потирая лоб.
— Это… — голос матери стал совсем тихим, словно она боялась признаться, — это ее ребенок и …. Артура. Девочка….. ей сейчас чуть больше шести лет….
Всего лишь на долю секунды у Альбины потемнело в глазах, но она быстро подавила это безобразие и бросила быстрый взгляд на друга. Дмитрий сидел неподвижно, чуть подался вперёд. Лицо его побледнело, но оставалось внешне спокойным. Слишком спокойным. Словно… он знал. Словно это не было для него неожиданностью.
— Меня это как касается? — произнесла Альбина ледяным, мёртвым голосом. Каждое слово звучало, как выстрел.
— Послушай… — голос матери дрогнул, и в нём появилось что-то отчаянное. — Когда на Элю напали… ей сильно ударили по голове. Проломили череп. Она в коме, в больнице. А Настенька — она сейчас со мной. Она знает меня, Аля. Она ко мне тянется, она меня любит, хоть её глазки от слёз не просыхают… Для Эли Настя была всем. Светом, счастьем, смыслом. И, поверь, Эльвира… она изменилась. Очень. Она… она сожалела. Сильно. За всё, что сделала. За то, как с тобой поступила. Она хотела всё исправить…
— Анна, — глухо произнесла Альбина, проверив экран телефона, — осталось четыре минуты. Не трать их на паузы и сопли.
На том конце провода мать, казалось, споткнулась о собственные эмоции. Голос её дрогнул, срываясь то на шёпот, то на всхлипы:
— Для Эльвиры… нужны операции… сложные… уход, обследования… Я… — она судорожно вдохнула, — я истратила всё, что было. Все накопления. И то, что ты перевела… но этого недостаточно. Аль… я… я взяла кредит… но ты же понимаешь, сколько мне дадут. Инвалид… одна… И я…
— Пошла просить денег? — спокойно, без удивления догадалась Альбина, приподняв бровь и откидываясь в кресле. — То, что ты умеешь лучше всего, правда, Анна? Клянчить. Просить. Унижаться, когда нужно, и делать это красиво. К кому на этот раз?
Наступила тяжёлая, затянутая пауза. А затем, почти неразличимо, мать выдохнула:
— К Ярославу…
Имя упало между ними, как камень в воду, и разошлось глухими кругами по комнате. Альбина машинально потянулась к запястью, поправила серебряный браслет с кошками — тот, который носила, не снимая, уже несколько лет. Глаза её на мгновение потемнели.
— Ну конечно, — процедила она себе под нос. — А к кому ещё-то, в самом деле…
— Понимаешь, — попыталась продолжить Анна, — после свадьбы… Артур сразу подал на развод…
— Вы, простите, ожидали чего-то другого? — с ядовитой мягкостью уточнила Альбина. — Верности? Вернувшейся любви? Преображения?
— А через неделю… — голос матери стал еле слышным, — выяснилось, что Эля беременна…
Альбина прищурилась, на губах появилась лёгкая, насмешливая улыбка.
— Не повезло Артурику, — медленно протянула она, тихо прицокнув языком, а у самой в животе словно ком льда образовался. — Какой неловкий поворот событий…
— Аля… когда Эльвира попыталась ему сказать… он не стал слушать. Он… — голос Анны вновь дрогнул, — он бросил ей на стол сто долларов… на аборт. Он наговорил ей тогда много всего…
— Ну а Эля, конечно, решила рожать, — перебила Альбина, уже не скрывая горькой иронии в голосе. — Вдруг, думает, Артурик, глядя на младенца, растрогается. Узнает в нём себя — или ее, или чёрта лысого, — и в припадке благородства, как истинный рыцарь, упадёт перед ней на колени. "Ах, это всё происки твоей злобной старшей сестрицы, я всё понял! Прости меня, Эля, я всё испортил, но теперь я готов исправить — вот тебе кольцо, платье, карета, карты, счета, дом за границей…"
Она замолчала на секунду, потом усмехнулась.
— Так, Анна? Я всё верно описала? Или у вас был альтернативный сценарий? Хотя, в крайнем случае, можно было бы стрясти с него алименты — не маленькие, между прочим. Особенно если пустить это в прессу: красивую, сочную, эмоциональную драму. Ты же умеешь, ты бы справилась.
Слова были точны, как удары скальпеля — не крик, не истерика, но хирургически отточенная жестокость. Ярославцев, всё это время молча сидевший напротив, провёл рукой по лицу, но не вмешался. Он знал: сейчас — не тот момент, когда Альбину можно останавливать. Всё, что в ней копилось, искало выход.
