Развод. Испеку себе любовь (СИ) - Марс Яна

Аля, слушая этот стремительный обмен репликами, чувствовала, как ей хочется плакать от благодарности. Эти люди не спрашивали "зачем?", не сомневались. Они спрашивали "как?". Идея, которая сперва казалась безумием, к полудню уже обрела чёткие контуры.

— Название — "Народный хлеб", — говорил Артём, расхаживая по комнате. — Суть — предоплата за годовую "Хлебную подписку". Уровни участия: "Булочник" — базовый набор раз в неделю; "Пекарь" — расширенный, с десертами; "Хлебный патриарх" — экскурсия на производство, эксклюзивный мастер-класс и именной сертификат.

— Мы не можем просто просить деньги! — объясняла Аля, сжимая в руках карандаш. — Это должно быть честно. Мы не благотворительность. Мы — бизнес, который борется за жизнь.

— Именно! — Артем остановился перед Алей, его глаза горели. — Мы продаём не хлеб. Мы продаём историю. Веру в то, что один человек может бросить вызов системе. Люди покупают не буханку — они покупают кусочек твоей победы.

Артем обвел всех взлгядом и заявил:

— Каждый, кто пожертвует деньги, будет получать ежемесячный отчёт — мы покажем им, куда был потрачен каждый рубль.

Мысль о такой публичности по-прежнему пугала Алю до дрожи. Выставить на всеобщее обозрение свою боль, свои счёты с бывшим мужем… Но где-то глубоко внутри эта идея отзывалась огоньком. Это была не жалоба, а шанс рассказать свою Праду и добиться победы.

— Нам нужно обращение, — сказала Аля, чувствуя, как в груди закипает решимость. — Снимем сегодня же.

Артём поднял бровь.

— Ты уверена? Тебе будет тяжело.

— Именно поэтому я хочу сделать это сегодня. Если я это сделаю, это будет правдой. Я не хочу, чтобы это был гламурный ролик. Я хочу, чтобы люди видели мои глаза. Слышали мой голос. Даже если он будет срываться.

Они работали несколько часов без перерыва. Вика продумывала уровни подписки. Аля писала текст, который хотела сказать, снова и снова переписывая его, вычёркивая жалость к себе, оставляя только факты и основной посыл. Артём строил финансовую модель, просчитывал риски, договаривался с юристом о правовых нюансах кампании. Сергей Петрович разрабатывал графики выпечки, а Настя осталась просчитать десерты. Денис с Галиной Ивановной отправились заниматься новой партией для поставки. Сергей уехал заниматься мукой, а Василия Юрьевича отправили отдыхать перед ночной сменой.

К вечеру план был готов. Пока все работали над своими задачами, Вика не теряла времени даром. С телефоном в руках она успела отснять яркие, живые кадры: Денис, сосредоточенно замешивающий тесто; Галина Ивановна, с любовью раскладывающая заготовки по формам; раскалённые печи, из которых золотым потоком выезжают румяные буханки. Получился настоящий гимн их общему делу — без прикрас, но с душой.

Осталось самое главное — обращение Али. И когда Вика установила телефон на штатив, который предусмотрительно носила с собой абсолютно всегда, а в цехе наступила тишина, её уверенность вдруг испарилась. Аля стояла перед объективом, чувствуя, как подкашиваются ноги, а в горле пересыхает.

— Я не могу, — прошептала она, отступая на шаг. — Это ошибка. Все будут смотреть на меня... жалеть...

Артём мягко взял её за локоть и отвёл в сторону.

— Никто не будет жалеть, — тихо, но твёрдо сказал он, глядя ей прямо в глаза. — Они увидят то, что вижу я — силу. Не придуманную для камер, а настоящую. Ту, что прошла через огонь, унижения и каждое утро вставала у печи, чтобы бороться дальше. Говори с ними так, как говорила со мной. Твоя правда — это твоя главная сила.

Его слова, как якорь, вернули её к реальности. Она глубоко вздохнула, закрыла глаза на секунду, собираясь с мыслями, и кивнула. Страх никуда не делся, но его оттеснила решимость.

Она вернулась на своё место, посмотрела в камеру и начала говорить. Сначала голос срывался, но с каждым словом он становился твёрже.

— Здравствуйте. Меня зовут Аля. Я не актриса и не блогер. Я — пекарь. И я мама, которая отчаянно борется за свой дом и за право воспитывать свою дочь. — Она говорила без заученного текста. Говорила о доме, который хотела вернуть. О долге, оставленном ей в наследство. О бизнесе, который она строила с нуля. О страхе перед судом. И о вере — в себя, в свой хлеб и в людей, которые, возможно, её услышат.

Аля не старалась казаться сильной. Она была настоящей — уставшей и напуганной. И в этой обнажённой искренности была такая мощь, от которой у Вики, снимавшей её, навернулись слёзы.

Когда Аля закончила, в цехе повисла звенящая тишина. Первым зааплодировал Сергей Петрович. К нему присоединились Денис, Галина Ивановна, а потом и все остальные.

Артём не аплодировал. Он просто смотрел на неё с восхищением, которого не скрывал. И его молчаливая поддержка значила для неё больше любых оваций. Аля сняля свою правду, и теперь эта правда пойдёт в мир.

53. Финальное противостояние

Кампания "Народный хлеб" оказалась мощнее, чем кто-либо мог представить. История Али тронула сердца не только жителей Сосновска, но и людей по всей стране. Новость о матери, которая печёт хлеб, чтобы выкупить свой дом у бывшего мужа и вернуть дочь, разлетелась по социальным сетям. Деньги на краудфандинговой платформе копились быстро, но не так, как хотелось бы.

Вика регулярно выходила в сторис, снова и снова рассказывала про их проект. Артем уверял Алю, что если исходить из его опыта краутфандинга в Америке, то у них очень неплохой старт, и что шанс набрать нужную сумму очень высок. Аля старалась не нервничать, но суд должен был состояться уже на днях.

Именно в этот момент в пекарню явился Илья.

Он вошёл не как разъярённый бульдозер, а холодный и собранный, в своём лучшем костюме. В руках он держал папку. Пекарня замерла — Вика притихла у стойки, Денис замедлил миксер. Артём, сидевший с Алей за столом с ноутбуком, медленно поднялся, заняв позицию рядом с ней, как страж.

— Поздравляю с успехом, Алёна, — голос Ильи был ровным, почти вежливым, но в нём слышался лёд. — О тебе вся страна говорит. Очень трогательно.

— Чего ты хочешь, Илья? — Аля не стала вставать. Её руки лежали на столе, и только Артём видел, как белы были её костяшки.

— Предложить сделку. Окончательную. — Он положил папку на стол перед ней. — Подпиши отказ от родительских прав на Соню. Отказываешься от всех претензий. И я немедленно подписываю договор дарения на дом. Бесплатно. Ты получаешь своё гнездо обратно. И мы больше никогда не увидимся.

Воздух в цехе вымер. Это было настолько цинично, так чудовищно, что даже Вика ахнула. Илья предлагал ей обменять дочь на стены и крышу.

Аля смотрела на него, и в её глазах не было ни злости, ни шока. Была лишь ледяная, бездонная пустота разочарования в человеке, с которым она когда-то делила жизнь.

— Ты действительно так меня ненавидишь? — тихо спросила она.

— Это не ненависть, — парировал он. — Это бизнес. Ты же стала такой деловой. Ты выставляешь свою жизнь на продажу, так вот тебе лучшее предложение. Дом — в обмен на проблемы. Я избавлю тебя от тягот материнства, а ты — меня от судебных издержек. Все в выигрыше.

В этот момент Артём шагнул вперёд. Но не с кулаками, не с криком. Он просто положил руку на плечо Али. Твёрдое, тёплое, тяжёлое прикосновение. Оно говорило громче любых слов: "Я здесь. Ты не одна" .

— Ты ошибся адресом, Молчанов, — сказал Артём, и его голос был спокоен, как поверхность озера перед бурей. — Здесь не торгуют детьми. Здесь пекут хлеб. И, судя по всему, у нас с тобой кардинально разные представления о том, что по-настоящему ценно.

Илья презрительно усмехнулся, окидывая Артёма взглядом с ног до головы.

— А, верно. Рыцарь на блестящем мерседесе. Ну, конечно, тебе легко говорить о ценностях, когда ты не имеешь к этому никакого отношения.

— Имею, — парировал Артём, не отводя взгляда. — Я имею отношение к Але. И к её праву быть счастливой. И быть матерью своей дочери. И твоё жалкое предложение даже не стоит того, чтобы его обсуждать. Выметайся.