Жанна Корсунская - У кого как...
— Значит, он и Алеше сообщил, что спутник взорвется?
— Нет. Ему не сообщил.
— Почему?
— Я уговорил Швыдко не трогать парня. Зачем омрачать юношеские надежды! И какой Швыдко прок, если Лешка узнает?
— Да... А остальные как реагируют?
— Молчат. Держатся за свои места и не лезут не в свое дело. Кому охота спорить с начальством из-за кляуз какого-то Швыдко? Тем более договор с Россией никто из них не видел. Его и не положено видеть сотрудникам проекта. Запуск спутника совершенно не относится к теме его разработки.
Мы молчим. Как странно все складывается. В детстве Витя спасал меня на контрольных, теперь вот я должна спасти его от мусорной машины. Должна ли?
— ...Знаешь, мне наш главный редактор пообещал: если я принесу какую-нибудь информационную бомбу, меня зачислят в штат газеты на место одного журналиста, который уходит на пенсию.
— Эта история отлично подходит для информационной бомбы.
— Еще как... Помнишь, в седьмом классе ты объяснял мне математическое понятие бесконечности? Так понятно и просто объяснил.
— Не помню. Как?
— Нарисовал треугольник, а в нем еще один, а потом еще и еще. Этот треугольник был очень похож на очертания современного Израиля. И все остальные, которые внутри. Такие глубокие... до бесконечности. Вспомнил?
— Нет.
— Сегодня я вписала в этот треугольник еще один.
— Понятно. Пойдем обедать, философ. Я тебе все рассказал, а ты поступай как знаешь.
... В девять вечера равнина уступает место Иудейским горам. Я приближаюсь к Иерусалиму. Теплое чувство Дома окутывает меня, как нежнейшее пуховое одеяло. Белые облака лежат на дороге. Светлячки огней мерцают в прохладном ночном воздухе.
Что делать? Как поступить?
Переключаю радио на религиозную волну. В этот ночной час знаменитые раввины обычно читают лекции, интересные лекции. Хочется отвлечься от своих гамлетовских вопросов.
«Жена — главный человек в доме, — звучит бодрый голос раввина, — жене нужно дарить подарки, выполнять ее желания, но самое важное — внимательно прислушиваться к ее просьбам, потому что просьбы жены — это всегда забота о сохранении целостности и покоя вашего дома. Приведу простой пример. Ты возвращаешься с работы уставший, раздраженный. Уже поздно. Садишься на диван, берешь газету, читаешь и засыпаешь. А что жена? Она весь день трудилась, заботилась о детях, готовила обед и ужин, убирала дом и ждала тебя, чтобы поделиться своими проблемами. И где ты? Ты рядом, но тебя словно и нет... Какой выход? Простой. Водить жену в ресторан или в кафе. Обязательно. Хотя бы раз в неделю, а если есть возможность, и чаще.
Дети уложены спать. Всегда есть кафе недалеко от дома. Жена наряжается. Вы приходите вдвоем и вместе окунаетесь в теплую, красивую, уютную атмосферу. Садитесь за столик, заказываете пирожное, кофе и начинаете разговаривать. Вокруг много народу, оживление. За каждым столиком своя беседа. Но, заметьте, никто никогда не засыпает в кафе, каким бы усталым туда ни пришел.
Вы пьете кофе, едите пирожные, и жена, ваша милая, принарядившаяся жена, спокойно делится с вами семейными проблемами, и вместе вы находите правильное решение».
Облака оседают росой на придорожные сосны. Легкий воздух наполнен запахами розмарина.
Да, точно, в кафе никто не засыпает. Хорошая идея для будущей семейной жизни. Эх, Гера, я уже знаю столько идей для счастливой семейной жизни, что могла бы осчастливить целое поколение.
Переключаюсь на следующую религиозную волну. Голос раввина слышен не очень хорошо. Помехи из-за того, что дорога проходит в горах. Но слова зацепляют меня, начинаю напрягать слух.
Раввин рассказывает о благодеяниях, которые может совершать человек.
«Правильнее всего жертвовать деньги нуждающемуся так, чтобы он не знал, кто его облагодетельствовал. Человек, берущий подаяние, чувствует себя униженным и должным, но ведь вы жертвуете деньги не для этого, а прежде всего для себя. Как все, что делает человек, он делает в конечном счете для себя».
Опять отвратительный треск в радиоприемнике. « „...Но самое большое благодеяние — помочь человеку найти работу. В таком случае вы даете ближнему свободу, независимость и возможность уважать себя, самому содержать свою семью, а это дорога к удовлетворению своей долей, к покою и счастью...“
Треск опять захлестывает и без того слабый голос раввина, но словно какой-то щелчок раздается в моей голове...
Неужели я позволю лишить Виктора и еще сорок ученых из новых репатриантов возможности работать над вторым проектом? Неужели я могу позволить себе стать причиной мучений и страданий этих людей? И они не будут иметь возможности еще три года заниматься любимым делом, жить в уважении и покое? Нет, конечно! Ни за что, никогда не встану я на их пути.
А деньги? Огромные деньги государства и двух американских спонсоров? Деньги, о которых твердил Швыдко. Но разве предназначение денег не в том, чтобы давать людям возможность жить в уважении и свободе? Нет ничего важнее покоя и счастья человеческой души.
Я еще найду свою сенсационную бомбу. Конечно, найду. Он поможет мне. Как помогал всегда. Мой Великий Всевышний. Я вдруг понимаю, что еще там, в горах Кармиэля, приняла это решение, а всю дорогу просто пыталась убедить себя.
Нет, этому спутнику не суждено бороздить просторы Вселенной.
Сотовый звонит не умолкая. Не хочется просыпаться. Если что-то важное, оставят сообщение, убеждаю себя во сне. Опять звонит. Который час? Может, что-то случилось? Не дай Бог...
— Але...
— Фира, здравствуй, это Алена.
— О! Привет! Ты откуда звонишь?
— Из интерната.
— А... я думала, из Иерусалима.
— Нет еще, но собираюсь приехать.
— Когда?
— В эту пятницу.
— Прекрасные планы. Я тебя встречу на автобусной станции. Останешься у меня на субботу. Можешь?
— Могу.
— Очень хорошо! Отлично! Как у вас вообще дела?
— Нормально.
— Голос у тебя что-то грустный.
— Алешу вчера в армию призвали.
— Как это? Не прошел на аэродинамический?
— Нет. Недобрал в психотесте. Его могли на многие факультеты взять, кроме этого, а он не захотел на другие. В армию пошел.
— В какие войска?
— В боевые. Но точно еще не знаю куда. Сейчас будет проходить курс молодого бойца.
— Понятно. Продержись до пятницы. Не грусти, ладно?
— Постараюсь.
— И выброси из головы свои дурацкие опасения по поводу Алешиных знакомств с другими девушками.
— С другой девушкой.
— Алена, пожалуйста...
— Ладно... постараюсь.
— Что еще? Ты что-то еще хочешь мне сказать.
— Да... Спутник взорвался. Тот, что Алеша делал.
— Надо же. А почему?
— Какая-то авария произошла при выводе его на орбиту.
