Иосиф Гольман - Любовь заказывали? (сборник)
Обзор книги Иосиф Гольман - Любовь заказывали? (сборник)
Иосиф Гольман
Любовь заказывали?
Повести
Пассажир сошел
1
Небольшие, желтоватого оттенка глаза с различимыми даже с пяти шагов черными зловещими зрачками спокойно взирали на Глеба.
Собака – если это была собака, уж очень походила на некрупного волка – не рычала, не обнажала явно имевшиеся серьезные зубы. Короче, не делала ничего, что человек обычно со страхом ждет при встрече с этими якобы одомашненными животными.
Она просто стояла на грязноватом снегу и смотрела на опаздывающего Железнова. И было совершенно очевидно, что пропускать его она не собирается.
Глупейшая ситуация!
Глеб взглянул на часы. Регистрация уже идет вовсю: дорогое изделие швейцарских мастеров не давало шанса на неучтенные временные резервы.
– Ну что тебе надо? – со злостью произнес он, впрочем, благоразумно ничего не предпринимая. – Нет у меня с собой колбасы, понял?
Животное преградило ему дорогу на полпути от платной стоянки, где он оставил свой «Спортейдж», к зданию аэропорта. Железнов терпеть не мог опаздывать, особенно – на транспорт, и, как всегда, приехал с запасом. Но – десять минут на трассе, на замену проколотого колеса (работы Глеб не боялся, даже рук не испачкал: специально возил с собой «ремонтные» старые перчатки). Еще минут семь – на стоянке: различать буковки дурная тетка, колдовавшая над квитанцией, видно, научилась совсем недавно. И теперь вот этот пес-волк, небольшой, грязно-серый, однако с крайне неприятными, прямо в душу заглядывающими желтыми очами. Короче, опоздать не опоздает, но вот выбрать место на борту – а некурящий и жадный до зрелищ Глеб любил летать исключительно в носовом салоне и у окна – может оказаться проблематичным.
– Так и будем стоять? – укорил животное Железнов.
Животное разговора не поддержало, лишь задышало часто и неожиданно, несмотря на зимнюю пору, на секунду вывалило язык. Так псы охлаждаются при перегреве, хотя при минус десяти какой может быть у собаки перегрев?
Высунула – и спрятала. Но и этого было достаточно, чтобы Глеб убедился: зубы хоть и с налетом (не то что у него – отбеленные в отличной французской клинике), однако его модное кожаное пальто при желании легко превратят в сито.
Вот же дурацкое положение!
Охоты связываться со странным псом не было никакой. Да и неясное, смутное воспоминание, каким-то образом связанное с происходящим, не расшифровываясь, тревожило Железнова.
Глеб снова посмотрел на хронометр. Так можно и не улететь.
– Уйдешь ты или нет? – разозлился он, ища глазами какую-нибудь подходящую дубину.
Однако решительных действий не понадобилось: на пустынной обычно тропке появились еще четверо – стройные подтянутые мужчины в летной форме гражданских пилотов. Тоже, наверное, оставили свои машины на стоянке.
Пес, не дожидаясь подхода людей, чуть приподнял на прощание губу, вновь обнажив клыки, и сошел с дорожки, освобождая путь.
«Вот же чертовщина какая!» – выругался про себя Железнов, быстрым шагом направляясь к зоне регистрации. Вымогателей он в своей жизни встречал, но даже тогда не чувствовал себя столь беспомощным. Второй причиной для раздражения было то, что он так и не вспомнил, какие обстоятельства его жизни были ассоциативно связаны с этим пригородным четвероногим рэкетиром.
2
Так и есть, место выбирать уже не пришлось. Хорошо, что вообще успел до конца регистрации, а то бы бегал, как заяц, подгоняемый окликами «наземной» стюардессы. Да и в салон заходить под взглядами заждавшихся пассажиров неприятно, если, конечно, совесть не потеряна.
Себя Глеб считал человеком с совестью, хотя и не видел в этом никаких прагматических резонов.
Вложив посадочный талон и билет в паспорт, он аккуратно сунул документ в нагрудный карман – пусть всегда будет под рукой.
Далее следовало расслабиться, чтобы не раздражаться от всех этих бесконечных «пройдите-постойте-подождите».
Расслабиться в полной мере не удалось: сначала двадцать минут продержали в промерзлом накопителе, потом и вовсе вывели на улицу, где еще минут семь ждали аэродромный автобус.
Народу было немного, Глеб даже решил, что автобус уже сделал рейс до этого. Оказалось – нет. Ехали, кстати, минуту – лайнер, посвистывавший двигателями и изрядно подкоптивший зимний воздух продуктами сгорания, стоял совсем рядом. Гораздо дольше ждали стюардессу, запустившую окончательно подмерзший народ на ступеньки трапа. Зато, проникнув внутрь клепаного дюралевого кокона, Железнов сразу увидел, что самолет не заполнен и на треть.
Он не стал проходить на обозначенные в посадочном талоне места, а попросил у «начальницы трапа» – тоже поднявшейся в самолет – переселить его вперед, и если удастся – то к иллюминатору.
– Садитесь на свое место, гражданин, – с плохо скрываемой скукой ответила рыхлолицая «девушка», лучшие годы которой прошли еще во времена, когда под словом «Аэрофлот» подразумевалась вся гражданская авиация страны.
– Но полно же свободных мест! – возмутился Глеб.
– А вот это не ваше дело, – откровенно грубо заявила дама.
Железнов вспыхнул. В конце концов, он столько налетал по этому маршруту, что имеет право постоять за свои попранные интересы.
– Я бы на вашем месте сменил тон, – с угрозой заметил он. – Он у вас устарел минимум лет на пятнадцать.
«Небесная дама» хмыкнула и демонстративно удалилась в крохотное служебное помещение, зато в дело вступила вторая, моложе, симпатичнее и, как выяснилось, вежливее.
– А я вас помню, – улыбнулась темненькая стройная девчонка в ладно сидящей форме.
Глеб тоже вспомнил ее, не раз видел в полетах.
– Не обижайтесь на нее, ладно? – перешла на шепот девчонка. – Муж ушел, ребенок больной. Я вас чуть позже пересажу, а взлетим вместе, хотите?
– Как – вместе? – уточнил Железнов.
– Мое место на взлете по расписанию тоже сзади. А наберем высоту – я вас пересажу.
– Хорошо, – отходя, согласился Железнов. Не так уж и нужен ему иллюминатор. А девчонка, наоборот, вполне симпатична. Не то чтобы Глебу захотелось вдруг пофлиртовать – просто для нормального мужика присутствие такой симпатяги всегда приятно. А Железнов был нормальным мужиком.
Он бросил косой взгляд на обтянутые светлыми колготками девчонкины коленки и остался удовлетворен увиденным.
Очень скоро они сидели, привязанные по всем правилам брезентовыми ремнями. Уже сказал свою скороговорку командир воздушного судна, уже выкатил свой лайнер на главную взлетно-посадочную полосу, уже опробовал разом взвывшие двигатели.
Все. Сейчас – взлет.
Сколько Глеб ни летает, а взлет все равно волнует. Ну не перестает его удивлять, как это все-таки получается, что столько тонн алюминия, керосина и человеческой плоти вдруг опираются на эфемерный закон Бернулли и взмывают-таки в небеса, наперекор гораздо менее виртуальному закону всемирного тяготения.
– А вы в нефтянке работаете? – улыбнулась девушка, честно пытаясь загладить хамство старшей подруги.
– Да, – улыбнулся в ответ Железнов. – А как вы догадались?
– Часто в наши края летаете, – засмеялась стюардесса. – А там, кроме нефти и клюквы, мало что водится. Вы ведь не за клюквой?
– Нет, – согласился Глеб. – Хотя по болотам поползать пришлось.
– Что будет с нашими краями, когда нефть кончится? – неожиданно серьезно спросила девчонка.
Глеб, озадаченный поворотом беседы, не успел ответить, как лайнер, скрипнув какими-то своими железками, в прямом смысле сорвался с тормозов и, непрерывно ускоряясь, помчался по бетонным плитам взлетки.
Глеб инстинктивно ухватился за подлокотники кресел. Девушка понимающе улыбнулась.
– Я сначала считала посадки, – сказала она. – Взлеты-то вообще не в счет. Все проблемы обычно на посадке. А сейчас перестала. Слишком цифры большие получались.
– Да, я тоже налетался изрядно, – превозмогая себя, поддержал беседу Железнов. – Но привыкнуть так и не смог.
– Ничего, – ободрила стюардесса. – Сейчас взлетим, поднимемся, и пойду вас обустраивать в первом салоне.
– Спасибо, – вымолвил Глеб, прижатый к спинке кресла ускорением трех могучих реактивных жерл.
Они сидели на служебных сиденьях в самом хвосте, иллюминаторов здесь не было, но Глеб и так знал, что в какой момент происходит.
Вот сейчас скорость такова, что была бы по краю взлетной полосы трава, уже слилась бы в сплошной зелено-серый фон.
Вот лайнер начал едва заметно подскакивать на неровностях, как разбегающийся аист.
А вот – по траверзу наверняка показалось здание аэропорта – он уже всерьез задрал нос вверх, оторвал от плит сначала пару передних, а потом и многочисленные колеса подкрыльевого шасси.
– Вот и все, – сказала девчонка и поправила свою темно-каштановую челку. – Уже, можно сказать, летим.
Движки выли вовсю, нос круто задрался вверх, лайнер стремительно набирал высоту. По ощущениям Глеба, даже чересчур стремительно.
