Жанна Корсунская - У кого как...
— Конечно, люблю. Его невозможно не любить.
— Нет, может быть, это давно стало твоей мечтой, просто мечтой, миражом, с которым ты живешь все эти годы. Может быть, он изменился и теперь совсем другой, не такой, каким ты его помнишь и любишь. Нет! Ты изменилась за десять лет и воспринимаешь все иначе. Фира, пожалуйста, где у вас тут поблизости агентство по продаже билетов? Я уверена, что можно успеть. Заказать билет на тридцать первое декабря, как раз на Новый год. Пожалуйста. Если у тебя нет денег, я могу одолжить. Мне мама месяц назад прислала тысячу долларов. Отдашь потом, когда будет возможность.
— Нет, Алена, спасибо, Я не могу ехать туда.
— Ты просто трусишь. Ты боишься разрушить свою мечту. Но это необходимо, чтобы жить дальше. Это необходимо тебе теперь. Поехали, умоляю, поехали в агентство. Я так хотела сделать для тебя что-то хорошее, что-то важное, по-настоящему важное. — Она оглядывается по сторонам и моментально находит нужную вывеску: — Вон, смотри! Даже ехать не надо. Агентство «Гранат». Хорошая компания, известна всей стране. — Она крепко сжимает мою руку.
А ведь она права, эта маленькая женщина. Тысячу раз права. Я должна увидеть Геру. Я могу сделать себе такой подарок. Я заслужила его, в конце концов. И потом, увижу настоящий январский снег... Хотя у меня и одежды-то нет подходящей.
Алена не отпускает мою руку ни на секунду. Через несколько минут мы уже сидим напротив миловидной сотрудницы агентства «Гранат». Она что-то ищет в голубом пространстве компьютера, наконец удовлетворенно улыбается:
— Да, есть билет на тридцать первое декабря. Назад когда собираетесь?
— Есть билет на пятое?
— Фира, ты что, обалдела! У тебя на все лишь три дня выпадает!
— А больше и не нужно, чтобы все понять... И потом, у меня одиннадцатого января важное мероприятие, а к нему готовиться основательно надо.
— Какое?
— Потом расскажу.
— Девушка, оформляйте билеты, — приказным голосом говорит Алена.
— Да-да, оформляю. Паспорт, пожалуйста.
— У меня только водительские права с собой.
— Пока права подойдут, а как у вас с визой?
— Визу нужно?
— У вас есть российское гражданство?
— Нет. Я знаю, сейчас восстанавливают, но я еще не сделала этого. Как-то не нужно было...
— Мы успеем восстановить. Успеем за две недели, — тараторит Алена, — у Йоси консул знакомый есть. Он с ним все время на связи. Оформляйте билеты, девушка.
Через полчаса мы выходим из агентства. Январский буйный ливень обрушивается на Иерусалим.
— Ого! И зонта нет!
— Бежим! Тут близко до моей машины.
Потоки желтой воды стремительно несутся по асфальту. Ветер рвет на части зонты, как годовалый малыш бумажные игрушки. Внедряемся в машину. Включаю обогрев, радио.
— Кайф... — Алена блаженно откидывается на сиденье.
— Возьми там полотенце сзади.
— Спасибо. — Вытирает промокшие волосы.
Я смотрю на потоки дождя, омывающие лобовое стекло машины, и вдруг отчетливо понимаю, что первого января увижу Геру.
— Фира...
— Что?
— Ты должна позвонить ему сегодня или в крайнем случае завтра. У тебя есть его телефон?
— Я помню его наизусть.
— Номера могли поменяться за десять лет.
— Могли. Это неважно. Я не буду ему звонить.
— Но ведь его может не оказаться в городе. Люди иногда уезжают в командировку или в отпуск.
— Уезжают.
— И что тогда?
— Тогда я его не увижу. Зато увижу снег. Настоящий январский снег. Пургу... Метель... Я тебе очень благодарна, Аленушка, за то, что ты затащила меня в это агентство. — Достаю из сумочки билеты на самолет. Смотрю на них как на что-то сверхъестественное, волшебное. — Всего две недели...
— А если его не будет в городе?!
— Значит, не суждено.
...Прошел уже целый месяц после моей поездки в Россию, а все события до сих пор перед глазами.
Аквамариновое море в иллюминаторе самолета, припудренное тончайшими барашками облаков, сменяется густыми плотными горами снегов над черными лесами...
Я появилась на пороге его кабинета. Повернула замок в дверях. Сбросила шубу и шапку и не в силах больше сдерживаться припала к его губам...
Он нисколько не изменился за эти десять лет.
А я?
Он хотел сделать это тут же в кабинете, но мне не подходило место, где побывали десятки женщин. Я не была предметом развлечения. Тогда он не понял, в чем причина, но потом...
Я сказала Гере, что жду его в гостиничном номере, и он примчался туда раньше меня. Он даже успел снять еще один номер на моем этаже. Оказалось, что в России гостей после одиннадцати вечера выгоняют.
Я не помню, что мы делали эти три дня, кроме того, что ели, хохотали, говорили и занимались любовью. Да вот еще, гуляли по заснеженному городу. Конечно, играли в снежки, и я всегда побеждала, и меня не выбрасывали из команды. Покупали мороженое, от которого мои губы, и без того отвыкшие от морозов, превращались в деревяшки, но Гера быстро вдыхал в них жизнь, наверное, как когда-то Всевышний в уста Евы... Еще мы играли в слова и дорисовывали фигурки, чтобы получалось что-то конкретное.
Я не помню, чтобы Гера оставил меня одну хоть на полчаса в течение этих трех дней. Отчетливее всего я помню теперь лишь острое, жгучее, почти невыносимое чувство счастья, которое, мне кажется, мы испытывали оба, отчего оно казалось еще острее и невыносимее.
Мы не искали никаких разнообразий, занимаясь любовью. Гера лишь обнимал меня, и я уже была на грани оргазма. Хотя это слово вряд ли подходит к тому великому чувству, которое я испытывала, когда он прижимал меня к себе, а потом входил в меня, опутывая мою голову своими горячими ладонями и низким голосом:
— Что? Что происходит?
— Я люблю тебя. Очень-очень люблю.
— Я снова нашел свой дом. Свой самый уютный дом. Мой настоящий Дом.
Мы почти не говорили с Герой о моей жизни в Израиле или о его жизни здесь, словно боялись, боялись оба, что это напомнит нам о неминуемой разлуке.
В аэропорту Гера затащил меня в ювелирную лавку. Там были очень красивые украшения с бриллиантами, сапфирами, рубинами. Мне понравились серьги, но оказалось, что он пришел сюда с конкретной целью — купить мне кольцо. И выбрал самое дорогое. Очень дорогое золотое кольцо, гладкое внутри, а снаружи обрамленное бриллиантами по кругу. Он надел мне его и восхищенно любовался своим подарком.
Потом в Израиле мой знакомый раввин сказал, что по еврейской традиции это кольцо вполне может быть обручальным, так как оно гладкое внутри. От его слов мое сердце сжалось и, наверное, остановилось на несколько мгновений. Это было невероятное совпадение, ведь Гера, когда выбирал, даже не подозревал о еврейских требованиях к обручальному кольцу.
