Барракуда - Лунина Татьяна

— Добро пожаловать, Евгений Саныч! Не волнуйтесь, пожалуйста, припаркую вашу волжаночку как положено. Извините, в прошлый раз неувязка вышла.

— Что, Василий, и на старуху случилась проруха? — добродушно пророкотал Ордынцев.

Кристина слушала бессвязную галиматью и ничего не понимала. Куда ее привезли? Зачем? И кого она должна ублажать? Девица впереди открыла дверцу, вышла, лениво потянулась и застыла к избушке передом, к Кристине задом.

— А ты что же? Так и будешь сидеть с опрокинутым лицом? Я ведь сказал: приехали, — соизволил вспомнить режиссер о своем ассистенте.

— Евгений Александрович, — постаралась та придать голосу твердость, — вы уверены, что мое присутствие необходимо?

— Подвергаешь сомнениям мои умственные способности? Так я тебе отвечу: умен не тот, кто знает много, а тот, чьи знания полезны, — и весело добавил. — А старших слушать младшие должны беспрекословно. Выпрыгивай на волю!

Выпрыгнула, кто же в этой ситуации осмелится перечить?

— Ой! — от нечаянного толчка в спину блондинка резко развернулась.

— Простите, — пробормотала «слониха».

Приехали! И та, что прибыла первой, действительно встречалась раньше: в метро, когда по-хозяйски целовала Ордынцева. Не парковать бы нерадивому Васе режиссерскую волжанку, а отбуксировать в глухой лесок ассистента, подальше от голого короля и его жеманной фаворитки. Кристину распирала злость: и кой черт сюда затесалась? Фальшивить, притворяться или, может, обслуживать знать?

— Уже познакомились? — как ни в чем не бывало спросил Ордынцев.

— Не успели, — мило улыбнулась девица, — тебя ждем, — в темных глазах застыли льдинки, только слепой мог бы их не заметить.

— Вот и славно, — обрадовался «король», — пошли, девочки! — и, обняв обеих за плечи, повел к резному крыльцу. Ну чисто царь Дадон со своей шамаханской царицей и курицей, косящей под петуха.

Конечно, это был ресторан. С официантами, ряженными под половых, белоснежными скатерками, дымящимися горшочками на подносах, запотевшими графинчиками и кувшинами на столах, за которыми подкреплялись немногочисленные посетители. Место критически настроенной гостье не понравилось: кич с претензией на ностальгию по кабацкой Руси. Едва вошли, перед носом тут же проявился очередной малый лет сорока.

— Добрый вечер! — приветствовал почтительно.

— Надеюсь, что так и будет, — пошутил Ордынцев. — Здравствуй, Иван! Что-то у вас сегодня народу многовато.

— Так ведь пятница, Евгений Александрович! Слава Богу, есть еще на Москве-матушке, кто понимает в жизни толк, — разглагольствовал знаток, подводя гостей к столику у окна. — Прошу, устраивайтесь.

Устроились уютно: два голубка напротив белой вороны. Подпоясанный малый в косоворотке и сапогах принес меню. Вокруг звякали, чокались, жевали, переговаривались и посмеивались. А у нее звенело в ушах, скакали буквы перед глазами, и кто-то дергал за язык, готовый выпустить на волю много всяких разных слов.

— Евгений Александрович, — вежливо обратилась ассистент к режиссеру, — вы говорили, встреча будет деловой?

— Да, конечно. — невозмутимо подтвердил тот, не отрывая глаз от страниц в полиэтилене.

— Кого-то ждем еще?

— Нет. Ты что-нибудь выбрала?

— Да.

— А ты, милая? — склонился к белобрысой.

— Я тоже.

— Отлично!

Из воздуха выткалась косоворотка и приняла заказ. Кристина со злорадным удовольствием зачитала какую-то тарабарщину с бешеной ценой напротив, большей не приметила, а то бы озвучила и ту.

— Ну, что ж, — довольный Ордынцев извлек из внутреннего кармана трубку и кожаный мешочек, потянул за тесемки, зачерпнул трубкой, точно ковшом, душистую труху, не спеша притоптал мизинцем, еще зачерпнул и снова притоптал, чиркнул спичкой, коротко пыхнул пару раз, потом с наслаждением затянулся и, наконец, продолжил, — как говорил Козьма Прутков, отыщи всему начало, и ты многое поймешь. Начнем со знакомства, — обнял белобрысую за плечи, другой достался только взгляд, в котором не пойми что. — Это Елена Евгеньевна Ордынцева, моя дочь. — в голосе звучала гордость. — А это, — плавный жест трубкой в сторону обалдевшей «вороны», — Кристина Дмитриевна Окалина, девушка с характером и неплохой перспективой, как мне кажется. — теперь его тон не выдавал никаких эмоций, разве что легкую насмешку.

— Очень приятно, — ошалело пробормотала «перспектива».

— И мне, — улыбнулась режиссерская дочка. — Папа говорил, вы учитесь на журфаке?

— Да.

— Завидую! А мне пришлось трубить в архитектурном, я просто чудом залетела в Останкино.

— Алена трудится в литдраме, — объявил Ордынцев, — и верит в свою счастливую звезду.

— Жизнь, папка, коротка, а потому надежда всегда близко.

— Ох, милая, надежда — это всего лишь сладкое несчастье. Есть много любителей сладкого. Неудачники, например, смакуют надежду. Я бы не желал тебе становиться подобной лакомкой.

— Не занудничай, а? Ты такой классный, когда забываешь о роли отца.

Кристина слушала веселый треп и удивлялась собственной слепоте: как можно было принять их за любовников? Ведь эти двое так похожи! Глаза, овал лица, улыбка, рост — будто из одной плахи вытесаны. Чем же выветрило ее мозги — глупостью, самолюбием, ревностью? Хорошо еще, хватило ума скрывать свои мысли. Однако совесть мучила сбитую с панталыку недолго, куснула пару раз и затихла. Известно же: когда есть раскаяние, ошибка не вредит, даже идет на пользу.

Приперся с подносом официант и засуетился у столика. Кристина полезла в сумку за сигаретами.

— А можно мне? — попросила Елена.

— Алена! — одернул ее Ордынцев. — Ты когда успела стать попрошайкой? К тому же, девушке курить вредно.

— Минздрав предупреждает всех, независимо от возраста и пола, — беспечно отмахнулась «попрошайка», протягивая руку к чужой пачке. — Это мои любимые. А тебя просить о таком подарке — что в дырявый мешок пихаться.

Белобрысый хвостик все больше нравился Кристине. Режиссерская дочка оказалась не глупа, без апломба, с юморком. Несмотря на бриллианты и звездного папу, были в этой Алене детская непосредственность и чистота. Кристина Дмитриевна вдруг ощутила себя опытной, бывалой, уставшей от жизни теткой. «А ведь между нами разница года два, максимум три, — невесело подумала «бывалая», — и даже не в мою пользу».

— Выпьем, девочки, за знакомство! — поднял бокал Ордынцев. — Давайте лучше находить начало, чем начинать сначала. За вас! — он посмотрел на своего ассистента, и впервые за последние месяцы в его глазах кроме холодной насмешки промелькнуло что-то еще, от чего вдруг стало не по себе.

Выпили за знакомство, потом за доверие, вспомнили Останкино, куда, как в Рим, ведут все дороги, разумеется, только те, по которым шагают таланты. Евгений Александрович был неузнаваем. Он поражал сегодня всем: роскошным костюмом, беспечностью, молодостью, озорством. Словно выскочил на волю задиристый мальчишка, дал под зад именитому мэтру, вышиб из него всю важность и проулюлюкал вслед удравшим годам. Такого Ордынцева Кристина еще не знала. Неудивительно, что перед ним млеет слабый пол.

— А теперь приступим к делу. Есть интересное предложение, — прежний Ордынцев уставился на Елену.

— Меня зовут в редакцию информации, — сообщила та.

— Поздравляю.

— Спасибо, я отказалась. У нас скоро будет новая программа, возможно, я стану ведущей. Мне это кажется интереснее и перспективнее.

«Мы живем на разных планетах, — подумала Кристина, — никогда нам не понять друг друга. Чтобы удержаться на побегушках в «Экране, я, как бык, тащу свое ярмо. И нет у меня папы, с именем которого можно всюду проскользнуть, только упрямство да вера в собственные силы. Но будь я проклята, если не добьюсь своего!»

— Так вот, — продолжала звездная дочка, — я-то отказалась, но могу предложить тебя.

— В смысле?

— В том смысле, что место редактора вакантно, — пояснил Ордынцев, — и Алена пытается объяснить, что ты можешь его занять.

— Вы серьезно?