Барракуда - Лунина Татьяна

А утром разбудил осторожный стук в дверь.

— Просыпайся, детка, уже восемь часов.

— Ага, — сонно пробормотала соня. И вдруг вспомнила все — сна как не бывало.

Утреннюю тишину разорвал длинный звонок. Мария Павловна вышла в прихожую, минут пять оттуда доносились неясные голоса. Потом открылась дверь, и на пороге появилась перепуганная мать.

— Какой кошмар, доча! — на Кристину смотрели полные ужаса глаза.

— Что случилось?

— В нашем доме — убийство. На чердаке нашли труп мужчины. Весь в крови, с перерезанным горлом. Обнаружила его Люда, утром мыла лестницу и увидела чердак открытым. Милиция допрашивает жильцов, только что были у Вики. Доченька, ты вчера вечером дома была?

— Конечно.

— Слава богу! — с облегчением вздохнула Мария Павловна. — Не приведи Господь встретиться с убийцей в подъезде.

Утреннее объяснение со следователем много времени не заняло: никого не видела, ничего не слышала, зубрила английский, потом крепко спала. А Мария Павловна вернулась домой рано утром, тихонько вымыла руки и проскользнула в кухню, чтобы дочь не разбудить.

— Раньше я всегда после работы принимала ванну. В больнице ведь запах своеобразный, сами знаете. Пропитаешься за дежурство насквозь, без мыла с мочалкой никак не обойтись. Но после смерти мужа сердце стало подводить, нельзя в горячей воде больше трех минут находиться, — добросовестно давала показания вдова. — А когда принимаешь душ, вода очень шумит. Днем-то, конечно, ничего, но рано утром или ночью каждый звук, как эхо в туннеле, это очень неудобно, можно разбудить других. Поэтому я просто решила попить чаю, не ложиться, все равно через час будить дочь. Только заварила — соседка позвонила в дверь и сказала, что у нас на чердаке нашли труп. Понимаете?

— Да, конечно, — заверил следователь.

«Рыжий, а терпеливый!» — восхитилась Кристина и решила его наградить.

— Ночью вроде был какой-то шум наверху, — припомнила она, — но я любопытством не страдаю. На каждый шорох вскакивать — сна не видать.

— А время не можете назвать? — оживился сыщик.

— Если бы выходила в туалет, могла, — смущенно пояснила девушка, — но нужды не было, — и окончательно смешалась, вынужденная посвящать чужого мужчину в интимные подробности.

— Если что вспомните, позвоните, — протянул милиционер листок с нацарапанным телефоном.

— Конечно, конечно! — дружно закивала пара голов.

А через неделю снова позвонил старший следователь Жигунов. На этот раз трубку сняла Кристина.

— Добрый вечер, это Кирилл. Мы можем встретиться? Надо поговорить. Вы завтра вечером свободны?

«Какого черта? — подумала Кристина. А вслух сказала.

— Разговор длинный?

— Как получится.

Что-то в его голосе не понравилось, и абонент решил не кочевряжиться.

— Это зависит от вас? — шутливо спросила.

— От вас.

К горлу подступила тошнота.

— Ну что ж, если только от меня, тогда согласна. Когда и где?

— Метро «Октябрьская», радиальная, центр зала, семь часов. Устроит?

— Вполне.

Предстоящее свидание не радовало — настораживало, а официальный тон совсем не вязался с прежней милой улыбкой. Но анализом заниматься не хотелось. Увидятся — все объяснится. Как любил говорить отец, либо стану я полковник, либо буду я покойник.

Жигунов пришел первым, приветливо поздоровался и предложил перекусить.

— Мы рабочие люди, Кристина, нам нужны калории. Не знаю, как вы, а я весь день только на чаях. Ни плошки, ни крошки, — пошутил он.

— Чего не скажешь обо мне, — улыбнулась телевизионщица. — Вы же были в Останкино, знаете, как у нас кормят.

— Да уж, — завистливо вздохнул оголодавший сыщик, — балуют вас там.

За ужином беспечно болтали. О кино, о детективах, о ее работе, о погоде, о природе. Общаться с Кириллом оказалось легко и весело, при других обстоятельствах этот Жигунов мог бы вызвать другие эмоции. Но иногда Кристина случайно натыкалась на внимательный взгляд, от которого холодело в желудке и противно потели пальцы.

— А вы знаете, меня перевели в другое отделение, — вдруг доложился старший следователь, — и дали отдел.

— Серьезно? Поздравляю!

— Спасибо, — он помолчал. — Но я сразу же напоролся на висяк.

— Простите?

— В моем отделе проходит дело об убийстве. Дело — дрянь, улик никаких, зацепиться не за что. Скорее всего, так и останется нераскрытым. Вот это и есть висяк.

— А что за дело? — небрежно спросила она и подавила тошноту.

— Убитый был, конечно, мразь, — Жигунов уткнулся носом в чашку, как будто гадал на кофейной гуще, — уголовник, выпущенный из тюрьмы за пару дней до того, как стал трупом. Список «подвигов» за ним приличный. Но смерть насильственная, приходится работать. Убийство произошло в доме, где вы живете, в вашем подъезде, — она молча слушала, сцепив на коленях руки. Отчаянно хотелось курить, но дрожащие пальцы могли выдать, и бедолага терпела. — Вам ничего об этом не известно, Кристина?

«Известно! — захотелось вдруг крикнуть хитрой, самодовольной ищейке. — А тебе известно, каково это, когда в тебя тычется грязный, мерзкий член, а в лицо дышит вонью гнилой урод и угрожает ножом? Когда тебя трахают над собственной квартирой, на досках с торчащими гвоздями, среди мусора и крыс?! Когда рушится разом весь мир, а ты не имеешь права даже пальцем шевельнуть, чтобы защитить себя, потому что все эти гребаные менты служат не человеку — закону! Лицемерному, подлому и бандитскому».

— Известно, его убили на чердаке. К нам приходил милиционер.

— Перед убийством у жертвы был половой акт. Думаю, это было насилие. Честно говоря, таких выродков не жалко. У меня сестра, ей семнадцать. И я своими руками убью любого, кто с ней такое сотворит. А вы?

— Что — я?

— Вы могли бы убить насильника?

Она допила свой кофе. Вытащила сигарету, закурила. Страх улетучился. Осталась только злоба, которая оказалась верной союзницей. Девушка положила на стол маленькие изящные руки с тонкими длинными пальцами, на узком запястье серебрился браслет.

— Этими руками?

— Вы не ответили на мой вопрос, Кристина.

— Человека убить не могла бы никогда, — твердо ответила она, ударив первое слово.

Старший следователь жестом показал официанту, что хочет расплатиться.

Прошло два месяца. Работа над фильмом подходила к концу. Ордынцев кофе со своим ассистентом не пил, не задавал вопросов, ничем не выделял среди других. Вел себя ровно и спокойно — безразлично. Казалось, та ночь приснилась. Кристина поставила на нем крест, решив, что все к лучшему. Служебные романы хороши только в кино, в жизни — это обуза работе. Но возникла другая проблема: приступы беспричинной тошноты и нарушение цикла. «Это нервы, — уверяла себя бедняжка, склоняясь над раковиной, — я перенервничала, переутомилась. Ничего страшного, пройдет». Не проходило, и она позвонила Катковой.

— Любаня, у тебя нет знакомого гинеколога?

— А в чем проблема?

— Правый бок колет, надо бы провериться.

— А почему не в районную?

— По кочану, — отшутилась подружка, — времени нет на безумные очереди.

— Есть классная тетка, — успокоила Любочка, — надежная и проверенная на личном опыте. Но сама понимаешь: бесплатный сыр только в мышеловке.

— Хорошо, телефон дашь?

— Легко! — ответила Каток.

Инна Викторовна жила в сталинском доме на Соколе. Дверь открыла моложавая симпатичная женщина и, приветливо улыбаясь, пропустила в квартиру.

— Проходите, раздевайтесь, надевайте тапочки. Я сейчас, — показала на боковую дверь и исчезла в ванной, откуда сразу же послышался шум воды.

Осмотр и беседа заняли не больше десяти минут. Дело ясное, о чем говорить!

— Вы беременны, милочка, — сообщила врачиха. — Будем рожать? Или как?

— Или как, — пробормотала «милочка».

Глава 7