Огонь. Она не твоя.... (СИ) - Костадинова Весела
Альбина моргнула, отгоняя от себя наваждение, быстро выровняла дыхание и зло глянула на мать.
— Вот сука, — вырвалось у нее. — Ну и тварь же ты воспитала, Анна.
— Аля…. — глаза женщины метались.
— Анна, давайте ближе к делу, что было после того, как к вам пришла проверка? — перебил ее Ярославцев.
— Ну… глава мне сказал, что они…. они собирали материалы… чтобы забрать Настю…. — одинокая слеза скатилась по морщинистой щеке. — Я стала звонить тебе, но ты не реагировала. Я тогда пошла к заведующей садиком, куда Настя ходит…. Она хорошая женщина…. И она мне сказала, что к ней тоже приходили. Расспрашивали о Насте, обо мне, об Эльвире….и сказала, что…. что кто-то хочет девочку забрать….
— Но почему вы подумали на Мииту? — спросил Дмитрий, теребя в руках салфетку и поглядывая на Альбину.
— Потому что больше некому…. Артур…. Он давно уехал, оборвал все связи…. А потом…. Я снова пошла к Ярославу…. Думала поговорить…. Сказать, что не против его встреч с Настей….договориться…
— Вот дура! — не удержалась Альбина.
— А он приказал меня из офиса вывести. И сказал, что заберет Настю и ноги моей около девочки не будет. Что он не допустит нашего общения. Никогда. И лицо у него было…. злое. — Анна плакала уже не таясь, хоть и старалась сдержаться. — Аля…. Я на колени встану… помоги мне! Последний раз помоги, больше ты обо мне не услышишь! Аля…. Пожалуйста….
— Да, блядь, Анна! Прекрати этот цирк с конями!
— Аля… я тебя умоляю…. — рыдания, глухие и отчаянные срывались с сухих губ, — Аля…. Прошу тебя… он ее заберет…. У него все: власть, деньги, связи….
Люди в лобби начали оборачиваться: кто с удивлением, кто с неясной тревогой, кто с брезгливым интересом. В воздухе повисло напряжение, будто невидимая рука нажала на паузу в роскошной декорации отеля. Один из официантов замер, неуверенно переминаясь с ноги на ногу, не понимая, вмешиваться ли или делать вид, что он — лишь тень.
— Анна, заткнись, — прошипела Альбина, почти не шевеля губами, но с такой силой, что слово прозвучало как команда, как приговор.
Дмитрий, мгновенно оценив обстановку, решительно поднял руку и подозвал официанта, который подошёл почти на цыпочках.
— Помогите женщине дойти до туалета, — твёрдо, безапелляционно распорядился он, — принесите ей воды, и… если есть — корвалол или что-то успокоительное. Быстро.
Но прежде чем тот успел выполнить указание, Анна, дрожащими пальцами, как в последнем порыве, вцепилась в край кашемирового кардигана дочери — отчаянно, без гордости, без границ, как человек, которому уже нечего терять.
— Аля… дочка… прости меня… — всхлипывала она, не стесняясь унижения. — Ненавидь меня — я это заслужила. Но Настя… она ни в чём не виновата. Она не виновата перед тобой. Не плати ей за мои грехи…
Альбина отшатнулась, как от чего-то грязного, мерзкого, и бросила через плечо, сквозь стиснутые зубы:
— Дима. Уведи её нахрен отсюда. Пока я не сделала что-то, о чём пожалею.
— Анна, вставайте, — Ярославцев, без лишних церемоний, поднял женщину с кресла, бережно, но настойчиво, будто вытаскивая из болота. — Пойдём. Вам нужно умыться, прийти в себя. Здесь не место….
— Дима… — Анна хваталась за каждую крупицу сочувствия, — я у твоей матери прощения просила и прошу…. Я знаю, ты любил Эльвиру… Прости нас… нас обеих… пожалуйста…
Ярославцев сжал зубы, не отвечая, и, передав Анну в руки молодой сотрудницы отеля, что появилась откуда-то сбоку с полотенцем и стаканом воды, развернулся и быстро вернулся к белой как мел Альбине.
— Вот тварь…. — вырвалось у той. — Ну что за тварь, Дим? — она прижала ко рту тонкую ладонь. — В задницу бы и ее и эту мелкую сучку…. — пальцы едва заметно дрожали, и Ярославцев вдруг подумал, что она сейчас точно закурит, как делала лишь в минуты самых серьезных кризисов.
Но Альбина сдержалась. Одним движением головы приказала принести себе еще кофе и выпила всю чашку почти залпом.
— Она совсем на Эльвиру не похожа…. — вдруг глухо сказал Ярославцев. — Ни капли.
— И глаза Ярослава, — кивнула Альбина, в тон ему. — Дим… ты его знаешь… он хоть и енот-потаскун, но мне с ним тягаться будет тяжело. Он идет четко и последовательно, даже не спешит, затягивая удавку на шее Анны. Он ее и на нашей с тобой шее затянет не задумываясь.
— У Анны шансов нет, Аль…. Это я тебе сейчас как юрист говорю. Ни единого. Ни здоровье, ни благосостояние, ни возраст…. Конечно, не имей Ярослав претензий, девочку бы ей оставили, но не в этом случае. А она его боится…
— Кто, Анна? Еще бы….
— Нет, — закурил он, наплевав на многолетнее правило. — Настя.
— Ты уже психологом успел побывать? — зло фыркнула женщина.
— Перекинулся с ней парой фраз. Она до дрожи, до истерики боится бабку потерять…. Анна для нее больше, чем бабушка…. Аля…. Бабка у нее одна осталась…
— Да знаю я…. — Альбина тяжело вздохнула и посмотрела за серое окно, на котором дождь вычерчивал свои линии и рисунки.
— Ну до чего же поганая весна в этом году… — негромко, с отстранённой тоской сказала она, сцепив пальцы и опустив лоб на костяшки, опершись локтями о холодную, гладкую поверхность стола. Голос её звучал хрипловато, будто внутри осело слишком много невысказанного.
— Полный пушной зверь… — пробормотал Дмитрий, откидываясь на спинку кресла и машинально поправляя рукав дорогого свитера. Он не пытался шутить — просто устало констатировал, как бывает между двумя людьми, слишком давно не нуждающимися в объяснениях.
Они долго молчали. Минуты текли густо, как патока, а за окном бесшумно текла улица, словно отрезанная от их сдержанного, напряжённого мира. Казалось, даже дождь уже устал шуметь и теперь просто присутствовал, как фон, как напоминание о том, что весна может быть не возрождением, а тягучей, беспощадной тенью.
— Вечером улетай в Ебург, Дима, — наконец нарушила тишину Альбина. Её голос был уже привычно ровным, поскольку решение она уже приняла. — Сейчас встретишь эту… старую курицу, отвезешь домой. После я сама буду с ними разбираться.
— Аля… ты их убьёшь… — без упрёка, но и без шутки произнёс Ярославцев, искоса глядя на неё. Он знал, на что она способна в ярости — но и знал, когда она действительно готова к крайностям, а когда просто прикидывает ходы.
— Нет. Я не хочу из-за них сесть. Если что я их просто закажу, — она даже бровью не повела при этих словах. — Дим, юристов у меня как собак нерезаных, а ты и твой отдел — одни такие. Ты мне там нужен будешь и уже завтра….
— Что ты решила?
— Отмолю часть грехов, — скривилась Альбина, изогнув красивые губы. — И своих и за эту старую калошу… она ведь и правда девку любит. Больше…. чем меня любила, — она поджала губы. — Чтобы ее забрать, Миите нужно восстановить родство, а это — суд, экспертиза, даже с его возможностями — не быстро. Да он и не торопится, что нам, только на руку. Ровно поэтому я тебя и отправляю обратно, ситуация может накалиться, мне нужен будет весь наш ресурс, понимаешь?
— Да, — кивнул Ярославцев. — Кого-то к тебе отправить?
— Не надо. Мне сейчас подумать надо, ты займись этими двумя, и улетай сразу….
— А ты?
— А я встречусь для начала с Ярославом, — усмехнулась женщина. — Надо же понять, чего это его так перемкнуло. Может и правда стареет….
Она встала, отставив чашку, как всегда, без лишних слов, и развернулась к окну. И там, в отражении стекла, Дмитрий видел её лицо — не злое, не испуганное, не сломленное. Лицо женщины, принявшей окончательное решение.
8
Альбина сидела в одиночестве у окна, словно часть интерьера этого безупречно оформленного ресторана — изысканного, полного стекла, блеска и приглушённого света. Всё в её образе — от строго сдержанной осанки до выверенной грации движения — выдавало женщину, давно приучившую мир подстраиваться под себя. Она не суетилась, не всматривалась в меню, не озиралась в поисках официанта. Она уже сделала выбор — и знала, что этот выбор будет исполнен идеально.
