Лиза Альтер - Непутевая
Джерри опрокинул Марион на спину, впился губами в рот и раздвинул коленом ей ноги. Потом протянул руку и выключил свет.
Я сидела в темноте и изо всех сил старалась не слушать вздохи и звуки, доносящиеся с соседней кровати. Они были удивительно знакомы. Неожиданно жадные руки шустрого Рона толкнули меня на спину, расстегнули брошь, нейлоновую блузку и потянулись к лифчику. Непроизвольно вспомнив свое футбольное прошлое, я врезала ему так, что он с криком слетел на пол.
Но я недооценила коварного «мальчика-с-пальчика». Он вскочил, задрал мне юбку, и я услышала скрип расстегиваемой «молнии». В следующую секунду он попытался войти в меня, но, к несчастью для него, на мне был гигиенический пояс. Он слетел с меня, как с трамплина, и я вспомнила комара, которого смахивает хвостом корова. Он попытался сорвать мой пояс, и я решила, что это уж чересчур.
Мисс Хед права: человек сам должен решить, на что направить свою энергию. Размениваться на всякие скачки в Принстоне? Я нанесла роскошный удар острой коленкой между ног белобрысого. Он взвизгнул и снова слетел с кровати.
Я подобрала брошку и рванула к двери, но она оказалась запертой, поэтому я подлетела к выключателю и включила свет.
— Будьте любезны, где ключ? — спросила я Джерри и с ужасом увидела, когда глаза привыкли к свету, что его на кровати нет. И Марион — тоже. Но откуда-то доносился ее сдавленный шепот: «Ой, умираю!»
Я испуганно огляделась. Что с ней случилось? Что за особый секс по-пристонски? Я встала на колени и заглянула под кровать, но увидела за свисающей простыней только дергающуюся ногу.
— О! Матерь Божья! — пискнула Марион.
Ей нужна помощь! Скорей! Я сдернула простыню. Там, на полу, между стеной и кроватью, Джерри самозабвенно истязал Марион. Я облегченно вздохнула: оказывается, она занимается этим добровольно, подхватила безукоризненно отутюженные брюки Джерри, вытащила ключ и оставила их в разных углах — хнычущего Рона и ничего не замечающих Джерри и Марион…
В Уорсли я сразу направилась в библиотеку и, обложившись книгами, принялась за реферат по физиологии. «Закупорка вен как определяющий фактор в достижении оргазма». Весь остаток пристонского уик-энда я провела в поисках материала. Основной мыслью моего труда было то, что состояние крови является ключевым фактором в сексуальном наслаждении человека.
Но почему это происходит? Что заставляет вены наполняться кровью? Наполняться, чтобы потом освободиться и почти немедленно наполниться снова? Я пришла к выводу, что решать эту задачу — все равно что заниматься сизифовым трудом. Кончилось тем, что я ограничилась вопросом «как?» и не стала вникать в вопрос «почему?».
Я добавила немного сведений из статистики о влиянии поз совокупления на интенсивность оргазма и с чувством выполненного долга отправилась домой. Я не собиралась всю жизнь заниматься гидравликой. Мисс Хед, похоже, обходится без этих закупорок вен, и я направлю свою энергию в более достойное русло.
За эту работу я получила «А». Наверное, помогла беспристрастность ученого, которую я унаследовала от майора.
Мисс Хед пригласила меня на «Аиду» в исполнении столичной оперы. Мама не предупреждала меня о страшной перспективе быть заживо погребенной в могиле. Мне было искренне жаль Аиду, я возмущалась вероломством принцессы Амнерис и переживала за Радамеса, стоявшего перед дилеммой: выдавать или не выдавать своему будущему тестю военную тайну? Я понимала, что это только сказка, но когда Аида и Радамес запели прощальный дуэт, слезы сами покатились у меня из глаз — будто это мне, а не им, не хватало кислорода.
— Обратите внимание, мисс Бэбкок, — прошептала мисс Хед, — как Верди нагнетает атмосферу безысходности… и как воздушны мелодии в последнем дуэте.
«Прости, земля, прости, приют страданий»… Я вытерла слезы и позволила Аиде умереть.
После оперы я предложила пообедать в пиццерии, но мисс Хед повела меня в пакистанский ресторан. Я поразилась ее вкусу. Ну ладно, гамбургеры, хотдоги, жареные цыплята, бифштексы… Но что плохого в пицце?
— Как вам опера? — спросила мисс Хед, поглощая что-то мусульманское с рисом.
— Ужасно.
— Ужасно?! — она закрыла глаза. — Действительно.
— Простите, я не так выразилась. Очень мило. Не вам об этом говорить.
— Да, конечно. Мило, так сказать. Другими словами, вы находите игру удовлетворительной?
— Безусловно. А вы? (Откуда мне знать, хорошая опера или нет? Я никогда не была в опере, мне не с чем сравнивать.)
— Не знаю. По-моему, баритону не хватало страсти. И постановка утрирована. С другой стороны, она адекватна содержанию.
— Конечно. Адекватна. — У меня возникло ощущение, что мне поставили «С» за реферат. Интересно, я когда-нибудь разовью в себе способность различать, что адекватно, а что — нет?
— Хотя сопрано было очень недурным. Вы заметили, как она сумела изменить эмоциональную окраску партии простым изменением тембра?
Я нахально кивнула.
— Конечно. Аида была великолепна.
Утром, лежа в постели в ожидании звонка будильника, я поняла, почему не умею различать, что адекватно, а что — нет. Дело в том, что мои эмоции всегда опережают интеллект. Я представила на месте Аиды и Радамеса себя. Я обманула надежды мисс Хед.
Чтобы искупить свой грех, я отправилась в лабораторию биологии, взяла соскоб с внутренней стороны щеки, намазала на предметное стекло и капнула воды. Под многократным увеличением микроскопа я увидела, как крошечные включения в тело клетки постепенно пришли в движение. Протоплазма стала подниматься, ядро прорвало мембрану и поглотило воду снаружи. Я не совсем понимала, что происходит, но из книг знала, что ионное равновесие нарушено, ионы натрия внедрились в протоплазму, нарушив калийный баланс.
Я наблюдала гибель клетки. То, что осталось на стеклышке, было не чем иным, как беспорядочной массой измененных протеинов с небольшим количеством деградированных ядер, смешанных с кислотой. Если наблюдать еще, я увижу распад на молекулы.
Моя клетка — промежуточное звено между двумя мирами. На атомном уровне протеины хватали электроны, как дети — шарики; через некоторое время протеины превращались в аминокислоты, а они — в гидроген, оксиген и нитроген. Будь аминокислоты буквами в алфавите, вся клетка представила бы собой фразу. Параграфами в книге жизни и смерти были многоклеточные организмы. Клетки умирали тем же манером, что тело Аиды, мое или мисс Хед.
Я вымыла стеклышко и убрала микроскоп. Было ровно четыре часа дня, когда я пришла к мисс Хед. Она работала над книгой, но отложила ее и сыграла по моей просьбе арию Аиды. Я не испытывала никаких эмоций. День прошел не зря. Я видела смерть, и она оказалась совсем не страшной. Я поняла: страшна только неизвестность.
На следующий день мисс Хед вызвала меня резюмировать позицию Спинозы в отношении человеческих страстей.
— Спиноза чувствовал, — безапелляционно заявила я, — что для достижения цели человек должен отрешиться от мимолетных страстей и понять природу этих страстей. Только в борьбе за развитие интеллекта он станет свободным.
— Свободным? — удовлетворенно повторила мисс Хед.
— Свободным от страстей, которые есть не что иное, как своего рода недоразумение. Если посмотреть на мир как на одно целое, со всеми его взаимосвязанными причинами и следствиями, скоротечные прихоти окажутся совершенно незначительными. Свобода — осознанная необходимость.
Сияя от гордости, мисс Хед довольно кивала, слушая мои разглагольствования.
Я шла на обед, когда около меня притормозил зеленый «БМВ».
— Вы не подскажете, как проехать в Кастл? — спросил приятный мужской голос. — Я никогда здесь не был и заблудился.
— Я как раз иду туда. Если вы меня подвезете, я покажу. — Я села в машину. Парень был высок, строен, с каштановыми волосами и насмешливым взглядом.
— Кого вы ищете?
— Марион Маршалл. — Марион сразу выросла в моих глазах. Этот парень совсем не походил на ее Джерри. Интересно, у нее поклонники по всему северо-востоку?
— Она моя соседка.
— Это моя сестра.
— О!
Он припарковал «БМВ», и мы прошли под каменными сводами коридоров в общежитие. В вестибюле я позвала Марион по переговорному устройству, но она не ответила.
— Она вас ждет?
— Не думаю. Я учусь в Гарварде. Денек слишком хорош для занятий, я решил прокатиться, посмотреть ваше озеро, пригласить ее на ланч. Но, похоже, промахнулся.
Я заколебалась. Мне нужно было еще сделать лабораторную по биологии и написать до конца недели реферат, но вежливость требовала пригласить его на ланч вместо Марион. В конце концов, после мисс Хед она была здесь единственной, с кем я поддерживала отношения. Кроме того, я только сейчас заметила, какая чудесная стоит погода: я не помнила такого тепла с последних дней сентября. Трава уже зазеленела, пробивались первые весенние цветы…
