Прирожденный грешник (ЛП) - Кенборн Кора

Почему моя рука не перестает дрожать?

У меня нет возможности предпринять еще одну попытку. Бронзовая рука Санти перебегает через стол и накрывает мою. — Так это не работает, и ты это знаешь. Действия имеют последствия. К сожалению, Фелипе заплатит за твою.

Я киваю. От этого у меня сводит живот, но он прав. Так устроен наш мир, и никакие мольбы этого не изменят.

Когда давление на мою руку ослабевает, я прижимаю телефон к груди. Плохой ход. Белая, горячая боль пронзает мое тело, как смазанные бобслейные дорожки.

— Что-то не так.

Это не вопрос.

— Да. Я морщусь, ерзая на стуле. — Наш отец собирается кастрировать мужчину, а меня вот-вот вырвет от хандры. Неподходящий день для жизненно важных органов.

Круто, Лола. Пошути. Это всегда полезно.

Он игнорирует мою дерзость. — Каждый раз, когда ты двигаешься, ты морщишься и сжимаешь кулаки. Тебе больно, поэтому я спрашиваю снова. Где ты была прошлой ночью? Он тычет в меня пальцем через стол. — И не лги мне.

— У меня вроде как было свидание. Технически это не столько ложь, сколько искаженная правда. — Все прошло не так уж хорошо.

— Что это значит?

— Он дал мне выпить, а потом все стало как в тумане.

Сдерживаемый гнев Санти взрывается, он снова ударяет ладонями по столу, когда его ноги касаются пола. Бокалы звенят и опрокидываются, разлетаясь на зазубренные осколки. — Ты намеренно ставишь себя в уязвимое положение, открывая дверь какому-то мудаку, чтобы он надул тебя? Из всех глупых…

Весь ресторан замолкает, когда взгляды устремляются на нас. Это последнее, что нужно кому-либо из нас. — Санти, — умоляю я тихим голосом. Пожалуйста, не надо. Не здесь.

Его взгляд перемещается влево, прежде чем он медленно опускается обратно на свое место. Но я не отвожу от него глаз. Просто потому, что дракон не рычит, это не значит, что он все еще не дышит огнем.

— Имя, — говорит он ровным голосом.

— Санти…

— Назови, chaparrita. Не заставляй меня искать его самого. Он произносит угрозу спокойно, его ноздри раздуваются, как у обузданного разъяренного быка. — Тебе не понравится то, что произойдет.

Я верю ему.

— Трой Дэвис.

Санти достает свой телефон, и через несколько секунд ему кто-то говорит. — Это Каррера. Найдите студента по имени Трой Дэвис. Доставьте его в доки и ждите меня там. Не говоря больше ни слова, он отключает звонок и кладет телефон в карман.

— Что ты собираешься делать?

Он выдерживает мой пристальный взгляд слишком долго, прежде чем заговорить снова, его тон опасно спокоен. — Ты Каррера, Лола. Тебе следует знать, что нельзя терять бдительность. Ты знаешь, сколько мужчин в этом городе нанесли бы тебе удар клинком, только чтобы добраться до меня? Чтобы добраться до папы?

— Не беспокойся. Трой уже позаботился об этом, — бормочу я.

Его глаза превращаются в смертоносные щелочки. — Покажи мне.

— Здесь? Нет!

— Я не буду просить дважды. Ты можешь показать мне, или я попрошу ЭрДжей показать мне. Он наклоняет голову влево, где сидит наш двоюродный брат, заместитель Санти, наблюдающий за каждым нашим движением.

Так вот на кого он смотрел.

— Ты не посмеешь, — шиплю я, разоблачая его блеф.

— Испытай меня.

— Подпустишь его ко мне, и папа засунет тебе пистолет так глубоко в задницу, что ты будешь изрыгать пули.

Его полные губы растягиваются в тревожной улыбке. — Ты думаешь, папа не одобрит мои приказы? Подумай еще раз, chaparrita. Я король в этом штате. Ты просто девчонка, которая пренебрегла своей охраной, отправилась на вечеринку, связанную с Сантьяго, и напилась до чертиков.

Я пристально смотрю на него, отказывая в его просьбе, когда его слова вспыхивают в моей голове, оставляя выжженный след обмана. — Подожди, на какую вечеринку?

— Вот именно, — ворчит он, складывая руки на груди, его бицепсы напрягаются под белой рубашкой на пуговицах. — Ты понятия не имеешь, какой опасности подвергаешь себя и эту семью.

Его обвинение подобно удару в грудь. — Я не понимаю. Как?

Конечно, он не отвечает на мой вопрос. Он никогда не отвечает. Это мир Санти Карреры; мы просто живем в нем.

— Покажи мне, — повторяет он, стиснув зубы.

Чертыхаясь себе под нос, я нажимаю на значок камеры на своем телефоне с большей силой, чем необходимо.

— Что ты делаешь? Спросил он.

— Даю тебе то, о чем ты просил. — Как можно незаметнее я приподнимаю подол рубашки и приспускаю эластичный пояс шорт, быстро делая снимок. Стиснув зубы, я протягиваю руку через стол. — Говорят, картинка стоит тысячи слов.… Ну, а как насчет письма? Я фыркаю над собственной шуткой, когда он забирает мой телефон. — Этот ублюдок подарил мне алый. Он вырезал букву «Ш», означающую «Шлюха», рядом с моим бедром.

Мое сердце замирает, когда огонь пробегает по шее моего брата, зажигая слишком знакомую жажду крови в его глазах.

— Все не так плохо, — шепчу я, съеживаясь на своем сиденье. — Как только заживет, я сделаю татуировку поверх этого. Этого даже не будет видно-.

— Буквв «Ш» не означает «Шлюха», — говорит он отрывистым тоном.

Проходит несколько драгоценных ударов…

И тогда начинается настоящий ад.

Санти встает, его дорогие туфли Santoni стучат по плитке за секунду до того, как из его груди вырывается рев. Переворачивая стол, он отправляет его в полет через весь ресторан, а затем вылетает за дверь.

Что, черт возьми, только что произошло?

Я бросаю взгляд на ЭрДжей, которая просто пожимает плечами и достает пачку банкнот из кармана.

О, черт возьми…

Это неумно и нерационально, но я следую примеру своего брата. Требуется всего пара шагов, чтобы заметить его, прислонившегося к стене здания, с только что зажженной сигаретой во рту.

К тому времени, как я добираюсь до него, я и сам более чем немного зол. — Что, черт возьми, с тобой не так? И с каких это пор ты куришь?

Немного лицемерно, но неважно.

— Примерно тридцать секунд назад — примерно в то время, когда я понял, что моя сестра начала следующую фазу этой войны.

— Что ты хочешь этим сказать?

Оставив горящие угольки зажатыми между губ, он достает из кармана телефон и листает его, пока не находит то, что ищет. Глубоко затягиваясь, он вытаскивает сигарету изо рта и показывает фотографию. — Выглядит знакомо?

У меня чуть не подгибаются колени. Нет. Этого не может быть.

— Кто это? Спросила я.

— Нора, мой портовый рабочий, которой я очень хорошо заплатил за оформление всех моих отправлений. Она была у меня на зарплате. Он постукивает средним пальцем по прямоугольному предмету, лежащему под ней. — Сейчас она лежит на металлической плите в кабинете судмедэксперта. Коллега Карреры собирался провести ее вскрытие, когда прислал мне эту фотографию. Он тычет тем же пальцем в центр экрана: — И это, дорогая сестра, та же самая алая буква, вырезанная на ее.

Я не могу дышать.

— «Ш» не «Шлюха» Лола. Это Сантьяго².

Дыши. Просто дыши.

Бросив едва выкуренную сигарету на тротуар, Санти затушил ее каблуком ботинка, одновременно засовывая телефон обратно в карман. — Я же говорил тебе держаться подальше от Колтона.

— Так и было! В любом случае, какое он имеет к этому отношение?

— Мама.

Это слово — как еще один глубокий порез на моей коже. Наш отец оградил меня от большинства внутренних процессов семейного бизнеса, за исключением одного. Роль мамы в восемнадцатилетней вражде Карреры и Сантьяго — это то, чего никогда не смог бы скрыть даже великий Валентин Каррера.

Не тогда, когда волновой эффект сохранялся до самого нашего детства.

Временный союз между Данте Сантьяго и моим отцом обернулся резней третьей стороны на моей свадьбе Тии Адрианы и Тио Броуди. Моя мать, в то время беременная мной, попала на линию огня, и это чуть не убило нас обоих.