Прирожденный грешник (ЛП) - Кенборн Кора

Мой телефон снова подает звуковой сигнал, когда я выскальзываю из ее квартиры и спускаюсь по лестнице к парковке.

Ты по уши в дерьме, Сэм. Хочешь превратить это в пропасть? Я же говорил тебе держаться от нее подальше. Мой офис. Время идет.

Несмотря на воинственные слова моего отчима, я в примирительном настроении сажусь на водительское сиденье. Проверив автомобильный трекер Лолы и убедившись, что она направляется домой, я набираю краткий ответ.

Уже в пути.

Сенатору давно пора преподать урок о низложении представителей поколений.

В городе появился новый Сандерс, и ему лучше к этому привыкнуть.

Глава Седьмая

Лола

Мне не следовало предупреждать его.

Я должна вернуться в свою квартиру и позволить Санти наказать меня так, как он сочтет нужным. В конце концов, Трой пытался изнасиловать меня, а Сэм…

Боже мой, неужели он поставил на мне клеймо?

Мы никогда раньше не говорили друг другу и двух слов, но, похоже, он рад, что за него говорит его нож. Я думала, что новая кровь, текущая по венам преступного мира картеля, могла бы ослабить вражду между нашими семьями. Вместо этого, похоже, она укрепила ее. Подпитывала ее. Превратил это во что-то гораздо более темное…

Теперь, вместо того чтобы стоять на окраине войны, я была вынуждена пересечь ее границы и стала жертвой.

Мне не следовало предупреждать его.

Эти слова повторяются в моей голове, пока я ставлю свою машину на стоянку перед его домом. Они глубоко проникают в мою душу, когда я поднимаюсь по вычурным мраморным ступеням, ведущим к его парадной двери. Они врезаются в мое сердце, когда я протягиваю дрожащий палец и нажимаю на дверной звонок.

Ничего.

Я звоню еще раз.

Ничего.

— Сэм? Я прижимаюсь лицом к узкому окошку рядом с дверью. Кажется, там нет никакого движения, но я все равно зову его по имени. — Я знаю, что ты там, Сэм Сандерс, — говорю я, шипя ставшую знакомой фамилию. — Ты не знаешь, с кем, черт возьми, связался. Почему бы тебе не выйти сюда и не встретиться со мной лицом к лицу сейчас, когда я в сознании?

Ничего.

Черт.

Усталость и нервы обрушиваются на меня одновременно, и я падаю вперед, прижимаясь лбом к стеклу. Тяжело вздыхая, я поворачиваюсь, пока моя спина не упирается в кирпичную стену рядом с ним.

Неплохо. Очень ловко, Лола.

Я понятия не имею, что я делаю. Я пришла сюда без плана и предусмотрительности. Все, что я знаю, это то, что я не могу выкинуть слова Санти из головы.

— Сэм не прикасался ко мне, Санти! Мы даже ни разу не разговаривали друг с другом.

— Ты уверена в этом, chaparrita?

Я думала, что была. Но сейчас я, кажется, почти ничего не помню. И если Санти прав, и эта вырезанная на мне буква S обозначает Сантьяго, то в какой-то момент прошлой ночью я была наедине с Колтоном.

Сандерс…Неважно.

Что-то темное и запретное вспыхивает внутри меня. Что-то, о чем я никогда не смогу сказать или признать. Мысль о том, что он прикасается ко мне, должна вызывать у меня отвращение, но этого не происходит.

Совсем наоборот.

— Это просто наркотики, — говорю я со стоном, выходя из квартиры. — Что бы Трой ни подсыпал в мой напиток, у меня помутилось в голове. Вздыхая, я поворачиваюсь, чтобы уйти, когда мое внимание привлекает листок желтой бумаги, приклеенный к дальней стороне двери.

Чем ближе я подхожу, тем больше понимаю, что это записка, которую кто-то нацарапал. Сорвав ее с двери, я прочитываю слово за словом, строчку за строчкой. Затем я перечитываю ее еще дважды, когда жар поднимается по моей шее и окрашивает лицо.

Когда я перечитываю его слова в четвертый раз, клянусь, я снова чувствую, что он наблюдает за мной.

Моя мышка не хочет, чтобы ее ловили. Если только это не то, чего она желает больше всего… В следующий раз повезет больше, dulzura⁵.

Глава Восьмая

Сэм

Сенатор Рик Сандерс не повышает голоса.

Даже в детстве, когда я рос со своими сводными братом и сестрой-близнецами, я не могу вспомнить ни единого раза, когда он кричал на нас.

Его методы выражения своего неудовольствия гораздо более утонченны. Когда он по-настоящему зол, как сейчас, его серые глаза темнеют до цвета холодной стали, а острые линии костюма от Армани приобретают комфорт бритвенных лезвий.

Больше всего меня пугает его тон. Его непринужденная речь переходит в низкий и злобный скрежет, в котором каждое слово, каждая гласная, каждая интонация возвращаются к суровым улицам Бруклина, где он вырос.

— Какого черта ты делал прошлой ночью, Сэм?

— Ты точно знаешь, что я сделал, daddio⁶, и знаешь, почему я это сделал.

Откинувшись на спинку стула, я невидящим взглядом смотрю на белый наличник в его домашнем офисе в пентхаусе стоимостью пять миллионов долларов. Мои телохранители-тюремщики работают на него, а не на меня, поэтому я знал, что звонок сенатору был сделан в тот момент, когда Лола Каррера вошла на мою вечеринку.

Тем не менее, от них есть польза. Прослушивание телефонов — еще один трюк, которому я научился до своего восьмого дня рождения. После этого я быстро закончил учебу. В наши дни нет компьютерной системы, которую я не мог бы взломать, и именно поэтому я знаю свою ценность для такой организации, как Сантьяго.

Она уже нашла записку?

— Нина тоже на тебя сердита.

— Почему? Спрашиваю я, опуская голову. — Она не моя мать. Первая миссис Сандерс вырывает шипы на кладбище Голгофа, помнишь?

Как и мой кусок дерьма, бездельник-папаша, если мы сбились с этого счастливого пути. Его нашли с перерезанным горлом в тот день, когда Рик обнаружил, что я не его. Мой отчим не любит концы с концами.

— Хорошие манеры, Сэм, — бормочет он, его подтекст ясен. Перестань вести себя как мудак.

Я ничего не могу с собой поделать, хотя на самом деле считаю своего отчима довольно крутым.

— Ты просто ребенок, играющий во взрослом мире с очень взрослыми правилами. Сенатор пристально смотрит на меня, и я отвечаю ему усмешкой.

— Ты ревнуешь, daddio? До того, как появилась моя мачеха, ты переспал с половиной трофейных жен Манхэттена, плюс с их тещами.

При этих словах позади меня раздается низкий раскат смеха — медленный, опасный, спящий звук, который обрушивается на меня, как товарняк.

Обернувшись, я вижу высокую, неподражаемую, чертовски страшную фигуру моего крестного отца, темнеющую в дверном проеме.

— У парня твой язык, Сандерс, — говорит он, направляясь к нам. Черные джинсы. Черная рубашка. Это вполне уместно после стольких смертей, с которыми он столкнулся за последние пятьдесят лет. — Я полагаю, что спор о соотношении природы и воспитания только что разрешился.

— Иди на хрен, Данте, — растягивает слова мой отчим, похоже, ничуть не удивленный появлением колумбийского вора в законе. Он швыряет ему через стол пару фотографий. — Оказывается, у нас одинаковый изысканный вкус в отношении женщин.

Я ловлю косой взгляд, и у меня сводит желудок. Они все Лолы вчера вечером, примерно за тридцать минут до того, как Трой покинул сцену ползком.

Сенатор смеется, когда замечает выражение моего лица. — Мы ожидали, что ты трахнешь ее, а не заклеймешь, тупой придурок.

Подожди, что?

— Ты не злишься на то, что я сделал? Спрашиваю я, хмурясь в замешательстве.

Его глаза весело блестят. — Ты уже повеселился, Сэм… Давай просто скажем, что я хотел поучаствовать в действии. Господи, ты еще более воинственен, чем я, когда загнан в угол.

Что, черт возьми, здесь происходит?

— Сантьяго знает, кто она? спросил я.

— Сантьяго понял это в тот момент, когда ступила на американскую землю, — перебивает мой крестный, приподнимая темную бровь. — Когда дочери моего врага случается выбраться из своего хорошо вооруженного мексиканского лагеря и оказаться на расстоянии вытянутой руки от моей территории, было бы упущением с моей стороны не принять ее с распростертыми объятиями.