Прирожденный грешник (ЛП) - Кенборн Кора

Папа возложил вину на Данте Сантьяго, поклявшись отомстить его картелю и его родословной.

Я качаю головой. — Но это имеет отношение к картелю Сантьяго, и Сэм…

— Колтон — это Картель Сантьяго, — холодно говорит он. — Он действует под вымышленным именем, Мария. Я вздрагиваю от его насмешливого произношения моего псевдонима. — Его настоящая фамилия Сандерс, иначе известный как пасынок сенатора Рика Сандерса. Вы знаете, что бывший нью-йоркский вор в законе стал политиком? Сантьяго владеет Нью-Йорком, — подчеркивает он, запуская руку в свои густые темные волосы. — Dios mío³, Лола!

То, как он выплевывает мое имя, с таким же успехом может быть еще одним ругательством.

— Откуда я могла это знать? Я настаиваю, мой голос дрожит, когда я защищаюсь. — Ни ты, ни папа мне ничего не говорите!

— Прошлой ночью ты не была на свидании, — обвиняет он, делая два шага ко мне. — Ты была с ним. No me mientas!⁴ Его горькое выражение лица становится смертельным, когда он прижимает меня спиной к зданию. — Прямо сейчас Троя Дэвиса поднимают с больничной койки, и скоро он будет прикован к металлической балке. Я уже собираюсь разорвать его на неузнаваемые куски плоти. Тебе решать, будет ли его смерть быстрой или затянутой.

Мы смотрим друг на друга, мой голос застревает в горле.

— Было бы обидно, если бы он подвергся ненужным пыткам, расплачиваясь за чужие грехи, — злобно добавляет он.

У меня сводит желудок. — Отлично! Я была у Сэма Колтона… Глядя на опущенный подбородок Санти, я стискиваю зубы. — Я имею в виду вечеринку у Сэма Сандерса, но я клянусь, что Трой подмешал что-то в мой напиток. Последнее, что я помню, — это как он повел меня наверх.

Я заставляю себя не съеживаться, когда мрачный шепот Троя прошлой ночью проскальзывает сквозь туманную трещину в моей памяти. Поверь мне…

Глаза моего брата полны безумной ненависти, когда он отводит руку назад и ударяет кулаком в стену. Я съеживаюсь от этого тошнотворного звука.

— Сэм не прикасался ко мне, Санти! Я кричу, глядя на него умоляющими глазами. — Мы даже никогда не разговаривали друг с другом. Слова столь же болезненные, сколь и точные.

Мне никогда не приходилось бороться за внимание мужчины, но на той вечеринке я встретилась с ним взглядом. Я прикусила нижнюю губу, позволяя ей медленно скользнуть сквозь зубы.

Дразню его…

Соблазняю его…

А потом ничего.

Для мужчины, который не мог оторвать от меня глаз, он чертовски уверен, что не понял намека.

Я даже никогда не хотела Троя Дэвиса.

Похоже, надо мной подшутили.

— Ты думаешь, он не прикасался к тебе? Уголки рта Санти хмурятся. — Ты уверена в этом, chaparrita? Взяв меня за подбородок, он наклоняется ближе. — Вот почему папа не хотел, чтобы ты был в Америке. Ты слишком невинна. Слишком, блядь, доверчива. В его глазах мелькает намек на грусть, когда он отталкивается от стены и уходит.

— Куда ты идешь? Кричу я ему вслед.

— Чтобы навести порядок в твоем доме.

— Санти!

Он останавливается, но не оборачивается. — Ты моя младшая сестра, Лола Каррера. Прикоснувшись к тебе, Сандерс сделал первый выстрел.

Я вздрагиваю от безжалостности в его голосе. — Что ты собираешься делать?

— Стрелять последний.

Глава Шестая

Сэм

Стол переворачивается.

Пицца разлетается во все стороны.

Слепой гнев направляется к входной двери, а за ним тянется сладкое замешательство.

Напрягая хватку, я ослабляю крепление пистолета к затылку охранника и смотрю на другую запись с камер видеонаблюдения, на которой Санти Каррера бьет кулаком по стене снаружи ресторана.

— Покажи третью камеру, — приказываю я, и перепуганный охранник торгового центра дрожащими пальцами выполняет приказ. Через несколько секунд главный экран превращается в сорокашестидюймовый дисплей удовлетворения.

Некоторые говорят, что это ни с чем не сравнимое чувство, когда твой клинок глубоко проникает в сердце твоего врага. По-моему, их реакция даже лучше. Выражение лица Карреры сейчас более ошеломляющее, чем закат над Гранд-Каньоном.

Хотя это недолгая эйфория.

Темные тучи сгущаются в тот момент, когда он берет Лолу за подбородок. В тот момент, когда он прикасается к тому, что принадлежит мне.

— П- пожалуйста, не делай мне больно.

Я опускаю взгляд и вижу, что упер дуло пистолета в голову охранника с такой силой, что его лицо склонилось над клавиатурой.

— Ты молодец, — говорю я, снова ослабляя контакт. — Не испорти это. Скажи кому-нибудь, что я был здесь, и ты покойник. Бросив пару стодолларовых банкнот на стол рядом с ним, я бросаю пистолет и выхожу из будки охраны.

К тому времени, как я добираюсь до своего Bugatti, Лола уже в пути. Я установил устройство слежения на ее белый BMW в ту ночь, когда она изменила мой мир на монотонный. В тот момент, когда она сделала все это для себя.

Взглянув на свой телефон, я наблюдаю, как она сворачивает направо. Мои губы растягиваются в улыбке.

Такая хорошенькая.

Такая предсказуемая.

Я точно знаю, куда она направляется — ко мне домой. Она хочет устроить скандал из-за того, что я сделал прошлой ночью, но я всегда буду на шаг впереди. Как только она доберется до места назначения, у меня для нее припасен забавный сюрприз.

Лола, Лола, Лола.

Она горит так же ярко, как солнце, и я никогда не могу насытиться.

Выехав со стоянки, я взял курс в противоположную сторону. Если я не могу обладать ее телом, я удовлетворю себя следующей лучшей вещью.

Двадцать минут спустя я паркуюсь возле ее квартиры. Я отключаю систему безопасности квартала одним движением пальца. Мой телефон начинает пищать, когда я подхожу к входной двери.

В моем офисе. Два часа.

Я ожидал этого. У сенатора есть глаза и уши по всему Восточному побережью. Это был только вопрос времени, когда я предстану перед его судом. Ну, знаешь что, дорогой отчим? У меня есть кое-какие собственные расчеты, которыми я должен заняться.

Ее квартира пахнет ею.

Я прокладываю путь по коридору, через ее спальню в ванную. Я провожу пальцем по ее флаконам с духами и увлажняющими кремами, шампунями и кондиционерами. Я нахожу ее противозачаточные таблетки, спрятанные в задней части туалетного столика, и заставляю себя не вытаскивать каждую маленькую желтую таблетку и не раздавливать их каблуком кроссовки.

Мысль о том, что мой ребенок растет внутри нее, превращает мой член в камень.

Мое дитя.

Ничей другой…

Черт.

Дети?

Я схожу с ума от этих мыслей. Мне всего двадцать лет. Я могу заполучить любую женщину, какую захочу, но никто другой не сможет удовлетворить меня так, как она.

Я хочу использовать ее.

Дополнить ее.

Испачкать ей язык.

Испачкать ее внутренности.

Раздвинуть ее идеальные ягодицы и уделите внимание самой сокровенной ее части.

Шипя проклятия, я падаю на туалетный столик, одной рукой хватаясь за белую фарфоровую раковину, а другой расстегиваю молнию. Запрокидывая голову, я наполняю свои легкие ее ароматом и ее призраком, пока работаю своим членом как одержимый.

Тоска.

Нужда.

Твердый, ибо алмазные грани этой ненасытной похоти.

Быстро, потому что таким быстрым стало это погружение в ее безумие.

У меня болит запястье.

Мой член набухает.

Я стону от боли и восторга, когда молния проносится по моему позвоночнику, а мои яйца плотно прижимаются к телу. Я так яростно выбрасываю свою порцию, что толстые нити разлетаются по фарфору, пачкая полированный серебряный кран и зеркало.

Голова все еще кружится, я умываюсь и направляюсь к двери. Я не утруждаю себя смыванием своего греха. Это не последний раз, когда я развращаю какую-то часть Лолы Каррера. Пока в моем теле есть дыхание, ни один другой мужчина не получит от нее удовольствия.