Запретный французский (ЛП) - Грей Р. С.
Любой может заглянуть и увидеть, по крайней мере, так кажется. Однако в реальности все не так просто. В клубе темно, в этом углу еще темнее, и Эммет прикрывает меня, гарантируя, что если кто-то заглянет внутрь, то увидит только его спину, а не его губы, встретившиеся с моими, голод начинает побеждать здравый смысл. Не его руки, скользящие вверх от бедер к грудям, играющие с каждой вершинкой, заставляя меня стонать. Не мои руки, сжимающие его рубашку, задирающие материал без какой-либо реальной цели, кроме как удовлетворения моей потребности прикоснуться к нему.
Он берет больше, наклоняя мою голову набок, раздвигая губы, чтобы его язык мог встретиться с моим. Того, что он заставляет меня чувствовать, почти достаточно, чтобы разозлить меня.
Я позволяю его руке скользнуть под мое короткое платье. Так мало материала, с которым нужно бороться, и он так ловко добивается своего. Трусики становятся влажными от его среднего пальца, когда он проводит им по шву, туда-сюда, дразня меня. Я вздрагиваю, и он чувствует это, уже пытаясь добиться большего. Это легко. Со мной легко. А может, и нет. Эти чувства так долго копились во мне. Вытащить их наружу для него не должно быть сложно. Может ли он сказать, что я готова отдать ему все?
Его безымянный палец присоединяется к среднему, пробегая по нижнему белью, рисуя круги над самым чувствительным местечком, так что мой рот приоткрывается, и я вскрикиваю.
Он не шикает на меня. Кажется, ему, бл*дь, все равно.
Его пальцы цепляются за край трусиков и оттягивают их в сторону. Шелк был приятным, но ничто не сравнится с пальцами Эммета. Толстые, длинные, такие умелые, что я чувствую, будто могу взорваться в любой момент.
— Вот на что будет похоже, — уверенно говорит он, грубо целуя меня, а затем отстраняется, чтобы закончить. — Когда ты будешь моей.
Именно на этом слове, эффект вступает в полную силу, потому что именно в этот момент он погружает свои пальцы внутрь меня.
Беззвучный вздох.
Глаза плотно закрыты.
Легкое покалывание усиливается, усиливается, усиливается.
Это невозможно остановить.
Эммет повлиял на мою жизнь, еще тогда, когда я была ребенком и бегала по лесу в Сент-Джонсе, пытаясь хоть мельком увидеть французского принца.
Я тебя люблю.
Именно за эту мысль я цепляюсь, когда он вынимает пальцы, а затем проталкивает обратно, проводя большим пальцем там, где мне нужно освобождение. Он позволяет мне оседлать его руку жестоким, диким способом, который не должен мне нравиться так сильно, как нравится.
Французские слова, которые он шепчет мне в губы, похожи на капли керосина.
Это так больно.
Когда я кончаю, ощущения не столько приятные, сколько сокрушительные. На краткий миг мой мир зависит только от него. Мое тело, дыхание, жизнь — все это принадлежит ему.
Глава 33
Эммет
— Поедем ко мне.
Я прошу уже в третий раз.
Лейни сидит на заднем сиденье моей машины. Покинув бар «717», мы направляемся по улицам города к дому ее бабушки. В любую секунду мы подъедем, и она выйдет, и я ненавижу себя за то, что так и не смог переубедить ее поехать ко мне.
— Еще нет и полуночи.
Она пожимает плечами, не отрывая взгляда от окна.
— Тогда у тебя еще есть время найти другую женщину для поцелуев. Уверена, Миранда с радостью согласится. А если не она, то следующая в списке…
Я не прикасался к ней с тех пор, как мы вышли из того задрапированного уголка бара, но с меня хватит. Протягиваю руку и беру ее за подбородок, заставляя посмотреть на меня. Я не проявляю доброты или уважения, веду себя как гребаное животное.
— Что ты хочешь, чтобы я сказал? Она ничего не значит. Они все ничего не значат. Если бы я никогда их больше не увидел, я бы не придал этому значения.
Она пытается отстраниться, но я не позволяю.
Я наклоняюсь ближе.
— Ты единственная, кого я хочу, маленькая мышка.
Ее зеленые глаза расширены от паники. Зрачки расширены. Губы опухли и покраснели.
То, чем мы занимались в клубе, было настоящей пыткой, едва опробованной.
Машина начинает замедлять ход. Мы приехали, и облегчение Лейни ощутимо.
Она отстегивается и открывает дверцу еще до того, как мы полностью останавливаемся. Я следую ее примеру, распахиваю дверь, чтобы проводить ее до лестницы.
Она не в восторге.
— Тебе так трудно поверить, что я хочу тебя? — спрашиваю я.
Она поворачивается ко мне лицом, в ее голосе звучит отчаяние, когда она протягивает ко мне руки.
— Тебе так трудно поверить, что мне все равно?
— Думал, мы покончили с ложью.
Я почти снова прикасаюсь к ней, почти притягиваю ее в объятия.
Трудно удержаться и не смотреть, как она качает головой, глядя в холодное ночное небо. Когда она смиряется и снова встречается со мной взглядом, меня охватывает страх. В нем есть какая-то отстраненность, целенаправленность разделить нас.
— Эммет, мне тебя почти жаль. Когда в последний раз женщина тебе отказывала? Когда в последний раз у тебя было разбито сердце из-за кого-то?
Я провожу руками по волосам, крайне раздраженный, что она пытается свести проблему к чему-то столь обыденному.
— Не рисуй меня таким. Ты же знаешь, я не такой парень. Мы сидели в библиотеке Сент-Джонса и шептали друг другу гребаные секреты. У нас были родственные чувства, и ты прекрасно знаешь, что я сталкивался с душевной болью. С кровоточащим сердцем я стою у твоего порога, Лейни. Я так мало знал любви в своей жизни, что для меня совершенно очевидно, что это такое.
Она выглядит уязвленной моим заявлением.
— Как ты можешь это игнорировать? — спрашиваю я, мой голос уже слабеет.
Затем она решительно качает головой, не желая больше продолжать разговор.
— Спокойной ночи, Эммет.
Джейкобс закрывает дверь после того, как она заходит в дом бабушки. Он неодобрительно хмурится, словно отговаривая меня от попыток войти следом за ней.
Бл*дь.
Я тихо ругаюсь, возвращаясь к машине.
Не знаю, чего я ожидал от Лейни, когда появился в клубе сегодня, что она бросится в мои объятия? Она бросилась, хотя и ненадолго.
Ситуация сложная и запутанная, и я беспокоюсь, что мы приближаемся к тому моменту, когда для нее все будет кончено. Неважно, наше общее прошлое или какая неоспоримая химия между нами, возможно, для нее оно того не стоит. Мне невыносима эта мысль.
Возвращаюсь домой в тишине, прокручивая в голове все, что она сказала мне в канун Рождества.
Ее настойчивые заявления, что ее чувства ко мне остались в прошлом, не выдерживают критики.
Сегодня вечером она поцеловала меня в том темном углу. Я почувствовал ее желание.
Прямо сейчас она напугана и зла. Ее защитным механизмом всегда было стремление отступить и самоизолироваться, забиться в угол и спрятаться. Она думает, что защищена, пока держит меня на расстоянии, но я этого не допущу.
Я в долгу перед Лейни, не только перед той Лейни, которую знаю сейчас, но и перед девушкой, с которой познакомился, когда ей было тринадцать, девушкой, которой я подарил свои библиотечные книги, девушкой, которая хранила их все это время.
На следующий вечер я появляюсь в доме Фэй Дэвенпорт с цветами в руках. Стою и стучусь, поправляя галстук, чувствуя себя подростком, который вот-вот встретит свою подружку на выпускной. Джейкобс открывает дверь, и я наблюдаю, как он неодобрительно поджимает губы, когда впускает меня.
— Я бы хотел увидеть Лейни.
Он коротко кивает и пропускает меня в фойе, но не приглашает присесть или устроиться поудобнее. Он исчезает в коридоре, и тишина величественного дома давит на меня со всех сторон.
Мое внимание привлекает ряд фотографий на мраморном столике в прихожей. На них запечатлена Лейни на протяжении многих лет: она с гордостью демонстрирует два отсутствующих передних зуба, готовится к первому дню в начальной школе, улыбается и держит в руках диплом колледжа. Есть даже фотография того времени, когда я познакомился с ней в Сент-Джонсе. Я наклоняюсь, чтобы рассмотреть ее, и от волнения у меня перехватывает горло. Я сразу же узнаю место. Она в Сент-Джонсе, сидит на траве между розарием и озером. На ней розовое тюлевое платье, а волосы уложены в идеальные локоны. Мне кажется странным, что ее бабушка решила вставить фотографию в рамку, потому что Лейни не выглядит счастливой. Она не улыбается фотографу. Она оглядывается через плечо на камеру, ее бледно-зеленые глаза о чем-то умоляют.
