Запретный французский (ЛП) - Грей Р. С.

Перевод: Юлия Ушакова

Редактура: Sunshine

Вычитка: Ленчик Кулажко

Обложка: Ленчик Кулажко

Глава 1

Лейни

Я не должна находиться здесь, в глубине леса, окружающего школу-интернат Сент-Джонс. Да, эта территория принадлежит школе, но только южная половина открыта для посещения. Студенты и местные жители могут наслаждаться аккуратными пешеходными тропами и историческими памятниками. Деревянные скамейки и потертые бревна служат удобными местами для отдыха. Однако северная половина леса закрыта. Она задумана, как заповедник для птиц и других диких животных. Здесь царит природа.

Милю назад я прошла мимо знака «Посторонним вход воспрещен». Заросли ежевики и разросшиеся виноградные лозы преграждают путь, пока я пытаюсь найти тропинку, по которой прошли остальные. Не уверена, что иду в правильном направлении. На самом деле, я немного беспокоюсь, что бесцельно блуждаю по лесу, и меня больше никогда не увидят и не услышат.

Толстая паутина обхватывает меня, и дрожь отвращения пробегает по спине. Я прыгаю и по-дурацки размахиваю руками, радуясь, что никто не видит, попытки стряхнуть липкие нити. Делаю глубокий вдох, пытаясь взять себя в руки, и позволяю лесу завладеть мной. К темноте трудно привыкнуть. Поэтому использую фонарик телефона, но прижимаю его к груди, пытаясь приглушить луч и оставаться в тени.

Еще несколько шагов, и вижу травинки и кустарники, пожухшие и истертые за многолетние хождения. Либо администрации школы все равно, либо они ничего не могут сделать, чтобы остановить нескольких избранных учеников Сент-Джонса, которые бродят, где им заблагорассудится.

В лесу тихо, но не безмолвно. Звуки смеха и разговоров увлекают меня все дальше, туда, где здравый смысл подсказывает мне остановиться и повернуть назад.

Я вижу костер раньше, чем слышу его. Горящие поленья свистят и шипят, потрескивают и раскалываются, посылая искры в ночь. Около дюжины людей сидят вокруг костра, некоторые на стульях или поваленных бревнах, другие расстелили одеяла на земле. Осторожно приближаюсь к ним. У меня нет точной цели. Думаю, я просто хотела увидеть все своими глазами: печально известную группу в действии. Почему они приходят сюда? Почему это того стоит?

Не хочу, чтобы меня поймали. Будет безопаснее, если задержусь в тени, понаблюдаю за происходящим, а затем помчусь обратно, к безопасной асфальтированной дороге, ведущей в сердце кампуса.

Замедляю шаг, подхожу ближе, наполовину прячась за буком.

Я дрожу как осиновый лист. Хуже мысли, что меня поймают, — неудачницу пришедшею на вечеринку, на которую не приглашали, — то, что я стану свидетелем преступления. Их здесь быть не должно, и теперь я в курсе. Что бы они сделали, если бы застукали меня за слежкой, как вуайериста?

Воображение берет верх. Все истории, которые читала, переплетаются в голове: озорные пираты и маги. Как будто действительно ожидаю, что они схватят меня, вытащат острый клинок и начнут проводить какой-нибудь кровавый ритуал. Принесут в жертву девственницу. Эта группа с удовольствием изобразила бы злодеев — роль, которую они так хорошо знают.

Мой интерес вызван главным образом секретностью. Как и все в этом кампусе, любая организация, в которой стоит участвовать, является эксклюзивной и элитарной. Конечно, есть санкционированные школьные клубы и занятия спортом, но место в этой группе предопределено.

Старшекурсники Сент-Джонса — это нечто совершенно иное. Группа братьев — нет, группа голубых кровей, настолько сплоченных, что они никогда не нарушат своих рядов.

Прижимаю ладони к коре и прислоняюсь к дереву, придвигаясь ближе и осматривая местность. Останавливаюсь только тогда, когда замечаю его. Он на другой стороне, дальше всего от того места, где стою. Внутри все сжимается, и после долгого взгляда продолжаю наблюдение, убеждая себя, что я здесь ради всех, а не только ради него. Но кого я обманываю?

Впиваюсь ногтями в кору, пока возвращаю взгляд к нему, готовая к еще одному собственническому взгляду.

Но когда смотрю снова, он замечает меня.

Сражайся или беги.

Сейчас.

Нет.

Я совершенно застыла, пульс колотится на шее, в животе, в дрожащих руках, держащихся за дерево.

Он единственный, кто заметил меня, и я жду, когда он обратит внимание, сообщит остальным членам группы, что среди них чужак.

Мышцы напрягаются, и я замираю, едва дыша, пока он лениво наблюдает за мной. Проходит еще несколько секунд, и я вынуждена глубоко вздохнуть, зная, что это поможет успокоиться, если вдруг придется развернуться и бежать.

Я жду, что он подастся вперед и махнет рукой, прервет разговор и положит конец этой маленькой игре, в которую мы играем.

Но он не произносит ни слова.

Эммет Мерсье, наследный принц школы-интерната Сент-Джонса.

Его короткие, растрепанные, мягкие кудри выглядят почти очаровательно по сравнению с остальным. У него прямой аристократический нос и темные, нахмуренные брови. Густые черные ресницы обрамляют еще более черные глаза. Откинувшись назад, он дразнит меня острой линией челюсти, когда смыкает губы вокруг сигареты. Нет, кажется, это косяк, хотя не могу быть уверена — я никогда не видела его вживую. Он затягивается, и у меня перехватывает дыхание, пока он медленно не выдыхает. Эммет не сводит с меня глаз сквозь поднимающуюся дымку. Они скользят по моему платью, спускаются по голым ногам к босоножкам на ремешках, которые я достала из шкафа перед танцами. Без единого слова, и я чувствую себя обделенной. Одним взглядом ему удалось потянуть за ниточки мои запутавшиеся мысли.

Меня беспокоит, насколько он красив. Несправедливо выглядеть сформировавшимся взрослым, в то время как все остальные щеголяют своими неуклюжими конечностями и мягкими щеками, особенно я. Я намного моложе, в его глазах я ребенок.

На нем черные брюки и белоснежная рубашка — одежда с танцев. Он расстегнул несколько верхних пуговиц и закатал рукава. Черные подтяжки на широких плечах. Интересно, кто был его спутницей?

Любая из этих девушек подошла бы идеально. Франческа, Мариэль, Коллетт — они не просто красивые лица. В Сент-Джонсе одной внешности недостаточно. Взять, к примеру, Франческу: она не только сногсшибательна и лучшая в своем классе, но и подающий надежды режиссер-документалист. В прошлом семестре она взяла четырехнедельный отпуск, чтобы снять кадры гуманитарной катастрофы на Гаити, последовавшей за разрушительным землетрясением.

Конечно, есть вероятность, что он не ходил на танцы ни с одной из них.

Эта идея гораздо привлекательнее, и мое сердце замирает от надежды.

Затем один из присутствующих заговаривает. Голос раскатистый и слащавый, с фальшивым шекспировским акцентом.

— Узрите маленькую Лейни Дэвенпорт. Кланяйтесь, крестьяне.

Мой желудок сжимается.

Значит, я ошиблась. Он был не единственным, кто заметил, что я здесь прячусь.

Они все заметили.

Это была игра. С ними всегда так.

— Ну, не стой там, как ненормальная, — говорит Мариэль, жестом приглашая меня подойти, прежде чем забрать косяк у Эммета. — Перестань пялиться на нас и скажи что-нибудь.

Делаю полшага из-за дерева, но не подхожу ближе. Знаю, что лучше сохранить дистанцию.

Они сидят, смотрят на меня и осуждают, мысленно и вслух.

— Знаешь, все называют тебя призраком, но я этого не вижу. Ты воплощаешь в себе все, чем должна быть маленькая принцесса, — замечает Франческа, глядя на меня исподлобья.

— Полна сладкой невинности, — насмешливо соглашается Мариэль.

— Ты когда-нибудь переступала черту, Лейни?

Пульс скачет у меня на шее.

Я искала в интернете фотографии с места автомобильной аварии моей мамы, пытаясь узнать правду о том, что произошло. Однажды думала о том, чтобы принять остатки папиного лекарства от тревожности, когда нашла их на прикроватном столике через неделю после его похорон. Это была всего лишь мимолетная мысль, не то, что я действительно обдумывала. Я бы никогда этого не сделала.