Переплетенные судьбы (ЛП) - Робертс Тиффани
Волкер улыбнулся.
— Спи, любимая. Пусть я буду в твоих снах.
— Всегда, моя звезда.
ОДИННАДЦАТЬ
Артос, Бесконечный город
Раскинувшийся городской пейзаж Артоса простирался до горизонта во всех направлениях. Не было никаких сомнений в том, почему это место прозвали Бесконечным городом, даже если не принимать во внимание, что под поверхностью находилось бесчисленное множество слоев, столь же населенных и оживленных. Архитектура и искусство тысячи культур были выставлены повсюду, все это перемежалось фонтанами, водопадами, бассейнами и пышной растительностью из бесчисленных чужих миров. Здания любой формы и размера стояли бок о бок на разных ярусах, соединенные между собой паутиной дорожек и террас, которые каким-то образом безупречно сочетались, не выглядя загромождением.
Улицы и тротуары были заполнены пешеходами самых разных видов, которых Волкер не мог перечислить, а в воздухе носились бесконечные потоки парящих машин в странном управляемом хаосе. Движение каким-то образом только дополняло сияние стекла и металла множества зданий.
Волкер изучал все это через боковое окно машины на воздушной подушке, которая всего двадцать минут назад забрала его со станции шаттлов космопорта, испытывая противоречивую смесь безразличия и благоговения. В юности он прожил на Артосе четыре года, все время мечтая увидеть гораздо более примитивный, но более гостеприимный город — Лондон. Какими бы чудесами ни обладал Артос, они никогда не захватывали его, потому что это было не то место, где он хотел быть.
Сегодня это чувство не изменилось, но, как и раньше, у него не было выбора, кроме как быть здесь.
Разговор, который у него состоялся с Киарой незадолго до его прибытия, каким бы кратким он ни был, поднял ему настроение. Как бы ему ни не хотелось завершать звонок, он почувствовал себя хорошо после разговора с ней. Она всегда умела поднять ему настроение. Конечно, и другое удивительное, но чрезвычайно приятное занятие, в котором они участвовали, значительно улучшило это настроение. Ему не терпелось снова заключить ее в объятия, не терпелось по-настоящему прикоснуться к ней и попробовать на вкус, обладать ею во всех возможных смыслах.
Но теперь он вернулся на Артос и не мог удержаться от ухудшения настроения.
Он повернулся лицом вперед, чтобы смотреть в окно. Посольство Доминиона стояло впереди, на огромной приподнятой платформе, украшенной тщательно возделанными садами, демонстрирующими естественную флору Короуса, родной планеты волтурианцев. Само здание было высоким и широким, с многочисленными свободно плавающими пристройками, разветвляющимися сверху. Каждая малая секция была выдержана в цветах и узорах родовых кхаларов и соединялась с главной башней изящными мостиками, каждый из которых был арочным, закрытым и пронизанным теми же кхаларскими узорами. Все эти узоры сходились на центральной башне, слившись в элегантную, плавную комбинацию, призванную представлять единство всего кхаларина.
Конечно, кхаларин, который был давным-давно завоеван третинами, превратившись в седхи — наполовину вольтурианцев, наполовину третинов — отсутствовал. Очевидно, послу Синтреллу Вэнтрикару Кальтраксиону еще предстояло полностью преуспеть в устранении векового разрыва между чистокровными волтурианцами и их кузенами-седхи.
Когда водитель подъезжал к посольству, кое-что еще привлекло внимание Волкера. Назвать это скоплением зданий было бы грубым преуменьшением. Именно так это могло выглядеть на фоне более широкого, кажущегося бесконечным города, но площадь, которую они покрывали, должна была быть по меньшей мере такой же большой, как терранский Лондон. Именно единообразие этих зданий выделяло их больше всего — все они были темно-серыми или черными, тусклыми, если не считать фиолетовых, красных и желтых огней, которые были разбросаны повсюду. Большинство зданий были высокими и тонкими, и у многих были странные, асимметричные украшения, выступающие с боков и крыш, некоторые похожи на перекрученные лестничные пролеты, большинство — на злобные рога.
Это было ближайшее святилище Консорциума, пространство, зарезервированное только для кал'зиков, одной из шести непостижимо могущественных рас, которые основали Артос и до сих пор правят им.
Святилище кал’зиков было темным, зловещим местом, казалось, вечно находящимся во власти гнетущего мрака, который словно бросал вызов ослепительному свету квазара, неизменно озарявшему поверхностный город. Как символично, что Волкер заметил его как раз перед встречей с отцом — первой за пять долгих лет.
Прекрати, Волкер. От такого настроения станет только хуже.
Он прилетел на Артос лишь по одной причине, а не для того, чтобы поразмышлять, осматривая достопримечательности. После того, как Волкеру пришлось дважды расставаться с Киарой, это должно было быть легко для него. Это должно быть едва ли чем-то большим, чем просто еще одна короткая остановка на его обратном пути в единственное место, которое всегда казалось ему домом, — рядом с Киарой. К сожалению, ничто и никогда не было простым, когда дело касалось отца Волкера.
Водитель высадил Волкера у главного входа в посольство и молча уехал. Хотя он только что прибыл с Короуса, прародины волтурианцев и столицы Доминиона Энтрис, близлежащие растения казались чужими после стольких лет путешествий между незнакомыми мирами в космосе. Растительность делала воздух свежим и ароматным, но Волкер обнаружил, что вместо этого тоскует по сладким, землистым запахам, которые окружали дом детства Киары.
Он заставил себя идти вперед, не давая нервному напряжению времени ослабнуть: если уж он встретился с Киарой спустя столько времени, то уж с Вэнтрикаром и подавно.
Волтурианцы из разных кхаларинов были повсюду, наряду с представителями нескольких других рас, все они ходили, разговаривали или и то и другое одновременно. Казалось, никто не обращал на Волкера никакого внимания. Он счел это приятной переменой, особенно учитывая, насколько узнаваемым он был как командор «Януса Шесть». Анонимность, заключающаяся в том, что он не носит форму, была тем, о чем он давным-давно забыл.
Войти в посольство впервые за пятнадцать лет было нереально. Часть Волкера чувствовала себя потерянным, рассерженным шестнадцатилетним подростком, кипящим от гнева, который он не мог полностью выразить, и не имеющим здорового способа выплеснуть это разочарование. Он отогнал эти старые отголоски эмоций в сторону и вместо этого сосредоточился на вестибюле посольства. Обстановка была такой же, какой он ее помнил — струящейся, элегантной и подобранной со вкусом, воплощением вольтурианского класса и стиля, с замысловатыми, похожими на кхал светящимися узорами, подчеркивающими все детали.
Сотрудники посольства сообщили ему, что Вэнтрикар в настоящее время находится на встрече, и предложили подождать. К удивлению Волкера, его проводили в знакомые покои на одном из верхних этажей — те самые покои, в которых он жил с отцом в течение четырех лет пребывания на Артосе.
Как и приемная посольства, эти комнаты, казалось, не изменились со временем. Пребывание здесь было одновременно благословением и проклятием. Он ценил уединение, но знакомство с этим местом не помогло ему подавить эти старые чувства.
В гостиной было спокойно, ее освещала лишь пара ламп, не слишком разгоняющих полумрак, и жутко тихо. Это было место прикушенных языков и затаенных вздохов, место невысказанных обид и тяжелых, рассеянных взглядов.
Нет, это неправильно. Именно так я привык его видеть.
В центре комнаты стояли два одинаковых кресла, слегка повернутых друг к другу. Он устроился на одном из них и заставил свои мышцы расслабиться. Даже если это место не изменилось, Волкер изменился. Он больше не был тем озлобленным ребенком.
Наверное, вместо этого я теперь ожесточенный взрослый.
Он не мог отрицать намек на правду в этой мысли, но с ней его грудь только сжалась от острой боли. Это не то, кем он когда-либо хотел быть. Он никогда не представлял, что разочарование и обида могут пожирать его изнутри, могут поглотить, могут подтолкнуть к тому, чтобы быть таким слепым, таким глупым. И все же вот он здесь.
