Притворная дама его величества (СИ) - Брэйн Даниэль

— Неужели вы способны отыскать Средство? Вы и есть тот человек, о котором говорила нам Книга?

Отец-настоятель чесал кончик носа. Я хотела ему сказать, что вообще непонятно, что это было за Средство и от чего оно помогло, да я и не медик, ждите других попаданцев… 

— Не было бы это грехом, ибо господь дает волю детям своим, я помолился бы ему, чтобы он вразумил вас и наставил на путь служения ему.

— О чем вы, отец? — переспросила я. — Я люблю господа всей душой и мечтала бы остаться в стенах монастыря, но… 

«Но» — вон та малышка, которую ты благословил минуту назад, а будь все в другом месте в другое время, склонился бы перед ней в поклоне. «Но» — это ее величество София. «Но», которое меня держит сильнее всех обязательств и клятв. 

— Слава господу нашему, он хранит ее, — тихо добавила я. — Я не могу уйти из мира, честный отец. Я не могу оставить ее ве… сестру Софию. Я нужна ей. 

Настоятель кивнул.

— Завтра будем рады видеть вас, сестра. Да хранит вас господь, даст вам силы и утешение.

Я поклонилась, развернулась и пошла к выходу. София весело болтала с пожилой послушницей, которая занималась в госпитале травами. Схватив меня за рукав, королева взахлеб делилась радостью:

— Сестра Барбара научит меня варить снадобье, которое помогает роженицам! Представляешь? — Ее глаза сияли как никогда, и как никогда она была похожа не на измученную интригами и чужой злобой юную королеву, а на полного жизни и сил подростка. — Адриана… это так… необычно, когда ты кому-то нужен… Пусть даже ты делаешь что-то, что кому-то может быть нужно!

— Вы будете прекрасной, мудрой и знающей королевой, сестра, — улыбнулась я и обняла ее. Да пошли к чертовой бабушке эти церемонии! Сестры обнимались, приветствуя друг друга. Бесспорно, здесь где-то тоже шла мышиная возня, но она не была такой явной, отравляющей всех и вся. И София прижалась ко мне в ответ. — Ваши подданные будут искренне любить вас не только за красоту и за добрый нрав, но и за вашу заботу о них. 

— Ты ведь меня не оставишь?

— Нет, — пообещала я. И я не врала. 

У меня никогда не было детей и желания их завести. Я могла простить людям многие слабости — нельзя требовать от всех, чтобы они были как я: пробивными, сильными, умеющими справляться с неудачами, способными отделить главное от второстепенного и ненужного вовсе… Но меня доводили до белого каления новости, что где-то по вине взрослого идиота пострадал ребенок. Да, София была королевой, но в первую очередь — беззащитным ребенком. И беззащитным втройне потому, что кроме меня и закона, определяющего момент конфирмации — ее восемнадцать лет — ребенком ее давным-давно никто не считал.

Она была значимой фигурой, которая многим мешала. Я не могла позволить, чтобы ей причинили зло. Она нуждалась в моей защите. Она плакала у меня на груди, потерянная, несчастная и одинокая. Она, может, сама того не желая, доверилась мне, и у меня не находилось сил ее предать.

— Я очень хочу уйти в монастырь, сестра, — призналась я. — Но это случится не раньше, чем вы отпустите меня сами. Договорились?

— Договорились!

Дни летели. Я приезжала в госпиталь вместе с Софией и присоединившейся к нам наконец Теодорой. Антуана получила послушание в монастырской школе и отдавалась этому с не меньшей страстью, чем мы — послушанию в госпитале. София пропахла травами, в ее волосах я находила засохшие листики и цветки, Теодора открыла в себе дивную способность нянчить младенцев и даже один раз помогала доктору принимать роды.

Я же занималась благоустройством. Мы полностью переделали палаты — точнее, теперь появились палаты с учетом среднего количества пациентов и тяжести их заболевания. Мы кинули клич среди крестьянок, набрали персонал и начали их обучать санитарному и сестринскому делу. Местного кузнеца-искусника и ювелира пришлось отпаивать после того, как они получили от нас заказы на инструменты и биксы, а отдельно — на молниеотвод. Заработала прачечная, стерилизационная, операционная — ну, она, конечно, была далека от идеала, но я старалась и вспоминала все, что видела и читала. Строили родильное отделение, к нам приехали новые доктора. От пациентов не было отбоя. Кто-то из докторов удивленно заметил, что крестьяне стали чаще болеть. Я возразила — у них просто появилась возможность лечиться. 

— При чем же тут птица? — как-то спросила я, когда брат Дамиан провожал нас с Софией до нашей телеги — Теодора осталась с родильницей и ее близнецами. — «Как птица летает». О чем это, брат?

— Кто знает? — с улыбкой ответил он. — Не торопите жизнь, сестра. Господь подскажет вам ответ, когда придет время. И, может быть, тогда вы найдете Средство. Кто знает?

Прошел без малого месяц без вестей из дворца, без гонцов, приносящих дурные новости, без бессонных ночей и тревог. Я спала как убитая и работала как проклятая, чувствуя себя на своем месте и зная, что София в безопасности… Я хотела в это верить. Должно было быть хоть одно место здесь, где мы нашли бы покой.

Но, конечно, я все равно следила и не доверяла. Каждый способен предать, а потом предать еще раз. Может быть, и еще, если ему простят первые два раза.

Ужин давно закончился, сегодня мы запоздали. Окна монастыря светились, негромко звенел малый колокол, раскачиваясь от ветра. Стояли последние дни теплой, нежной весны, и вот уже солнце палило днем, обещая жаркое и беспокойное лето, а ночью падала роса и сходили с ума от страсти лесные птахи.

Я была готова практически ко всему.

— Господь хранит вас, дитя мое, — услышала я очень знакомый голос. Стоило удивиться, может быть, испугаться, но я лишь чуть наклонила голову. — Господь ведет руку вашу или же вы противитесь воле его, расскажите же мне, девица де Аллеран.

Кардинал стоял у окна, и я бы в жизни не отличила его от сотни других людей. И в моей комнатке он был не один.

— Прежде чем начать свой рассказ, — продолжал его высокопреосвященство, — напомните, что за имя вы носите, данное вам в церкви на третий день от рождения?

Я перевела взгляд на того, кто сидел за столом. Монахиня, если судить по одежде. 

— Адриана, ваше высокопреосвященство.

Кардинал кивнул и вышел на свет. Он смотрел на меня какое-то время, и лицо его ничего не выражало. Так он мог бы разглядывать статую, сделанную нерадивым студентом: сгодится хоть для чего-то или лучше ее разбить?

— Что же. Немного выдумки у вашего батюшки. — Кардинал протянул руку к монахине, сидящей за столом, но та даже не пошевелилась. — Но и немудрено. А может, и мудрено, назовешь всех рожденных в благословенном браке и от греха дочерей одним именем, и путаницы никакой. Так ведь, сестра Адриана? 

Глава тридцать седьмая

Адриана напугана больше, чем я. Ее лица я не видела, но напряженная поза говорила сама за себя.

— Господь хранит вас, сестра, — улыбнулся краем губ кардинал и указал ей на выход. Я вздохнула и проследила, как она исчезла в дверном проеме. Может быть, ее ждет собственная кара, только чуть позже, чем меня. 

— Так как же ваше имя?

Стоит ли признаваться? Кто это был? Адриана де Аллеран или кто-то, на нее, может быть, даже не очень похожий?

— Мариза, ваше высокопреосвященство.

Я ничего не теряю. Наоборот. Ну, высекут, так не меня одну. Как служанка я не могла противиться приказу хозяев.

— Просто Мариза?..

Я пожала плечами. Я не знала не только свой возраст, но и фамилию. Какая-то она у меня, наверное, все же была. 

Мое место подле королевы, и если бы я была так уверена, что продолжение лжи поможет мне и поможет ей, я лгала бы кардиналу и дальше. Но он приехал сюда, значит, и без моих откровений знал то, что я надеялась скрыть. 

Кардинал оставил мою непочтительность без ответа и сел. Держался и двигался он свободно, прямо и без малейших затруднений. Привычка или магия? Но только не возраст. 

— Я знаю, что вы сделали в госпитале, что вы спасли жизнь ее величества. Знаю, что вы прошли испытание в Пути. Знаю, что граф не хотел портить отношения с герцогиней де Бри, а сказать, не кривя душой — ему было кем заменить родную дочь. Была ли это с вашей стороны жертва?