Солнце в оковах плюща (СИ) - Вестник Яна

Яна Вестник

Солнце в оковах плюща

1. Переход.

На крыльце ведьминого домика, спрятанного глубоко в лесу, я сидела одетая в ветхий халат и разношенные тапочки. Руки были заняты чисткой местных овощей пока в голове проносились воспоминания о прошлой жизни. О родителях и друзьях. Об уютной моей квартирке-однушке с телевизором, стиральной машинкой и розетками. О мире, где слово «комфорт» не воспримут за ругательство. Эх.

− Хватит тут издыхать. Заканчивай скорей и берись за травы. Да не забудь все по отдельности сушить!

− Угу. – Смысла отвечать еще что-то не было.

− Как закончишь воды принеси. – Отвернувшись от меня проворчала во всех смыслах ведьма и похромала в дом.

Кто-то подумает, что я попала в волшебную сказку и будет недалек от истины. Но я бы добавила, что сказка сказке рознь. Тут как посмотреть.

А начиналось-то все как во сне… Как в сбывшейся мечте о свободном полете над сказочными лугами. От высоты захватывало дух. Где-то слева проносились горы, будто нарисованные краской в оттенках сиреневого с изумрудными вершинами. А внизу все быстрее пробегали поля с пролесками и что-то на подобии виноградников. Потом на смену дикой местности пришли небольшие и какие-то игрушечные города. Дороги белоснежной ровной скатертью, вели к ровным красным домикам с черными крышами. Узкие проулки белели лабиринтом, украшенным разноцветными фонтанами и кружевом клумб. Казалось, я смотрю на декорации к фильму.

Потом был экзотический лес с мясистыми ветками вместо листьев. У разных деревьев они были разной формы и оттенков зеленого. Спасибо хоть цвет привычный. Когда впереди выросли горы словно горный хребет вдруг изогнулся буквой «г», я впервые струхнула. Даже во сне становиться красным акцентом на диковинном пейзаже не хотелось. Вскоре лес кончился, а у самого подножья гор простиралась черная равнина со скудной растительностью. Мне показалось, что вся эта площадка волнуется словно водная гладь под порывами ветра. Вдруг меня бросило вниз прямо в эту вонючую подозрительно пахнущую затхлым болотом и серой черноту. «Один плюс не об горы.» − Подумала я и попыталась уйти в беспамятство. Да кто ж даст?

Впервые с момента полета я услышала хоть что-то. И это был противный звон в ушах. А когда он стих стало все отчетливей слышно чье-то отдаленное бормотание.

− Чего разлеглась? − Заскрипели мне в ухо. − Поднимайся и двигай к лесу.

Я вздрогнула, разлепила веки. Хотела было спросить у старушки так нежно приведшей меня в чувства что вообще здесь происходит, но она уже семенила по тропинке к выходу из болота. Да и не уверена, что получилось бы заговорить. Язык словно прирос к небу. В горле от сухости першило. А в глазах то и дело плясали мушки и пробегала непонятная цветная рябь, которую еле получалось смаргивать. Ноги едва слушались. Ощущение было будто они, а скорее все тело, один большой отек. В гудящем мозгу метнулась мысль: «Может та грязь какая-то токсичная или у меня на нее аллергия?» Как только подумала об этом, тело начало чесаться. Возможно дело в самовнушении.

На краю болота бабушка присела на лежащий сруб дерева. Спутница была ниже меня на пол головы, худенькая и в халате непонятного кроя. Но это была хотя бы одежда, в то время как мою наготу прикрывала какая-то ветхая простыня. Моя спутница принялась поправлять одну из тряпиц которыми до самых бедер были перемотаны ее ноги. Она что-то бормотала на непонятном мне языке не обращая внимание на подошедшую меня.

− Летать значит любишь. Во сне, – усмехнулась она уголком сморщенного рта. Замечу совсем не дружелюбно. А может показалось. Есть у меня такая привычка во всем искать скрытый смысл.

Бабуля тем временем продолжила разговаривать, обращаясь скорее сама к себе.

− Сильна. Порвала купол. Вывалилась. Прореха все еще заживает. Ух, хех, кха-а.

− Где я? – Спросила, едва совладав с голосом в надежде изменить статус мебели.

− В другом мире. – Мне ответили, не отвлекаясь на зрительный контакт. Мол я сказала, а верить или нет дело твое.

− Точно в другом? – Я решилась уточнить. Вдруг у бабушки на почве одиночества развился талант юмориста.

− Да, не из этого. Остаточный след вижу от разрыва астрала. Изнутри так не сделать, значит ты из вне.

Я хотела еще что-то спросить, но старушка уже двинулась в путь, и я решила помолчать до следующей остановки. Увидев, что я зависла, моя спутница снова скомандовала лаконично, но понятно:

− Топай давай! Ляжешь не встанешь.

И мы молча побрели дальше. Я глядела на сухую спину и корила себя. Подумаешь больно во всем теле. Так не навсегда же. Конечно еще мне страшно от неопределенности. Но как-то оно все будет. А вот спутница моя очевидно не первый год терпит боль и лишения, но не сдается. От того и характер немного сложный. Ей еще хочется жить несмотря ни на что. Надо брать пример и не унывать.

Уже подходя к кромке леса я поняла, что да, мы пришли. Не таким и далеким путь оказался. Можно сказать, на заднем дворе. То, что нас «поджидало» прячась в высоких зарослях с натяжкой можно было назвать жильем человека. Обветшалое строение было под стать хозяйке, хромающей на обе ноги и причитающей без остановки. Необозримой формы кривые стены, частично вросли в землю и околостоящие деревья. Окнами глазницами без стекол, нас приглашали посетить сей уголок забвенья. Честно, для совершенной декорации дня мертвых не хватало только завывания призрака в безлунной ночи. Но солнце еще не село, так что считай все впереди.

Спустя час, я немного успокоилась. Мне дали отмыться в бочке с теплой водой и накормили. Незнакомую кашу с куском хлеба я наминала будто никогда не ела ничего вкуснее. Про себя в тот момент решила, что первое впечатление обманчиво. Знала бы тогда насколько.

− Скажите пожалуйста, как мне к вам обращаться? И не могли бы вы немного объяснить, что произошло? − Я первой начала разговор предположив, что отдохнувшая старушка будет более расположена к расспросам. Забегая вперед скажу, что такое с ней случалось крайне редко и только от потребности отшельницы хоть с кем-то иногда разговаривать, чтобы совсем и окончательно не свихнутся в этой глуши.

− Зови меня госпожа Хара. – В этом голосе было столько же власти сколько и пренебрежения. А диссонанс между внешностью и речью такой сильный что я почти дернулась оглянутся, чтобы проверить не появился ли в домике кто-то третий. Но мы были одни. И умиротворенное лицо «госпожи» убедило меня, что для нее не произошло ничего необычного. Скорее всего раньше она была слишком уставшей. А сейчас будто вернулась к привычной манере общения. Ее темно карие глаза немного прищуренные и более влажные чем нужно, казались черными бусинами на бледном, забывшем о мимике лице. Ее руки подрагивали, но с первого взгляда было видно, что за ними тщательно ухаживают. Словно в подтверждение моей догадки, закончив есть Хара достала пузырек с чем-то пахнущим животным жиром и принялась втирать его в кисти рук, тщательно массируя каждый палец. И все же очевидно, что она ОЧЕНЬ слабая и дело не только в старости. И в чем только дух держится? Да и с ногами у нее явно какая-то серьезная проблема. Может варикоз или диабетические язвы? Да кто знает, что еще тут бывает в этом ДРУГОМ мире. До дрожи не хотелось думать о том, что не укладывалось в голове. Тем временем старушка посмотрела на меня и поморщилась.

− Там в углу зеркало. Возьми что нужно и причешись.

Снова коротко и по сути. Я все еще разбитая физически и в расстроенных чувствах поспешила послушаться. Уважение к сединам пусть и иномирным привито воспитанием.

− Что это? − Пискнул кто-то моим родным голосом пока я не мигая смотрела на «свое» лицо. В голове только-только начало проясняться, и я перевела обретший четкость взгляд на плечи, поискала глазами талию, а ниже зеркало кончилось.

Я была в шоке. Это я и не я. Родной цвет волос я всегда считала недостаточно выразительным, но мама постоянно твердила что естественность наше все и не разрешала красить. Но теперь он был ощутимо светлее обретя блеск пшеничного золота. И глаза мои стали красивей. Не так глубоко посаженные, как раньше, но и из черепа не вываливаются как у карманных собачек. Но ЭТО! Я ущипнула свой ТРЕТИЙ подбородок, потом стратегический запас на боку, потом мешочек где должен быть трицепс. Кажется, так гласила надпись на атласе анатомии человека. И снова пальцы вернулись к подбородку. − Это как же? Я же не такая, это не я.