Одного поля ягоды (ЛП) - "babylonsheep"

Том и Нотт переглянулись.

— У тебя есть записанные схемы? — спросил Том. — Чертежи, наброски, черновики, любой прототип или вещественные доказательства усилий, которые ты сделал, чтобы привести в действие свою схему «практической Революции»?

Волшебник задрожал, выворачиваясь и вырываясь из хватки заклинания Тома. Воля Козела боролась с волей Тома.

«Нет, — подумал Том. — Ты не выиграешь. Не у меня».

Кончиком палочки Том повернул лицо мужчины к своему и уставился в его глаза:

— Скажи правду.

Козел сопротивлялся, его лицо краснело от усилий. Внутренним зрением Том пробился в сознание Козела, и на него обрушился вихрь мигающих огней и звуков, отбитых глубокими, вырезанными привычками следами повторений и мышечной памяти. Периферийным зрением Том отстранённо наблюдал, как волшебник шевелит конечностями, потом увидел, как Нотт прыгнул вперёд с поднятой палочкой, но не посмел нарушить концентрацию. Он был почти у цели. Он чувствовал щель, тонкую трещину, открытую силой его превосходящей воли и трещащими жёлто-зелёными границами заклинания Империус. Он нашел её и безжалостно протиснулся внутрь, впиваясь вымышленными когтями в разрыв и укрепляясь в непримиримости своей убеждённости.

Я никогда не сдамся, — проецировал он в разум чужака. — Ты ничего не сможешь сделать. Ты скажешь мне. Другого выбора нет.

— Н-наверху. Связанный кровью о-о-об… — выплюнул волшебник, его глаза выкатились из орбит, сухожилия на шее стали толще от натуги. С монументальным усилием он вырвался из-под контроля Тома, его ноздри раздувались и хрипели с ручейками крови, стекающими к его губам и покрывавшими коркой его бороду. Его тело обмякло, веки трепетали.

Том отклонился, избегая крови. Волшебник рухнул на пол, бешено корчась в судорогах.

— Что с ним? — сказал Нотт, подняв палочку.

Том осмотрелся:

— Не знаю. Он пытался мне сопротивляться, и мне пришлось немного сильнее толкнуться, чтобы пробиться, — мужчина невнятно лопотал, его грязные ногти процарапывали выложенный камнем пол, пока он цеплялся, хватал ртом воздух и трясся в конвульсиях. — А. Думаю, у него может быть аневризма. Иногда так случается, — сказал Том, вспомнив первых двух Арахисов с первого курса. Было необычно, чтобы способности Тома приводили к спонтанным припадкам. Но также Тому было странно встречать такой уровень сопротивления, какой у него был с волшебником. Если бы ему пришлось гадать, это было бы связано с некоторыми навыками окклюменции.

— Он умрёт? — спросил Нотт. — Было ли это частью плана?

— Он может умереть, да. Так иногда случается, — Том состроил гримасу. — Достань шкатулку с зельями из своей сумки, у меня там есть флакон напитка живой смерти. Это погрузит его в стазис, пока медики его не подлечат.

Том насильно опрокинул флакон в горло волшебника, с осторожностью наблюдая за ним, пока кожа Козела не стала восковой, а спазмы не снизились до лёгкой дрожи, а затем полной неподвижности. Он заметил, что палочка мужчины лежала на полу возле двери.

— Почему ты разоружил его? — Том спросил Нотта.

— Он потянулся за своей палочкой, пока ты был отвлечён, — сказал Нотт, быстро добавив. — Я решил, что ты бы выиграл в итоге. У меня не было никаких сомнений. Но было лучше сделать всё как можно чище. Эм, хочешь посмотреть, что наверху?

— Связанный кровью… что-то, — пробормотал Том. — Он пытался подумать о чём-то спрятанном наверху, но я увидел, что это было защищено. Кровью.

— Кровный оберег, полагаю, — кивнул Нотт. — Очень традиционно, я одобряю. Немного вышло из моды в последние десятилетия, потому что они считаются неудобными и грязными, но можно по достоинству оценить их пользу. Если древний глава семьи перейдёт финальный рубеж и никому не скажет пароль от семейного хранилища, его потомки смогут получить к нему доступ, если оно было опечатано кровью. Это случается до омерзения повсеместно. Не только ты думаешь, что сможешь встретить Смерть на своих условиях, а не быть неожиданно поприветствованным Смертью, сидя в клозете.

Наколдованным носовым платком Том промокнул кровь Козела, где она начала впитываться в пол, затем отправился наверх, Нотт следовал за ним хвостом. На двери была тяжёлая деревянная заслонка, и Нотт показал, где промокнуть кровь, чтобы она превратилась в дверной проём.

— Ещё одно преимущество этих кровных оберегов: не нужно быть исключительным волшебником, чтобы такой наложить или использовать. В итоге это очень простое намерение, основанное на магической жертве чьей-то сущности, но даже люди, которые понимают элегантность кровной магии, хитрят вместо того, чтобы это признать. Непрофессионалы склонны брезговать… О, — разглагольствование Нотта резко смолкло. Он с неохотой повернулся к Тому. — Полагаю, он не лгал о своих секретных схемах.

Верхний этаж превратился в мастерскую плотника. На большом столе на козлах в центре комнаты зловеще поселился деревянный макет поля для квиддича, его кольца поднимались до уровня головы, он был непокрашен и грубо выстроган, а его стороны не были ошкурены. Различные распорки макета были сделаны из светлого дерева, вверх и вниз по ним шли явные линии рунических строф, будто кто-то выжег их горячей иглой. У стены стоял сервант, замусоренный множеством моделей поменьше в разном состоянии постройки. Разрозненными кучами лежали справочные книги слоговых азбук, между страниц проглядывали листы пергамента, испещрённые чёрными записями.

— У меня отличная интуиция. Она меня никогда не подводит, — сказал Том. — Нет причин, по которым она могла бы сбить тебя с пути.

Нотт фыркнул:

— Да, поэтому я должен довериться, что твоя интуиция поведёт меня. Что может пойти не так? А что насчёт моей интуиции? Её куда деть?

— Однажды наступит день, когда мне не хватит интуиции на нас двоих, и тогда милости прошу, используй свою запасную. Но тебе придётся долго ждать этого дня, — ответил Том. — А пока вспомни последний раз, когда мы рылись в доме. Бери всё, что кажется компрометирующим, в первую очередь, а всё интересное — во вторую. О, и будь осторожен, если найдёшь ещё один портрет.

— Не я нашёл прошлый портрет, — проворчал Нотт себе под нос.

Том не обратил внимание на бормотание, просматривая кучу книг. «Логограмматика. 14-е издание». «Продвинутая рунология». «Слоговая азбука заклинателя». «Футарк на завтрак: рецепты рунического сцепления». Это были обычные тексты, ничего стоящего того, чтобы их сохранить или перепродать. Другие заголовки внизу стопки выглядели более экзотичными. «​​теорїѧ​ фꙋтарка»{?}[(церковнослав.) Теория футарка ]. «​роунꙑ​ ​дрѣвнего​ фоутарка»{?}[(старослав.) Руны древнего футарка]. «Norsk Runealfabet og Runeinnskriftene»{?}[(норв.) Норвежский рунический алфавит и рунические надписи]. Он подобрал одну из необычных книг, обёрнутую в потёртую кожу, и лишь успел открыть содержание, когда заговорил Нотт.

— Стадион Монтроза был зачарован так, чтобы оставаться непроницаемым для физических и магических элементов. У самого стадиона есть пограничные обереги, состоящие из единого целого, разделённого на семь частей — семь подпирающих столбов, поддерживающих деревянный скелет. Если одна из подпорок будет убрана из цепи, остальные больше не будут гармоничным «целым», на которое опирается магия. Козел планировали перевести фокус свободной магии в рунические последовательности собственного изобретения. Деревянные кегли с начертанными на них рунами, вложенные в стратегические точки столбов, могли свести на нет слои работы всех чар за раз. Помимо прочего.

Разворачивая ещё один свиток, Нотт продолжил:

— Это достаточно изобретательное предложение, должен признать. Сумасшедшее, но изобретательное. Он собирался использовать ритуальную алхимическую трансфигурацию, чтобы испортить или трансформировать подпорку, что было бы лазейкой в определении исходных чар Импервиус. Не знаю, сработало ли бы это, но это вполне могло бы добиться желаемого, — он резко втянул воздух. — О. Теперь я понимаю, почему он строил деревянные макеты. Он сам не знал, сработает ли это. Но он собирался разобраться, как сделать это. С учётом состояния тех макетов, он был недалеко от своей эврики.