Одного поля ягоды (ЛП) - "babylonsheep"

— Это очевидный недостаток, — заметил Том. — Нет никакой гарантии, что вспомогательные хранители почувствуют себя обязанными защищать тайну или будут рады тому, что Хранитель Тайны вмешивается в их воспоминания ради собственной выгоды.

— Полагаю, стратегия заключается в выборе достаточно скрытого знания, чтобы наложить на него Фиделиус, — сказал Нотт. — Это снижает потенциальное число «вспомогательных» или второстепенных хранителей. Тем не менее они не могут передать его через наиболее распространённые средства коммуникации, и это является достаточной защитой для большинства людей.

— Чем больше я об этом слушаю, тем более бесполезными кажутся чары Фиделиуса, — заметил Том. — Любой вспомогательный хранитель, обнаруживший, что факт, который он знал вчера, на следующий день превращается в неописуемое знание, поймёт, что кто-то посчитал этот факт слишком важным, опасным или ценным, чтобы открыто о нём говорить. Разве это не будет способствовать тщательному рассмотрению? Толике любопытства? Секреты не хранят и не защищают беспричинно. Скажи мне, Нотт, обычно ли для волшебников накладывать чары Фиделиуса ни по какой другой причине, кроме собственного развлечения?

— Нет, — признал Нотт. — Никогда. Это мудрёная магия, дьявольски сложная. Если заклинатель и его Хранитель ошибутся или дрогнут в своём намерении или решимости, они размозжат свою память так, что она не будет подлежать восстановлению. Это глубокое понятие, гораздо сложнее учебников, потому что это магия души. Она заодно задевает разум непричастных прохожих, потому что предаёт знания из их разума в самую душу Хранителя.

— Тогда, полагаешь ли ты, — размышлял Том, — если бы мы были вспомогательными хранителями, обязаны ли мы были бы увидеть адрес, спрятанный Фиделиусом? Сова, отправленная нами, не найдёт его, но, уверен, ничто не остановит нас от визита. Если это секрет, который достоин сохранения, то, очевидно, не стоит ли его расследовать? Чары Фиделиуса не накладывают без причины.

— Ты предлагаешь, Риддл, посетить дом человека, который разбивается в лепёшку, чтобы защитить свою личность и частную жизнь? — сказал Нотт с приходящей в его голос дрожью. — Ты с ума сошёл?

— Нет, не сошёл, — сказал Том. — А я необычный волшебник. Пошли, Нотт, если они ставят такую защиту, они начинают подозревать, что под прицелом. Прошли дни простофиль. Мы тоже можем провести небольшое расследование. Просто взгляд-другой, никто нас даже не заметит. А потом мы можем вернуться в Хогсмид.

— Это ужасная идея, — пробормотал Нотт. — Я уже вижу, как всё может пойти в тартарары. Агх. Подожди минуту, Риддл.

С хлопком аппарации Нотт исчез из совятни поместья и вскоре снова появился, держа в руках свёрток тяжёлой тёмной ткани:

— Вот, плащи и шарфы. Накрой свою мантию Хогвартса, все на Островах тут же узнáют герб факультета. Надень капюшон и завяжи шарф на лице. Используй заклинание приклеивания, если нужно, чтобы никто не мог сорвать его с тебя, — когда Том подчинился, Нотт прикрыл собственную форму плащом с капюшоном, продолжая бормотать себе под нос. — Монтроз… Монтроз, когда я был там в последний раз? Не помню, должно быть, прошли годы… Монтроз, ах да, лето тридцать девятого…

Тебе повезло, что я раньше был в Монтрозе, — сказал Нотт, зачаровывая шарф на своём лице. — Иначе пришлось бы перемещаться по камину на торговую улицу, а их отслеживают. Давай, держись за мою руку. Нет, ты обязан взять её, а не коснуться её. Это не то же самое, что портключ, — да, мне тоже это не нравится, но осмелюсь предположить, расщепление тебе вряд ли понравится больше. Мы должны аппарировать вместе. Держи палочку наготове, мы наложим Дезиллюминационные заклинания на себя в секунду прибытия.

С «поп!» и шквалом приглушённых богохульств они слезли со стоп друг друга на затенённые ряды многоярусных скамеек трибуны. По обе стороны от них и над их головами свистели на ледяном ветру чёрно-белые полотнища балдахина, привязанные к деревянным стойкам. Длинные ряды сидений были пустынны, а поле снаружи было покрыто белым инеем и пустым, и под ногами Тома смятая бумажная обёртка отразилась сухим хрустом.

— Моё самое чёткое воспоминание о Монтрозе — балконная ложа финала Лиги в 1939 году, «Сороки» против «Торнадо». Розье попросил ложу на квиддиче в качестве подарка на прошедший день рождения, а не обед и торт дома, как нормальный человек. Поэтому я и помню её достаточно хорошо, чтобы аппарировать. Тут не должно быть никого. Но всё равно лучше быть осторожным, — Нотт приложил кончик палочки к своей голове в капюшоне, призвав Дезиллюминационное заклинание на самого себя. — Нам придётся пройтись к торговой улице, а оттуда начинается Эскуотер-роуд. Вся деревня находится под чарами расширения, присоединившись к магловскому городу.

Том и Нотт съехали вниз по винтовой лестнице с обдуваемой ветром ложи наверху к фойе стадиона, выдолбленного под полем для квиддича. Том заметил рунический ряд, указывающий на то, что лестница может вращаться, чтобы пассажирам не приходилось тратить силы на спуск, но в данный момент чары были спокойны, предположительно потому, что матч не проводился. На подземном уровне широкие колонны поднимались для поддержки потолка, разделявшие фойе на разные входы, ведущие к секциям мест: премиум-ложа, галерея «Сорок», места эконом-класса. Том с любопытством провёл по вырезанной руне в основании массивной деревянной колонны.

— Интересно, — заметил он. — Эта выглядит свежей по отношению к руническим фразам снизу. Края острые, а не побитые погодой, как всё остальное. Дагаз.{?}[ᛞ] Иллюминация и открытие. Они обновляют стадион, ты не знаешь?

— Если муниципалитет занимался реновацией, то работа была проделана скупо, — прошептал Нотт. — Есть более чистые способы, чтобы изучить исходные чары, чем вырезать руны проявления поверх них. Придётся прописывать ещё строку-две, чтобы заново спрятать руны, когда реновация закончится, и дополнительной сложностью станет убедиться, что руны не будут противоречить друг другу. Оставлять руны раскрытыми — всё равно что не заправить рубашку. Беспричинно халтурная работа без внимания к деталям. Надеюсь, экономия того стоила.

Поздним утром деревня Монтроз являла радостный образ, полный рядов чистых домов в тюдорском стиле с острыми угловатыми крышами и открытыми балками. Скорость жизни была заметно менее неистовой, чем в Косом переулке, главном торговом районе Волшебной Британии. Ей не хватало открытой коммерциализации торговой площади Хогсмида, где каждый дюйм фасадов по дороге от ворот Хогвартса был превращён в пёстрые витрины дорогих сладостей и бесполезных безделушек. Цветочные ящики окон второго этажа деревенских домов были увиты капающими росой цветками, и соседи приветствовали друг друга через мощёную улицу. Певчие пташки чирикали, а зачарованные мётлы смахивали опавшую листву с крылец, но Том не удостоил эту сцену больше, чем одним беглым взглядом. Он был слишком занят поиском дома с табличкой «Номер восемь», которую в итоге нашёл, когда увидел один дом в ряду, чей оконный ящик был полон мёртвых цветов и подрезанных стеблей.

Номер восемь выглядел так же, как другие дома, по форме и размеру, но его парадное крыльцо было покрыто грязными следами, а вид из переднего большого окна был скрыт светонепроницаемыми шторами изнутри. С приятным возбуждением, бурлящим в его венах, Том постарался подняться по ступенькам и изучить дверь, но Нотт оттянул его назад с шипением.

— Подожди, Ри… — Нотт оборвал себя. Он взглянул на свою руку, на которую был надет фамильный перстень, и снял его, надёжно спрятав где-то во внутреннем кармане мантии. — Значит, отсюда никаких имён. Постой там минуту.

— Зачем? Мы всё ещё дезиллюминированы, никто не увидит нас!

— Дезиллюминированы, да, но и материальны. Ты можешь запустить сигнализацию, реагирующую на давление, если они такую установили, — сказал Нотт, стоя посреди улицы, он вытащил палочку и покрутил ею над парадной дверью и крыльцом. — Ревелио. Ревелио инкантато. Апарекиум.