Одного поля ягоды (ЛП) - "babylonsheep"

— Мы можем сравнить ответы? — спросила Гермиона, глухая к разговору, продолжавшемуся на другой половине стола. — Ты должен был достигнуть определённого прогресса с ними. Я не смогла ответить на вопрос о состояниях изменённой материи и их отношении к состоянию небытия. Какие книги ты использовал в качестве источника?

— Удобно или нет, нет никакого смысла в том, чтобы юные девушки добровольно занимались такой грязной работой, — сказала миссис Риддл. Она покачала головой и добавила. — Другое дело, если бы все они были девушками из исправительных учреждений — вот те должны быть счастливы, что им дали работу без предварительных рекомендаций. Но мужчина на радио опросил одну рабочую девушку, и она был из хорошей семьи! С нежными девушками надо обращаться нежно.

— Заводы платят достойную зарплату, — заметила миссис Грейнджер. — А возможность заработать и послужить своей стране — твёрдая гарантия для юной леди: она может достойно зарабатывать, не полагаясь на поблажки хорошей семьи. Дар независимости — это то, что большинство этих девушек никогда не получали.

— По моему авторитетному мнению, я не вижу более достойной награды для правильно воспитанной девочки, — парировала миссис Риддл, — чем хорошая семья.

Она взглянула на Тома, который тихо шептал на ухо Гермионы, не желая, чтобы подслушали, как они обсуждают магические темы:

— За дополнительные вопросы, если мы говорим про экзамен, не снимут баллы, если ты пропустишь их — ты всё ещё можешь получить идеальные сто процентов без них. И, нет, ты не найдёшь ответ в «Продвинутой трансфигурации». Да, я знаю, что это официальный учебник — смысл дополнительных заданий в том, чтобы побудить более глубокое понимание, чем основы обычного колдовства. Я могу посоветовать тебе такие книги…

Гермиона прижалась ближе, её взгляд пылал. Том заметил паузу в фоновом разговоре, за которым последовало внимание бабушки — и вскоре миссис Грейнджер — к нему и Гермионе. Он одарил двух наблюдательниц быстрой, понимающей улыбкой.

Он наклонил голову, подняв руку, чтобы заправить локон волос Гермионы за её ухо, и пробормотал:

— Попробуй «Перенос субстанции» Уайлдсмита или «Апокриф материальности» Растрика. Последняя — чистое академическое теоретизирование, но логика в ней здравая. Недостаток в том, что тебе для неё нужна будет записка от Дамблдора. И она не была закончена — Растрик так и не нашёл способа применить свою теорию в практической работе. Они составили книгу по его заметкам, и последние слова указывают на то, что он умер от несчастного случая, испарив себя.

У Гермионы спёрло дыхание:

— Это кажется опасной книгой, Том.

— Это просто книга, — сказал Том. — И некоторые книги стоят опасности, ты не согласна?

Гермиона тихонько рассмеялась. Их ноги соприкоснулись под столом. Том провёл своими костяшками пальцев по колену Гермионы в чулке, довольный, что она не отбила его руку в ту же секунду.

Миссис Грейнджер первая разорвала зрительный контакт, и её разговор с миссис Риддл продолжился, хотя и на другую тему. Десерт был съеден, трапеза подошла к концу, и неминуемый отъезд Грейнджеров надвигался с каждым часом. Окончание трапезы ознаменовалось появлением горничной с парой пальто, принесённых из гардеробной.

— Гермиона, — сказала миссис Грейнджер, почти сдавшимся голосом, — ты уверена, что хочешь остаться здесь? Риддлы были очень добры и забронировали нам купе в поезде до Лондона. Нет никаких неудобств в том, чтобы ты присоединилась к нам — ты можешь провести остаток каникул дома. Роджер будет достаточно близко, чтобы навестить нас в выходные. Тиндаллы живут в Уэйбридже, это совсем недалеко от Лондона.

Выражение лица Гермионы сменилось от академического восторга сияющих глаз к замешательству и затем к сомнению.

— Я закончил свой реферат по трансфигурации. И по защите от Тёмных искусств, и по заклинаниям тоже, — прошептал Том, решив, что тишина слишком затянулась. — Источники выписаны в алфавитном порядке, всё, как любят профессора. Он в моей комнате.

— Прости, мама, но наши экзамены всего лишь через несколько месяцев…

Том улыбнулся, взяв Гермиону за руку, это действие было скрыто за завесой скатерти.

Кто-то мог бы счесть это актом недобросовестного намерения Тома — уговаривать Гермиону именно таким образом. Такая мысль пришла Тому в голову, но он тут же отмахнулся от неё. Это не могло быть злонамеренным поступком, если не было ни причинения вреда, ни намерения его причинить.

Он хотел помочь Гермионе.

Да, было естественно — как и во всех предпринимаемых им действиях, — что там была небольшая доля следования собственным интересам: он предпочитал держать Гермиону под рукой, и не было ничего, что ему нравилось бы больше, чем проскальзывать в кровать холодным зимним вечером и находить одеяла, подогретые приятным теплом мягкой плоти, и сладко пахнущее тело. Заклинания не были тем же самым, как движущийся волшебный портрет, который не смеет и надеяться воспроизвести истинную сущность самого волшебника, даже если их внешность и манеры будут одинаковыми.

В следующие несколько дней Том познал полный спектр меняющегося настроения Гермионы. Оно колебалось от тревожности, до страданий от чувства вины, до странной и невыразимой смеси жалости к себе и меланхолии. Он старался не смотреть — Том уважал чувство уединения Гермионы, хотя сам не понимал её причудливой одержимости этим. Это было таким же неудобством, как и то, что Гермиона требовала уединения, когда переодевалась ко сну.

(Он попробовал принести свою ночную рубашку и одежду для сна в её комнату с ожиданием, что им стоит научиться держать вещи вместе и делить одну комнату, но Гермиона взвизгнула и вытолкала его, стоило ему расстегнуть первые несколько пуговиц. Она была потрясающе грубой. Он бы никогда не помыслил обращаться с Гермионой с такой неучтивостью и, нет, следы, которые он оставил на её горле и ключицах в своём исступлении не считаются).

Обычно Тома мало заботило, нравился ли он людям и одобряют ли они его. Их мнения были неуместны, их взгляды — зашоренными, их принципы — самоограничивающими, и тем самым у них не было никакого влияния на то, что Том хотел и как действовал. Но сдержанность Гермионы сбивала его с толку. Он чувствовал, что Гермиона должна наслаждаться его обществом, ведь он специально старался узнать, какие прикосновения успокаивают её, а какие заставляют разразиться спонтанным хихиканьем. Всё это было частью его процедуры «доведения до необходимого уровня», которая давала большой успех при дрессировке акромантула.

Горничные, когда к ним обращались за советом, не помогали.

— Она успокоится через неделю или около, — сказала ему первая горничная. — Не волнуйтесь, сэр. Ничё, только обычные женские муки, думаю. Это хорошо. Вашей бабушке будет приятно знать, что вы двое принимаете нужные меры предосторожности-с, — она ему подмигнула и продолжила. — Она, конечно, ждёт, что семья станет больше. Но, если говорить прямо, сэр, она рассчитывает на предупреждение, когда вы к этому придёте.

— Меры предосторожности, — повторил Том с бесстрастным выражением лица. — А. Да. Эти «меры».

— У аптекаря в Исингволде{?}[Торговый городок в Северном Йоркшире] хорошая репутация, что касается…

— Спасибо, Фрэнсис, — быстро сказал Том. — Можешь идти.

Вряд ли это было конструктивно, поэтому Том подождал удобного случая, чтобы спросить Гермиону, однажды поздно вечером, когда они улеглись спать, закончив послеобеденное повторение уроков.

— Я не больна, — сказала Гермиона, вынимая пару красных резиновых грелок из кровати — горничная оставляла их в последние несколько дней, уверенная, что Гермиона страдала от женских недугов. — Я просто… волнуюсь.

— О чём? — спросил Том. Он потянулся и зевнул, выглядя при этом очень естественно и совсем не так, как если бы он выискивал информацию. — Об экзаменах? Ты набрала все баллы за пробный вариант. Не сказать, что это сложно, когда ты научишься как расшифровывать структуру экзамена. «Оцените», «определите», «изучите» и «сравните» — когда ты знаешь, как они формулируют вопросы, ответы просты.