Одного поля ягоды (ЛП) - "babylonsheep"
Поскольку это его отца выслали, а не его, Том не испытывал особого сочувствия к мужчине. Его опыт показал, что было нетрудно избежать лечения. Если человек просто притворится, что ему не требуется лечение, его необходимость никогда не будет обсуждаться. Если, однако, человек был не в состоянии выполнить такую простую задачу и выглядеть убедительно — тогда он заслужил, что получил.
К его ужасу, Гермиона и Роджер Тиндалл не понимали этого и клевали его на протяжении всего завтрака.
— Какого рода недуг беспокоит его? Боевой дух всегда помогает с такими вещами. Ты мог бы пойти на экскурсию в монастырь Монктона, это недалеко от Харрогита. Каждую среду вечером они устраивают групповые спевки для выздоравливающих солдат, находящихся в отпуске по уходу за больными, так мне сказала одна из гостий с твоей вечеринки.
— Том, хочешь навестить его до начала семестра?
— Как это прискорбно — твоя семья обратилась за советом к поверенному?
— Я могу пойти с тобой, если захочешь!
— Нельзя оставлять его в изоляции, или он станет симулировать. Всё в голове, понимаешь.
Том был благодарен горничной, когда она прошептала миссис Риддл, что автомобиль подъехал ко входу и готов отвезти гостей на вокзал. Это было тактичным напоминанием, что всем стоило заканчивать с едой, а не донимать Тома вопросами.
Сущая наглость — лезть в чужие личные дела за обеденным столом без малейшей доли приличия. Это было вершиной дурных манер, и эффект усиливался их неосведомлённостью о собственных проступках. Человек, которого допрашивают в его собственном доме? Этого нельзя было вынести!
Возмутительно.
Гермиону, конечно, не в чем было винить. Это всё Роджер Тиндалл — зачинщик всех проблем Тома. Том полноправно обвинял его в какой-то таинственной ситуации, которая произошла между Тиндаллом и Гермионой вечером накануне. Гермиона вела себя неловко с парнем за завтраком, будто ей причиняла боль даже мысль остаться с ним наедине слишком надолго.
Во имя приличия Том наблюдал за процедурой отъезда на расстоянии. Пальто, шарфы и зонтики были принесены и распределены между их владельцам. Были розданы газеты, а также упакованные ланчи с холодными сэндвичами с говядиной и маленькими сладостями с вечеринки, завёрнутые в прочную коричневую бумагу и перевязанные шпагатом. Затем последовал обмен визитными карточками, последнее прощание, шквал поцелуев в щёки.
Спрятавшись за декоративной цветочной композицией, Том слушал, как Роджер прощается.
— …Если ты будешь писать мне на адрес кабинета департамента, письма будут доставлены срочной почтой. Но цензоры открывают и читают всё, что получают, поэтому тебе нельзя писать что-то требующее слишком бережного обращения, — сказал Роджер.
— Они подвергают цензуре и исходящую почту?
— О, без вопросов. Я бы сказал, что они слишком старательны с ней, — Роджер рассмеялся и продолжил. — Ты же закончишь в июне? Тебе стоит вернуться в Лондон после выпуска. У тебя светлый ум, я бы не хотел, чтобы он пропадал зря. Я бы за тебя поручился, разумеется, и мой дедушка тоже. Мы могли бы подумать о том, чтобы ты начала со стажировки секретаря в департаменте — это не так уж много, работа в правительстве далеко не роскошная, если ты отчаянно нуждаешься в деньгах, но всё же это жизненно важная профессия. Хорошие льготы, не нужно беспокоиться о подсчёте продовольственных талонов, и ты будешь обеспечена всем необходимым, когда война закончится.
— Не знаю, Роджер, — сказала Гермиона, и её голос немного задрожал от неуверенности. — Я пока ещё не решила.
— Поверь, я бы не хотел, чтобы ты тратила время на подачу чая и письмо под диктовку, — сказал Роджер, похлопав Гермиону по плечу. — Увидимся летом, хорошо? Береги себя и не падай духом, Гермиона.
Роджер оставил чинный поцелуй воздухе возле её щеки, прошептав последние слова слишком тихо, чтобы Том мог услышать их. Гермиона приняла это с жёсткой осанкой, когда Роджер наклонился, а потом отодвинулся, повернувшись к горничной за своим пальто.
Тиндаллы удалились, Гермиона и миссис Риддл помахали им с крыльца, держа в руках платочки. Мотор поехал вниз по холму, звуки двигателя вскоре растворились в стене утреннего тумана, влажной дымке, которая смешивалась с непрекращающейся зимней моросью.
Том вышел из-за цветочной композиции:
— Я всё ещё не знаю, что ты находишь в нём.
Гермиона нахмурилась, но не показалась слишком обиженной заявлением Тома:
— Он хороший человек, Том.
— Несмотря на форму и блестящие погоны, он канцелярская крыса. Он не настоящий герой войны.
— Ты хочешь сказать, что только герои войны заслуживают восхищения? — брюзгливо сказала Гермиона. — Это ограничивает мой социальный круг до… майора Тиндалла и моего папы.
— Пока, — сказал Том, беря её за руку и провожая её наверх к их комнатам. — В любом случае, что он может предложить? «Жизненно важную профессию»? Дополнительные пайки? Пф. Мы с тобой оба знаем, что ты можешь добиться большего, чем просто остепениться.
Грейнджеры остались до ланча, лёгкого приёма пищи, состоящего из вчерашнего мяса с гарниром из печёных яиц{?}[coddled eggs — яйца, печённые в духовке со сливками, на водяной бане (чем-то похоже на пашот)] и картофеля gratiné{?}[(фр.) гратен]. К ансамблю подавалось такое же лёгкое белое вино и, наконец, десерт из ассортимента почищенных фруктов из теплицы, глазированных ликёрным сиропом и посыпанных сахарной пудрой. Миссис Риддл с огромным усердием разъясняла мельчайшие детали меню ланча, щедро приправляя это французскими терминами.
— Мясной соус — классический demi-glace{?}[(фр.) демигляс], любимый Томаса. Здесь мы его готовим, как положено, с обрезками жаркого, а не с этой отвратительной современной готовой белибердой с завода. Подливкой из пакета. «Боврил»{?}[Торговая марка концентрата бульона из говядины], — миссис Риддл высокомерно фыркнула от упоминания названия. — Нет ничего плохого от небольшой чашечки бульона из говядины в поезде в холодный день, но я отказывают подавать это на свой стол, а гостям? Никогда. Война может заставить нас снизить ожидания, но она не увидит, как я снижаю свои стандарты.
Разговор перетёк к другим минимальным стандартам, которые миссис Риддл сохранила в своём доме, а именно жилищным условиям, поддерживаемым для членов семьи и предлагаемым личным гостям. Она не преминула продемонстрировать, как ухоженно выглядят Том и Гермиона. Бабушка Тома узнала о том, что Том спал в подвале Грейнджеров в прошлые лета — неважно, что большинство семей Лондона спали под землёй во время воздушных налётов, — и каким-то образом расценила это плохой оценкой против способностей и компетентности миссис Грейнджер как хозяйки.
— Посмотрите на их здоровый цвет лица, — сказала миссис Риддл, кивнув на Тома, который, предпочитая слушать Гермиону, научился отводить ей роль фонового шума. — Их здоровый аппетит! Это всё свежий воздух и место вокруг. В городе такого нет. Все в Лондоне должны быть набиты локтем к локтю, мы слышали все эти ужасающие истории по радиоприёмнику. Оружейницы вынуждены делить крошечные комнаты рядом с заводом, никакой приватности, кроме простыни, развешанной на крючках между кроватями. Как ужасно звучат их условия.
— Со всем временем, потраченном на подготовку к вечеринке, — сказала ему Гермиона тихим голосом. Она всегда была уважительной во время трапез, но её взгляд, как и Тома, тоже стекленел от отсутствия интереса, когда чувства миссис Риддл были оскорблены чем-то слишком необычным или слишком новым, чтобы соответствовать её стандартам. — Я не успела закончить несколько рефератов, которые учителя задали на каникулы. Они сказали, что если я отвечу на дополнительные вопросы, то они проверят их по стандартам критериев экзаменаторов.
— Это позволяет сэкономить время на поездках на работу и убрать с дорог транспортные средства, не являющиеся необходимыми, — заметил доктор Грейнджер. — Многие жизни были спасены благодаря тому, что машине скорой помощи не пришлось ждать, пока коммерческий грузовик разгрузит свой груз.
