Одного поля ягоды (ЛП) - "babylonsheep"

Том отказался покидать Лондон ради дома его бабушки и дедушки в Йоркшире. Миссис Риддл не смогла его принудить, пока поверенный завершал усыновление, переводя статус Тома из подопечного Короны в их распоряжение, бенефициаром наравне с их собственным сыном, существование которого миссис Риддл изо всех сил старалась не признавать в случайных разговорах.

Дом Грейнджеров использовался как межфронтовая полоса, нейтральные земли, где две спорящие стороны могли встретиться с таким взаимным радушием, на которое каждая из сторон была бы способна.

И они встречались: каждые выходные миссис Риддл садилась на поезд на юг от Йорка, снимала комнату в первоклассном отеле и приходила на чай к Грейнджерам или приглашала Грейнджеров — и Тома — в чайную комнату своего отеля, где она снова и снова допрашивала Тома о его детстве, уровне образования, пыталась умаслить его, чтобы он переехал в родовое гнездо Риддлов в пригороде Йоркшира. Не то чтобы она пыталась подкупить Тома щенком, только отнятым от матери, или пони с завязанным бантиком, но Гермиона чувствовала, что если бы это сработало, то миссис Риддл бы предложила.

Однако, миссис Риддл твёрдо стояла на одном: бумажная волокита закончится к октябрю, официальный адрес Тома будет раз и навсегда установлен, и поэтому она рассчитывала, что он приедет к ним на рождественские каникулы, а затем и на летние тоже.

Том рассердился, и разговор зашёл в тупик.

— Школа разрешает ученикам оставаться на Рождество, — сказал Том через стол от Мэри Риддл. — Профессора организуют праздничный ужин, и никто не пропускает праздничные мероприятия.

— Ах, — сказала миссис Риддл, помешивая чай небрежным взмахом запястья, серебряная лопасть чайной ложечки ни разу не звякнула о стенку чашки. — Я написала профессору, ответственному за зачисление учеников. Настоятельница дала мне адрес этого профессора Дамбертона, мужчины, который принёс предложение о стипендии, — он заверил меня, что сделает всё возможное, чтобы доставить тебя на школьный вокзал в декабре.

— Прошу прощения, — сказал Том напряжённым голосом. — Вы писали Дамблдору?

— Да, дорогой, не отставай, — ответила миссис Риддл. — Более того, он показался достаточно разумным малым: он был счастлив услышать новость о том, что ты покинул этот ужасный сиротский приют и воссоединился со своей настоящей семьёй. Семейный человек, как я поняла, — решительно заявила она. — Нам действительно не хватает мужчин, как он, в наше время.

Том скорчил гримасу, будто размышляя над обоснованиями спора со своей бабушкой в общественном месте. Гермиона знала, что Том так никогда и не полюбил Дамблдора с первой их встречи. Она также знала, что Дамблдор не женат, у него нет детей, и за все годы обучения в Хогвартсе он не проявлял никаких романтических наклонностей, ни магических или магловских, ни британских или более экзотических.

Как бы сильно Тому это ни не нравилось, Гермиона была рада, что профессор Дамблдор ответил: многие волшебники пропускали почту, присланную в магловской манере, и никогда не прикладывали усилий, чтобы таким же образом на неё ответить. Учитывая, что миссис Риддл не упомянула о сове, прилетевшей в окно её гостиной, Гермиона решила, что ответ был направлен обычным письмом с почтовой маркой. Это свидетельствовало не только о сострадании профессора к магловским чувствам, но и о его активном интересе к личным делам Тома.

Гермионе не нравилось безразличное отношение профессоров Хогвартса к безопасности учеников во время эвакуации в Лондоне, последовавшей за воздушными бомбардировками. Профессор Дамблдор был одним из учителей, кто в этом плане разочаровал Тома до такой степени, что Том больше не принимал его советов, когда они относились к школьной работе и учёбе. Но она понимала — к неудовольствию Тома, бесспорно, — что привлечение внимания Дамблдора означает, что все тайные планы Тома по «избавлению» от миссис Риддл придётся оставить навсегда.

(Она не знала, до какой степени сарказм, присущий Тому, приходился на то его замечание, но Том был способен на многое в момент сильного увлечения, и ничто не вызывало в нём такой страсти — в чрезмерной, реакционной манере, — как когда ему указывали, что делать беловолосые старцы.)

— Я приеду навестить тебя на каникулах, — добавила Гермиона, глядя на Тома, миссис Риддл, а затем на маму, которая в силу необходимости была вынуждена играть роль посредника, как и она сама. — Если Вы примете меня, разумеется.

Было поразительно, насколько одновременно похожи и непохожи они были: Том был на несколько десятилетий младше Мэри Риддл, с тёмными глазами и волосами, мягкими подбородком и щеками, которые растворялись в более острых линиях настоящего взросления, пышущий энергией юности, с тонким гулом магии, исходящим из его глаз и кончиков пальцев, когда он чувствовал себя особенно разъярённым. Миссис Мэри Риддл была худой и с прямой спиной, бледной кожей, больше походившей на пергамент, и седыми волосами. Она была скованной и лощёной, как манекен в универмаге, — и она была щеголеватой, судя по параду мехов и драгоценностей, которые она надевала на чай и ужин каждые выходные.

Но, как и Том Риддл, миссис Мэри Риддл обладала некой властной уверенностью, присущей всем, кто бóльшую часть жизни привык, что ему подчинялись и не подвергали сомнению, кто редко, если вообще когда-либо, сталкивался с доказательствами собственных недостатков. В них укоренилась уверенность, что виновата скорее вселенная, чем они сами.

Поэтому, конечно, им было тяжело соглашаться в чём-либо и приходить к чему-либо, и Гермионе приходилось встревать и принуждать их к компромиссу.

— Кажется, я припоминаю, что для меня выделена комната, — сказал Том, наклонив голову в сторону бабушки. — Насколько трудно было бы установить там выдвижную кровать{?}[Спальное место на колёсиках, которое задвигается под основную кровать. Часто использовалось прислугой и днём задвигалось под хозяйскую кровать.]? Если у Вас нет свободного места, уверен, Гермиона не будет против разделить её со мной, как Вам будет удобнее.

Гермиона пнула Тома под столом, что заставило его поморщиться и злобно посмотреть на неё:

— Том всего лишь шутит — разумеется, отдельная комната была бы самым правильным решением, — быстро сказала Гермиона, сдерживая нервный смех. — Также я знаю, что Том всю ночь читает в кровати и никогда не выключает свет, поэтому я бы всё равно не хотела делить с ним комнату. Даже если он достаточно любезен, чтобы это предложить.

Губы Тома искривила лёгкая улыбка:

— По крайней мере, я не разговариваю во сне, — парировал он.

— Это было один раз!

— И ты так и не сказала мне, о чём это было.

— Ну, ты никогда и не узнаешь, вот и всё.

— Посмотрим, — начал Том, пока их не прервали.

Миссис Риддл прочистила горло:

— Гермиона, дорогая, если ты проследишь, что Том прибудет на станцию в нужное время и в нужное место, ты можешь выбрать из всех наших свободных комнат. У нас есть дюжина гостевых блоков, а ещё библиотека. Твоя матушка рассказала, как сильно ты любишь читать: мы едва ли пользуемся библиотекой сами, поэтому ты сможешь использовать её, как пожелаешь. Ты даже можешь выбрать новые поступления, если захочешь, — мой свёкор был заинтересован в покупке первых изданий, но с тех пор коллекция стояла нетронутой.

— Гермиона слишком умна, чтобы повестись на это…

— Первые издания? — с нетерпением спросила Гермиона. — О, я просто не могу дождаться, чтобы прочитать их, миссис Риддл.

Том проворчал себе под нос, вероятно, думая о том, что его приговорили к более низкому кругу ада, чем «пригородное чистилище», которым он называл жизнь с Грейнджерами. Чистилище было одним из излишне театральных преувеличений Тома, потому что мама и папа всегда старались быть к нему доброжелательными и не ожидали, что он возьмёт на себя какую-либо работу по дому, кроме смены постельного белья, складывания грязного белья в корзину и уборки за собой в ванной — то, что должны были делать ученики, живущие в Хогвартсе.