Линда Лафферти - Проклятие Батори
У Бетси опустились руки.
– Ничего, Дейзи, ничего. Смотри на меня, – проговорила она, взяв ее за плечи. – Смотри на меня! Спокойно. Дыши носом, как будто следишь за дыханием при ярком свете. Смотри, как воздух входит, как он выходит…
Джон пододвинул кресло, и, взяв за локоть Дейзи, усадил ее. Бетси взяла девушку за руку.
– Продолжай, Дейзи. Вдох – выдох. Дыши носом, следи за дыханием. Не думай больше ни о чем. Вдох… выдох. Вдох… выдох.
Девочка ловила воздух ртом, отчаянно пытаясь вдохнуть. Ее глаза смотрели на психолога, прося помощи. Несколько лет назад Бетси видела, как чей-то ребенок чуть не захлебнулся в плавательном бассейне, и когда она нырнула, чтобы спасти барахтающуюся девочку, выпученные от страха глаза смотрели вот так же, как сейчас у Дейзи.
Не отрывая глаз, Бетси нагнулась поближе к девочке.
Джон принес воды в бумажном стаканчике и протянул Дейзи.
Бетси покачала головой:
– Не сейчас, – и посмотрела на оставленную на полу «Красную книгу».
Через пять минут Дейзи уже свободно дышала, ее грудь ритмично вздымалась.
– Все прошло, да? – спросила Бетси. – Тебе лучше?
Дейзи кивнула, все еще сосредоточенная на своем дыхании.
– Тебе нужно домой. Мы отвезем тебя.
– НЕТ! – вскрикнула девочка. – Не сейчас! Нет!
– Хорошо, хорошо. – Бетси снова взяла ее за руку. – Не сейчас. Успокойся. Дейзи, ты ведь хотела о чем-то со мною поговорить?
– Да. Да.
– Хорошо. Когда ты почувствуешь, что готова, мы займемся…
– Бетси, сейчас не подходящее время, чтобы прекратить наши встречи. У меня сейчас очень интенсивные сновидения.
– Записывай их. Мы все обсудим, когда я вернусь…
– Вы не можете сейчас меня бросить! – закричала Дейзи. – Просто не можете!
Бетси вздохнула. Она почувствовала, как вспотела рука девушки, ощутила панику в ее неровном дыхании.
Конечно, пациенты думают, что всегда все делается для них, потому что анализ убеждает их в этом. Весь их опыт, сны и мысли – это пища для анализа.
И тут Бетси позволила себе эгоистическую мысль:
«А теперь я позабочусь о себе, а не о пациентах. У меня мама пропала в Словакии. Это мой кошмар».
От пациентов придется как-то отделаться, но осторожно.
– Я собираюсь на несколько недель уехать. Но когда вернусь, обещаю…
– На несколько недель? Погодите, вы же говорили, что всего на две недели. Уже плохо, – в ужасе проговорила Дейзи.
– Дейзи, мне нужно отлучиться по семейным обстоятельствам.
– А что случилось?
– Нужно кое-чем заняться, – мягко ответила Бетси. – Причем у меня нет выбора. Я просто должна уехать.
– Может быть, нам надо на всякий случай погадать на «И цзине»? У меня какое-то жуткое предчувствие, – сказала Дейзи. – Вам что-то угрожает. Я уверена в этом.
Глава 25
Большой зал Чахтицкого замка
18 декабря 1610 года
Одурманенный карлик принес монеты. Когда он приблизился, в неровном свете факела заблестели слюни у него на губах. Он шумно дышал, разевая рот, как выброшенная на берег рыба.
Для ведьмы Дарвулии это было именно то, что надо, – рыба. Его глаза замечали только движения, но не чувства. При выполнении поручений графини он не испытывал ни сострадания, ни радости, ни печали. Но это была не его вина. В отличие от незнакомца в темном капюшоне, учившего графиню новым «играм» в подземелье, Физко был таким, каким родился, – дурачком.
Графиня выбрала три серебряных талера.
– Илона Йо – положи их в огонь, – велела она. – Дорка и Гедвика, приведите воровку. Она понесет наказание, чтобы было неповадно воровать снова.
Илона Йо, кормилица детей графини, которые все уже выросли и обзавелись собственными семьями, – сделала как было велено. Оранжевые угли зашипели, и сверкание монет затмило их свечение.
Дорка принесла скелет девушки с измазанным сажей лицом.
Виду держали взаперти в подземелье замка.
Перед заключением ей дали несколько обугленных палочек – скорее для того, чтобы отгонять крыс, а не для согрева. Она держала свое бледное лицо ближе к теплу, отчего на губах вздулись пузыри.
Теперь, когда ее вели мимо плотно столпившихся слуг, Зузана схватила ее за руку и стала целовать пальцы.
– Да благословит тебя Бог, Вида!
Дорка оттащила Виду и толкнула вперед, отчего та растянулась на полу у ног графини.
– Ты обвиняешься в воровстве, – проговорила графиня Батори, взирая сверху на девушку. – Что можешь ты сказать в свое оправдание?
– Это правда. Я попробовала гусиный жир – но я ведь умирала с голоду, добрая госпожа.
– Я давала тебе пищу, кров и деньги, чтобы ты заботилась о своей матери, а ты отплатила мне воровством.
– Но я умираю с голоду!
Графиня сделала знак кормилице у огня.
– Принеси мне деньги, расплату для нашей маленькой воровки.
Вида обернулась к Илоне Йо и увидела, как та взяла щипцы, вытащила из углей талеры и положила на металлический поднос. Физко поднял девушку на ноги.
– Дай мне свою руку, воровка, – велела графиня.
Вида в ужасе широко раскрыла глаза.
– Нет, графиня! Не надо!
Вперед вышла Дарвулия, чтобы разжать девушке руку, и позвала на помощь Физко. Подошла Илона Йо с подносом.
– Тебе еще повезло, что она жжет тебе руки, а не рот, – шепнула на ухо Виде Дарвулия. – Прими это наказание, а не то она придумает другое.
Одну за другой Илона Йо взяла щипцами монеты и прижала к правой ладони девушки.
Та взвыла и лишилась чувств от нестерпимой боли. Дымящиеся монеты со звоном упали на каменный пол, и Илона Йо подобрала их.
Запахло горелым мясом.
Идиот-карлик облизнулся, думая, что это источает аромат оленина на вертеле у Броны…
Глава 26
Чахтицкий замок
18 декабря 1610 года
Когда жеребцу затянули подпругу, он встал на дыбы. Мальчик-конюх отскочил в сторону и упал навзничь на солому. Конь тянул веревку, колотя копытами.
Мальчик на четвереньках отполз по разбросанной соломе от смертоносных передних ног.
– Я сам с ним управлюсь, – сказал Янош.
Белый жеребец фыркнул, его розовые ноздри раздулись и покраснели. Он захрапел и оскорбленно заржал на убийственной высокой ноте, ввергнув в трепет юных конюхов.
– Спокойнее, парень, спокойнее, – начал свое дело Янош.
И снова раздалось визгливое ржанье. Другие лошади отскочили назад, натянув протянутую вдоль всей конюшни общую веревку, к которой были привязаны.
Алойз принес кожаную уздечку, с двух кожаных щечных ремней которой свисал тяжелый железный мундштук.
Потрогав холодную изогнутую форму, Янош сказал:
– Нет, подай-ка мне лучше безжелезное оголовье. Надо чтобы он чувствовал мои руки, а не вкус металла.
