Штатский (СИ) - Ра Юрий

— Уже сбегал? Всё нормально?

— Сбегал, дядь Саш! Всё в порядке.

Допрос Александр проводил в сторонке от лагеря. Не хотел лишних глаз, лишних ушей, и вообще, крики допрашиваемого могут повредить нестойкую психику. Раздетый до белья лейтенант не порадовал никакими хитрыми лоскутами в своей одежде, не было на нем и татуировок с эмблемами «СС» или «Бранденбурга». Парамонов не представлял, как они выглядят, но был уверен, что узнает. Краскому приличествует не всякая наколка. «Миша» или «Маша», набитые по юному делу, еще туда-сюда, а вот воровские или всякие черепа, орлы и свастики уже не канают. Увы, наколок не было. Может, ошибся?

— Нет, Александр, не ошибся ты.

— Я что, вслух думаю? Или ты мысли читаешь как ведунья?

— Только что вслух сказал. Не ошибся. — Повторил Алексей. — Мен этот гад с самого начала не понравился. У него взгляд как у тебя. Оценивающий такой, аж противно.

— Ну спасибо за правду.

— Как есть. А когда ты его на понт взял, попросил офицерское удостоверение, меня аж вывернуло. А он ничего, полез доставать. Где он у нас офицеров нашел, падла⁈

— Так понятно, что из недобитков или из немцев. У них только офицерьё и есть. А когда ты заорал по-немецки, как он подскочил! Что ты сказал-то, Александр?

— Велел ему встать и свиньёй обозвал. Практически, это единственное, что знаю. Ну еще «руки вверх», «стоять», «назад». Напугать могу, а допросить — хрена два.

— Подействовало, вон он как подскочил.

— Может, просто от страха? Тебе так заорать, Алексей, ты бы не подпрыгнул? — Засмеялся Василь.

— От страха я бы за лавку держатся или под стол полез. А он по привычке выполнил команду.

— Ладно, мужики, что сделано, то сделано. Наш пациент уже очнулся, постараемся его разговорить. Эй, лейтенант, ты готов отвечать на мои вопросы честно, или сначала тебя отделать как следует?

Глава 13

Калинов мост

Вот тоже непонятно, думал про себя Парамонов, закрепляя обрабатываемую деталь, то есть допрашиваемого в станке, чего они все непременно командирами притворяются? И в книжках про войну, и сейчас вот. Боец Красной армии не имеет никаких документов, пойди его проверь, их тысячи всяких винтиков в машине войны. Без клейм и номеров. Но нет, всяк диверсант коленчатым валом норовит обозваться! Или так легче свои коварные планы осуществлять? Вот у этого какие планы, у кого спросить? И Парамонов засмеялся уже вслух. Нехорошо засмеялся, «лейтенанту» этот смех не понравился.

Станок представлял из себя ствол осинки, нетолстый и несолидный. Такой шашкой не перерубишь, но и плашек на крышу из него не наколоть. А зафиксировать тело, примотанное практически по всей длине — в самый раз. а еще этот стволик мог качаться как качели вместе с примотанным телом на подложенном куске бревнышка.

— Ты чего⁈ Развяжите меня! Как вы смеете так обращаться с командиром!

— Еще скажи, с офицером. Ты ведь офицер?

— Какой, чёрту, офицер? Я командир РККА и разговаривать буду только со старшим по званию. Позовите командира отряда, я отказываюсь с вами разговаривать. А там посмотрим, кто офицер, а кто пойдет под трибунал.

— Какая незадача, — улыбнулся Парамонов, чисто так улыбнулся, по-доброму. Его товарищей аж пробрало от такого несоответствия. — Нет у нас командира. И отряда нет тоже. Всех ты уже видел. Сейчас мы тебя будем пытать, а потом казним. Ты будешь запираться, врать, мы снова будем тебя пытать. И так до того момента, пока не сломаем. Потом ты всё расскажешь, и умрешь. Как тебе такой расклад?

— А есть другие?

— Нет. То есть был вариант развития событий, когда ты нам сразу всё рассказываешь, и умираешь, но он тебе не подходит. Знаешь, почему?

— Почему? — И Парамонов для себя определил, что это уже начало диалога, когда собеседник произносить ожидаемые вопросы.

— А ты пока не веришь, что всё закончилось. Ты думаешь, что так не может быть, тупые коммуняки не могут обыграть умного тебя. Ты решил попритворяться, думая, что тебя берут на испуг. И тут две ошибки. Мы не коммунисты, не красноармейцы, мы штатские люди. Нам незнакомо понятие чести и доблести. Какая доблесть в сборе урожая? А еще мы не пугаем тебя. Просто ты уже взвешен, посчитан и признан негодным. «Мене, мене, текел, упарсин»

А вот тут допрашиваемого пробрало. Он узнал цитату из библии и понял её смысл без подсказки этого мясника.

— Ты же сам один из нас! Что ты забыл рядом с этим быдлом! Они попользуются тобой и выкинут! Сомнут, растопчут и выкинут! Как поступили с нашими родителями! — Кричал он, лежа на осине.

— Ты пошел к немцам. Разве не то же самое они собирались сделать с тобой?

— Зато я мог бы отмстить им! Вам.

— Всё-таки, месть. Понятно. Но я собирался услышать другое. Макайте.

По его команде Василий отпустил свой конец лесины, и сын белогвардейского недобитка, как его определили присутствующие, головой и грудью погрузился в воду. Где-то полминуты он провел в таком состоянии, пуская пузыри, а потом возвращен в воздушный океан по жесту Парамонова.

— Нет, братцы, я так не могу. Как хотите, а лучше давайте его расстреляем, и дело с концом!

— И то верно, председатель. Чего мы, звери дикие что ли! — Начали кивать головами мужики. — Признался человек во всём, так пусть умрет по-божески.

Василий и Алексей споро и с явной готовностью оттащили бревнышко от воды, а их жертва пыталась напоследок надышаться таким вкусным лесным воздухом. Но долго у него это делать не получилось, мокрого и со связанными руками перевертыша отвели подальше в лес. У одного в руках пленный, у второго лопата и винтовка. Мужики вернулись примерно через час после того, как грохнул одинокий выстрел.

А Парамонов рассказывал троим своим подопечным, в чем сознался фальшивый лейтенант, которого никто не пытал, потому как нет нужды знать больше, чем тот уже сказал. Подопечные… А как еще назвать этих людей? Женщина, она хоть и врач, а женщина с образованием, городская да к тому же еще с гуманистическими тараканами в голове. Молоденький боец, он как бы не беспомощнее Генке в своей покорности к жизни и надежде на кого-то умного. А Генка, о да, обстрелянный боец и в лесу скоро как рыба в воде будет. Но пацан пацаном, много ли ума у пятнадцатилетнего юноши?

Кто читал «Молодую гвардию», тот потом осознал, что толком ребята так ничего и не сделали для освобождения родного города. Стали маяком, мерилом комсомольской морали — это да. А с военной точки зрения — ноль. Лучше бы нашли канал связи и снабжали информацией Большую землю. Очень хотелось надеяться Александру, что его юный помощник впитает хотя бы часть даже не военной науки, а правильного подхода к решению задач. Военной наукой в голове Парамонова не пахло, если говорить честно. Только мысли про то, как поступать в конкретной обстановке. Смешно, но от даже стратегических целей себе и обществу не ставил. Не верил в перспективы. Месяц пробегают, уконтропупят с роту немцев — уже здорово!

Ближе к вечеру Парамонов с Василием отправились на разведку по второму разу, из-за пленных в прошлый раз ничего путного выяснить не удалось. Задача: найти расслабленное подразделение врага численностью до взвода, прикинуть возможные пакости. Если найдется эксплуатируемый для переброски резервов мост — подумать над его уничтожением, благо взрывчатку имеют.

Даже вариант самого подрыва был придуман и признан рабочим. Парамонов решил, что правильнее всего закладывать заряд не под опору, а посередине самого длинного пролета, если мост деревянный. А если он капитальный каменный, то не дергаться вообще, там полкило взрывчатки не помогут. Под деревянным мостом он планировал привязать мину с взрывателем от ручной гранаты, а поводок от кольца привязать к ветке или коряге. Если такую преграду увидят проезжающие, то самым естественным желанием будет скинуть в реку или сдвинуть её на край полотна. А тогда пишите письма! Полкило тротила — это сила! Хоть одна машина, а кувыркнется в речку вместе с пролётом.