Штатский (СИ) - Ра Юрий

А потом из тентованного кузова полезли, вернее начали медленно выползать контуженные и раненые пассажиры. Мало и медленно, так что Парамонов изменил свой план и побежал к месту трагедии. Или триумфа — если смотреть с его стороны. На бегу он не стрелял, не целился, что-то подсказывало, что сейчас перед ним несерьёзный противник. На той стороне речки, где засел в засаде Василий, раздались выстрелы из СВТ — товарищ явно видел, в кого стреляет и методично пулял в противника. Сколько прошло секунд с момента взрыва? Парамонов не мог сказать, зато его руки уже подняли винтовку, его ноги присела на одно колено, его глаза нашли живую шевелящуюся цель.

Выстрел! Выстрел! Выстрел! «Четыре! Пять! Шесть! Семь! Не вижу целей, перезарядка!» — командовал себе Александр. Перезарядив оружие, он подбежал вплотную, заскочил на мост и оттуда проконтролировал всех, кого видел. Вонь от тротила, бензиновый запах, еще что-то противное. «Главное, чтоб не вспыхнуло! Мародерка — наше всё!» Стоп, сначала дождаться напарника, Парамонов махнул рукой, подзывая Василия. Его план, заключавшийся во трех словах: «Действуем по обстоятельствам», оказался успешным. Когда прибежал Василь, пожар так и не начался, что не могло не радовать. Примкнув штык, он опустился в упавшей машине и продолжил контроль уже штыком. Живые попадались, в том числе в воде. А потом перестали.

— У меня чисто! Наблюдай подходы!

— Да какое «чисто», ты весь в кровище!

— Это правильная кровь, немецкая. Чисто, значит больше никто не шевелится. Присматривай за дорогой, а я полезное поищу.

Полезное было. Среди него канистра бензина, пара пистолетов-пулеметов МП-40 с запасными магазинами и несколько пачек люгеровских патронов к ним, сало и консервы, свежий нашенский хлеб, винтовочные патроны к «Маузеру», внезапно — наша СВТ… Имущества хватало, двенадцать трупов были богаты на трофеи.

Жалко, столько не унести. Так что часть пришлось кинуть обратно, зря Парамонов корячился, вытаскивая его наверх. Половина канистры тоже пошла в возврат. Остаток Александр взял, чтоб заправлять свою зажигалку. Он каждый день ею пользовался, со страхом ожидая, когда пересохнет бензин. Неделя — это самый край для любой самой замечательной бензиновой зажигалки. А сейчас нормально, пяти литров хватит надолго.

Политые бензином машины моментально и жарко принимаются только в кино. В жизни они разгораются постепенно. Или просто бензина было маловато? Товарищи постояли немного, дождались, что пламя стало неотвратимым и пошли, нагруженные хабаром подальше от чадящего костра на том месте, где раньше был мост. Понятное дело, что его скоро восстановят, но еще одна двенадцатиголовая фашистская падла вычеркнута из списков вермахта навсегда. И один грузовик. И их сапёры будут разбираться с головёшками, нюхая смрад сгоревших камрадов — пусть знают, как воняет война в России.

* * *

В этом году я уже ничего публиковать не буду, отложу книгу на этой оптимистической ноте.

А всех вас, дорогие Читатели, я поздравляю с наступающим Новым годом! Заодно желаю всем, что 2025-й не стал ля всех нас слишком жестким. Мы всякое разжуем, но хотелось бы поберечь зубы для 2026-го. Есть планы дожить и до него.

Глава 14

Удача начинающего пулеметчика

— Это мы удачно сходили на разведку, почаще бы так!

— Да, Александр, хорошо спрацювали. Фрицы с гансами теперь приедут и упрутся в напасть. Понятно, что отремонтируют, только сначала им надо брёвна подобрать да доски, потом всё это сладить, как было. Почитай, два дни уйдёт на починку.

— Два дня, говоришь?

— Так понятно, что за завтра ничего не сделают. Приедет их начальство, посмотрят ущерб, посчитают потребное, а уже потом зачнут строить мост. Что мы порушили, а еще что сгорит, то быстро не сладить. Будут целый день топорами махать.

— Так может тогда им помочь послезавтра?

— Как помочь?

— Выписать отпуск по ранению и смерти их сапёрам. Похулиганить и сбежать отседа.

— А что, можно!

Так у нас с Василием родился очередной план из серии «придем, а там видно будет». Идти нагруженными как два ослика было не очень сподручно, особенно по лесу. Разговаривать в такой позиции — тем более. Зато на привалах да отдышках как раз этим они и занимались — оперативным планированием.

Встречали двух товарищей как героев, никто не ожидал, что разведка принесет такой улов.

— Василий, Александр! Вы опять кого-то повстречали по пути! Генка, помогай людям, снимай с них всё — обвешались как жид на ярмарке, они же сейчас упадут. Ванька, сидора принимай у товарищей.

— Дядь Саш, сколько в этот раз⁈

— Дюжина, и все строевые. Были.

— Вот здорово! С теми, которых вы еще до меня положили, получается, — он зашевелил губами, считая в уме, — тридцать два выходит!

— С тем, который там, — Парамонов мотнул головой в сторону того куска леса, куда свели на расстрел диверсанта, — тридцать три. На пятерых неплохо выходит. А может, еще больше. Вдруг наша закладка под трупом часового сработала как надо?

— Александр, не знаю, как вас по батюшке, — подошла врачиха, — а на пятерых, это на кого? Вас же четверо было без нас с Иваном. — Она уже спокойно воспринимала информацию, что труп часового можно заминировать. Этим было можно всё. Вдова краскома осознавала, что немногие красноармейцы сейчас могут похвастаться таким счетом убитых фашистов.

— Пятеро нас было. Мишка еще. Хороший парень Михаил пал в бою. Он к нам с Генкой пришёл, тоже пятнадцатилетний. Как у Жуля Верна в романе.

И сразу кончились шутки и балаган, все вспомнили: война своё у каждого забирает.

— Ольга Иванна, вот держите, медицинская сумка под руку попала. А то какой вы врач без всякой этой хреновины.

— Большое спасибо вам! Я и правда себя как голая чувствовала без медикаментов.

Парамонов крякнул, кто-то хмыкнул. Война войной, но было заметно, что сейчас практически все представили врачиху голой. А ей хоть бы хны, что значит медицина. Врачи, они все на голову свернутые, ни стыда, ни брезгливости. Их и мудями не напугать, и в гное ковыряются запросто.

Сама женщина сейчас ходила в мужском исподнем, потому как единственное своё платье она постирала и сушила на ветках. Мужики всё время в открытую пялились на такое диво, а Парамонов ничего особенного в этом не находил. Он даже поймал себя на мысли, что обуй эту дамочку в кроссовки, размести пару принтов на одежде — и вполне можно ходить по Москве двадцать первого века, Москва и не такое видала.

Народ за эти дни, да и сам Александр порядком истаскались, и не удивительно — сменной одежи ни у кого нет. Только Ванька молодцом в своей красноармейской форме — сменил гимнастерку на покрепче из запасов отряда — и огурцом. А прочим где прикажете гардероб обновлять? К вечеру на невысказанный вопрос Парамонова пришел квази-ответ: Ольга Ивановна сгандобила ему из запасов исподнего косоворотку. Самую натуральную. С низеньким воротом-стоечкой и скромной вышивкой или намёком на неё. Во всяком случае, мужики одобрили, можно такую под пиджак надевать. А то его фуфайка от ползанья на пузе уже начала расползаться.

Врач-хирург не может не уметь шить, после косоворотки она взялась кроить из своей шинели, вернее, из той, что была на ней, юбку. А что, ткани кусок есть, иголки-нитки и даже ножницы тоже имеются — дальше никто не помешает женщине пошить себе что-нибудь эдакое. А заодно и за своими мужиками поухаживать на предмет штопанья их дыр и прорех.

Она вообще потихоньку начала брать на себя все хозяйственные вопросы, освобождая прочих членов общества на решение чисто мужских вопросов вроде сокращения поголовья фрицев. А Парамонов снова задумался. В читаных им приключенческих книжках все попаданцы лихо истребляли противника, переодеваясь в немецкую форму. Да не в одно лицо, а целыми отрядами.