Вероника Кузнецова - Дневник штурмана
Не знаю, понравилось ли это распоряжение немцу, но он ответил:
— Да, сэр.
— Учёные все вне корабля, но на всякий случай заприте рубку, сэр, — продолжал командир, передавая ключ первому штурману. — А вы, мисс, заприте дверь изнутри и не выходите. Мы сами всё сделаем, а вам на это смотреть не нужно.
У бортинженера была такая же каюта, как у меня, только в очень нежных голубоватых тонах. На столе лежали книги, но это были в основном книги, нужные для работы. Лишь присмотревшись внимательнее, я обнаружила три тома на немецком языке явно художественного направления. На одном корешке я сумела различить «Гёте», но два других автора или были мне неизвестны, или я не сумела верно прочитать их имена. Дотрагиваться до книг, чтобы посмотреть, что же именно из наследия Гёте привлекает служаку-немца и чьи ещё книги он пожелал взять с собой, мне было неловко, но уже одно то, что в его багаже были книги, а не психоэлектронные ленты, заставляло задуматься.
Серафима Андреевна сказала бортинженеру, что он живой и что его судьба похожа на прямую линию. Наверное, он проживёт долгую и счастливую жизнь. Он знает, что хочет, и идёт к своей цели прямо, не кружась, не сворачивая в сторону, не ища обходные пути. Что ж, у каждого своя дорога. Лично мне не по нраву его показное усердие, но, наверное, это умный человек.
Я сидела в уютном кресле почти бездумно, лишь сознавая, что, оказывается, очень устала и у меня совсем не осталось сил. Помню, в моём первом полёте на безопасную У-41 погибли бортинженер и первый штурман. У меня хватило физических и моральных сил вместе с командиром выволакивать окровавленные тела из дыры, куда их сбросило. При такого типа смертях говорят, что произошла трагическая случайность, а мне эта случайность принесла незаслуженную славу мужественного человека. Мужества здесь было мало, потому что условия заставили меня на время перестать быть человеком и перестать воспринимать окружающее с человеческой точки зрения. Мы работали, и я чувствовала, что командир страдает, видя разбитые тела своих друзей, а я ничего не ощущала и поддерживала в себе это состояние, зная, что стоит мне расслабиться и увидеть в телах, которые мы переносили в специальную камеру на корабле, людей, незадолго до этого шутивших и смеявшихся, то я перестану быть помощником командиру, а превращусь в новый источник забот. Потом, когда мы разошлись по каютам, и я осталась одна, мне стало очень плохо, вспоминать не хочется, как плохо. Потом случались ещё смерти, но не настолько страшные для окружающих, а сейчас я столкнулась с гнусным убийством. Наверное, если бы рядом не было троих сильных мужчин, я нашла бы в себе мужество оставаться там, но меня очень спокойно и решительно отстранили от тяжких обязанностей и, действительно, в тесной каюте я буду лишней. Мне дали возможность проявить слабость, и я её проявляю, чувствуя себя очень скверно. Хорошо, что кресло у мистера Гюнтера так удобно. Наверное, он часто в нём сидит.
В дверь постучали.
— Мисс Павлова, больше там ничто не напоминает о случившемся, — проговорил командир, когда я открыла, — но, может, вы хотите поменяться местами с мистером Гюнтером? Он согласен.
Видно, мистер Уэнрайт был не только противником участия женщин в опасных экспедициях, но и вообще относится к нам свысока, считая слабонервными истеричками.
— Спасибо, сэр, я останусь в своей каюте, — холодно отказалась я. — Я вам нужна?
— Нет, мисс.
— Можно пройти к себе?
— Да, мисс.
Я чувствовала пристальный взгляд, поэтому заставила себя внешне спокойно открыть дверь, войти и закрыть её за собой. Теперь ничто не мешало мне осматриваться с ужасом, который сковал мне сердце. Да, действительно, ничто здесь не напоминало о страшной смерти Серафимы Андреевны, но внутренним взором я продолжала видеть её глаза, устремлённые на меня, а к столу я подойти не смогла. Села на свою койку и минут тридцать сидела, глядя то на стол, то на пол перед ним, а потом почувствовала, что не в состоянии больше здесь находиться, и ушла в рубку. Мои монстры, следившие за перемещениями учёных, одновременно посмотрели на меня и вновь уставились на экраны. Убийца был сейчас там, среди этих людей, и представлял опасность. Ежедневно люди будут работать с ним бок о бок, не подозревая о его намерениях, пока жестокость не пересилит в нём осторожность и он не разоблачит себя. Но как же страшно каждому из них знать, что кто-то из его двадцати восьми коллег уже заражён.
Тут меня пробрала дрожь, потому что выбирать надо было не из двадцати девяти человек, а всего лишь из семи, ведь вчера лишь семь учёных покидали корабль: Державин, Тома Рок, Агирре, Ивашкевич, индус с длинным именем, Исанбаев и Сиггорд. Убийца — кто-то из них. Причём выбор жертвы не случаен, ведь женщина, способная видеть будущее, может указать пальцем на заболевшего и, как Вий, сказать: "Вот он!" Его не растерзают и не убьют, а всего лишь изолируют, сделают безопасным для окружающих, но для человека, одержимого жаждой крови, это равносильно самой изощрённой пытке. Значит, Сергеева должна была умереть и заодно утолить вспыхнувшую в нём кровожадность.
Забегая вперёд, скажу, что все учёные вернулись живыми и невредимыми. Видно, убийца на время успокоился.
Обед был для меня тяжёлым испытанием. После зрелища крови и отрезанной головы кусок не полезет в горло, а командир, как нарочно, не послал со мной бортинженера, а сам, лично меня сопровождал. В коридоре он мне сказал:
— Мисс Павлова, не хочется портить вам аппетит…
— Не испортите, сэр, — ответила я, полагая, что речи об аппетите при подобных обстоятельствах звучат издевательски.
— Теперь понятно, что мисс Сергеева не была сумасшедшей, и в вашей каюте она увидела то, что сегодня увидели мы.
— Да, сэр.
— Поэтому очень важно, чтобы вы припомнили всё, что она вам когда-либо говорила. Возможно, какие-то из её высказываний смогут нам помочь. Я вас не тороплю, мисс. Подумайте…
— Я помню всё, что она говорила, сэр, — сразу ответила я. — Мне она сказала, что я боюсь не того, кого надо, по-моему, имея в виду себя, но что я разумна.
Любой другой на месте механизма улыбнулся бы этому прибавлению, но он лишь спокойно заметил:
— Кроме того, она обратилась к вам с определением «глупая», которое в русском языке склоняется по родам.
— Она ко всем обращалась, используя это слово, и к вам тоже, сэр.
— Продолжайте, мисс, — вернул меня к теме разговора механизм. — Что ещё она сказала вам лично?
— Что я получу чёрные строки, сэр, а потом, в рубке, объявила, что мне грозит опасность. Ещё она сказала, что вокруг меня пляшут какие-то лица. Вам она предрекла, что вас ждёт очень долгая дорога. Перед этим она вас спрашивала, есть ли у вас белая книга с блестящими страницами. Должно быть, эта книга важна, сэр, раз она спросила о ней.
