Роберт Гринвуд - Мистер Бантинг в дни мира и в дни войны
Обзор книги Роберт Гринвуд - Мистер Бантинг в дни мира и в дни войны
Мистер Бантинг в дни мира и в дни войны
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ МИСТЕР БАНТИНГ В ДНИ МИРА
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Мистер Бантинг шел по песчаной дороге, поднимавшейся в гору к Килворт-Гарден. Была суббота, и мистер Бантинг возвращался домой обедать. Он был человек пожилой, несколько шарообразной комплекции, о рыжеватыми усами; его синий шевиотовый костюм лоснился от долгой носки на, локтях и коленях. Поля котелка, мистера Бантинга успели немного пообтрепаться от ежедневного соприкосновения со щеткой, а следы, которые оставляли его башмаки на мягкой дороге, с успехом могли служить рекламой каучуковым подошвам фирмы Бэкстер. Мистер Бантинг не производил впечатления особо состоятельного человека; зато его коренастая фигура и походка свидетельствовали о наличии в нем чисто британской независимости характера. В одной пухлой руке он крепко держал фибровую сумку для завтрака, в другой — довольно помятый зонтик, и сегодняшний номер газеты «Сирена».
Котелок у мистера Бантинга был сдвинут на затылок, во-первых, из-за жары, во-вторых, из-за того, что мистер Бантинг был чем-то взволнован. Обычно он относился ко всем служебным волнениям фаталистически; ему уже давно пришлось убедиться на собственном опыте, что волнения так же неизбежно сопряжены со службой, как изжога, с принятием пищи. Но теперешние волнения... он задумался, подыскивая нужное слово, ибо всегда старался быть точным, — теперешние волнения не имели себе равных в прошлом. То, что котелок был сдвинут на затылок, не помогло мистеру Бантингу — голове не стало прохладнее, и неприятные мысли, циркулирующие под котелком, не испарились. Как и все последние дни, они жужжали у него в мозгу осиным роем, противясь его попыткам изгнать их оттуда. А это действовало раздражающе и даже пугало мистера Бантинга, ибо по складу характера он с большой неохотой допускал к себе неприятные мысли. Мистер Бантинг, по его же собственным словам, «не одобрял» напрасных волнений, и сейчас он был зол не столько на Вентнора и Слингера — двух виновников его тревог, — сколько на самого себя, за то, что позволял мыслям о служебных делах с такой настойчивостью жужжать в мозгу. Да к тому же в субботу, в последний день трудовой недели.
А вот и почтовый ящик! Мистер Бантинг взглянул на свои часы, ежевечерне сверяемые с Биг Беном[1], и направил мысли по другому руслу. — Секунда в секунду, — пробормотал он. Дома на кухне без минутной задержки поджарят филе, стол будет накрыт, тарелки подогреты. Вся семья знает, что сейчас отец идет по Кэмберленд-авеню. Мистер Бантинг несколько воспрянул духом; раз навсегда заведенный порядок дня не тяготил его, напротив, он служил ему источником радости. Мистеру Бантингу было приятно каждый день в одно и то же время заниматься одними и теми же делами, и ему было приятно проходить по субботам мимо почтового ящика ровно в двадцать минут второго, ибо тогда-то он и чувствовал, что его уик-энд действительно наступил.
«Погода будет хорошая», — подумал он. Ничто другое не имело такой цены в его глазах, как хорошая погода в субботу и воскресенье. Нельзя сказать, чтобы мистер Бантинг не любил своей работы (он сам никогда не забывал это подчеркнуть во избежание превратных толкований), но каждый уик-энд доставлял ему истинное наслаждение.
Миновав почтовый ящик. Мистер Бантинг тотчас выбрасывал все мысли о служебных делах из головы — он швырял их через плечо, точно изношенный башмак.
Во всяком случае, так было до сегодняшнего дня. Заботы и волнения неизбежны, убеждал он самого себя; они и раньше скоплялись тучами —легионы, армии забот, и мелких и крупных. Если несешь на себе какую-нибудь ответственность, от забот не уйти. Это он никак не мог втолковать членам своей семьи. Они отказывались верить, что отдел железо-скобяных товаров универсального магазина Брокли может поставить перед заведующим ряд задач, требующих для своего разрешения самых высоких умственных способностей. Вот плоды обучения детей французскому языку и алгебре — наукам, о которых их родители не имеют ни малейшего понятия. В результате выходит, что дети презрительно относятся к другим, более практическим, занятиям. Мистер Бантинг подозревал, что у него есть прозвище в семье, а именно «глупый старикан». Он иронически фыркнул. Чтобы заведывать железо-скобяным отделом, надо быть знатоком этого товара. Иной раз просто диву даешься, каких только трудностей не встретишь в торговле: сложные отношения с поставщиками, мелкие неполадки с покупателями-не тот размер, не тот диаметр. Железо-скобяные изделия способны при вести в ярость даже самого спокойного человека. Капризный товар; с ним нужно терпение и терпение, а кроме того — опыт. Короче говоря, нужно обладать тем, чем мистер Бантинг обладал в полной мере, — знанием дела.
Да, волноваться приходилось и у Брокли, волноваться приходилось и дома. Денежные дела, очередные пачки счетов, бланки подоходного налога, местные налоги, непрерывный поток заказов, дача сведений в различные инстанции. Он воевал со всем этим с тех пор, как женился и обзавелся семьей; он плавал по бурным волнам финансовых неурядиц, отводя душу то крепким словечком, то философическими размышлениями, и все-таки ни разу не ушел с головой в под воду, а только сердился иногда, а иногда усмехался под рыжеватыми усами. Бывали времена, когда он признавался, что у него опускаются руки, но бывало и так, что он ощетинивался и восставал против судьбы. Впрочем, сил у него еще много.
В какой-то мере все это доставляло ему удовольствие, и у Брокли он работал тоже с удовольствием — во всяком случае, до последнего времени. Весьма возможно, что магазин становится немножко старомодным, теперь этого уже не скроешь, но качество товара всегда стояло у них на первом месте; работой в таком магазине можно было гордиться. Пятьдесят лет назад мистер Бантинг поступил рассыльным в универсальный магазин Брокли прямо со школьной скамьи, из переулка в Кэмдентауне. А теперь он заведует целым отделом. Солидная должность, прочное положение. Прочное? Да, так ему казалось. Он полагался на традиции магазина и чувствовал под собой твердую почву. А теперь эта твердая почва ускользала у него из-под ног.
Старый Джон Брокли умер. Когда-нибудь старику надо было умереть — ему уже было под восемьдесят. Но мистер Бантинг никогда не представлял себе, что старик может умереть. И все-таки Джон Брокли умер, и традиции Джона Брокли тоже умерли, а на его месте сидит теперь этот суетливый торопыга мистер Вентнор, у которого нет никаких традиций, а есть только нескрываемое презрение ко всему, что было в обычае у старика Брокли, и ко всем его старым служащим. Будущее мистера Бантинга стало весьма неопределенным. Вентнор не раз давал ему это почувствовать.
Вот почему чело мистера Бантинга бороздили морщины, вот почему котелок у него было сдвинут на затылок, вот почему черные мысли, которые он отогнал от себя, выйдя на Кэмберленд-авеню, снова слетались к нему, словно вороны на опустелое жнивье. Всю дорогу из Лондона, все утро в магазине, весь вчерашний и позавчерашний день страх перед будущим тикал у него в мозгу, как часы, не требующие завода. Тяжелый гнет страха преследовал его с утра до вечера и с вечера до утра. Это причиняло почти физическую боль. Страх пеплом обволакивал ему язык, когда он садился есть, камнем лежал у него под подушкой, когда он пытался уснуть. В сущности говоря, за последние три ночи мистер Бантинг почти не сомкнул глаз. Ему было больно, что жена даже не заметила этого.
Сегодня утром за бритьем в мозгу у него неизвестно откуда возникли слова: «Отойдешь ко сну, и страх не будет владеть тобой». Он стоял с бритвой в руках и вслушивался в эти слова. Но это же неверно! Это неверно! Страх владел им: Вентнор внушал ему страх — молокосос Вентнор, который годится ему в сыновья, человек, ни к чему непригодный, без всякого практического опыта, ничего не имеющий за душой, кроме каких-то там теорий. В мире, где царствует справедливость, этого не могло бы быть.
А ведь прошло всего два месяца с тех пор, как он впервые встретил Вентнора в конторе молодого Брокли; тогда эта встреча не произвела на него никакого впечатления. За завтраком они с Кордером даже слегка пошутили на его счет. В тот день Вентнор впервые появился в магазине — «посмотреть (как не без смущения сказал молодой Брокли), не сможет ли он помочь нам внедрением более современных методов торговли».
«Сомневаюсь!» — подумал тогда мистер Бантинг, с первого взгляда оценив этого высокого блондина, оценив его молодость, его красные губы и жеманный голос. Он покровительственно улыбнулся Вентнору и держал себя с ним небрежно, пожалуй, даже с чересчур явной неприязнью.
Потом они обменялись мнениями по этому поводу с Кордером из отдела ковров и линолеума.
