Касание пустоты - Волков Игорь Владимирович

– Это что такое? – Я активировал устройство и уставился на него. Выглядел он смущенным и виноватым.

– Лёх, давай не будем торопиться с трансплантологией.

– Та-а-ак…

– Ты же понимаешь, что с учетом швабры и ситуации с водой любая трансплантология почти наверняка означает для тебя невозможность пространственных переходов?

Я смотрел на него, пока совершенно не понимая, к чему он ведет.

– Давай позанимаемся реабилитацией, достанем штифты…

– Постой, – перебил я его, когда до меня начало доходить, – с помощью операций можно вернуть работоспособность руке, но мы этого не делаем?

Виктор молчал.

– Значит, так и есть? – повысил я голос. – Я живу сейчас практически инвалидом, и мы ничего не делаем, потому что иначе не будет пространственных переходов?

– Лёх, у тебя лучше всех получались эти переходы. Тебе нравилось ими заниматься. Ты правда хочешь лишить себя всего этого?

– Вить, да твою мать! – Я почувствовал, что меня трясет.

– Давай ты успокоишься и хорошо подумаешь. Реабилитация, если на нее не забивать, даст очень неплохой результат и позволит вернуться к экспериментам. Трансплантология, считай, вернет руку, но про эксперименты тогда придется забыть.

– Кстати, а когда ты собирался мне рассказать, что есть вариант с трансплантологией? – Я нервно сжимал кулак здоровой руки. – Реабилитация – это постоянная боль в течение долгого времени, которая все равно не даст желаемого результата, а трансплантология – это в несколько итераций с обезболивающими возврат полной работоспособности руки? И я должен выбрать реабилитацию? Вить, да пошел ты! – Я сбросил звонок.

Коммуникатор дал о себе знать снова, но я снял браслет и швырнул его на стол. Зазвонил телефон. Я неловко выловил его из кармана и отправил туда же. После вышел на балкон и закурил, пытаясь унять нервную дрожь.

Глава третья

Виктор продолжал звонить и на следующий день, но я упорно не отвечал на вызовы. Не то чтобы я полез в бутылку. Вспышка раздражения прошла так же быстро, как и началась, пока я тянул на балконе сигареты. Но мне требовалось время, чтобы переварить всю информацию и определиться, наконец, с дальнейшими планами. Я категорически не хотел, чтобы кто-то другой решал за меня, что лучше, а что хуже. Не сдались мне рассуждения о том, как я любил переходы. А Виктор не остановится – очевидно же, что он будет настаивать на своем.

Просто шататься по городу больше не хотелось. Пропало все настроение созерцать окружающий мир. В голову лезли всякие мысли, которые я пока старательно отгонял. Пусть улягутся на уровне подсознания, а позже я обязательно все обдумаю, но не сейчас.

Утром на ЛФК я оценил разницу между московской программой и новой питерской. Проклял все. К счастью, доктор сжалился и после занятий дал обезболивающего, поэтому из больницы я ехал хотя злой и расстроенный, но вполне себе живой. Из метро вышел на «Горьковской», чтобы зайти в кофейню, знакомую еще с прежних времен жизни в Питере. Там, не глядя на ассортимент, взял классический латте без добавок.

Кофейня была небольшая – всего на два столика. Оба были заняты, поэтому я покинул двор-колодец, перешел Каменноостровский проспект и зашел в Дивенский сад. Думал присесть там на скамейке, чтобы не идти в метро со стаканом, но этот план полностью провалился.

Недалеко от входа в сад мой взгляд привлекла группа девушек. Они весело смеялись, стоя кружочком на изгибе одной из дорожек. Даже возникло желание пройти рядом, вдруг поймаю чуточку веселья и беззаботности. Но тут одна из них подняла голову и, бесцельно скользнув по сторонам взглядом, заметила меня. Заулыбавшись, она что-то быстро сказала подружкам, отделилась от группы и пошла мне навстречу.

– Эй, красавчик, а мы, кажется, с вами знакомы?

Высокая, тоненькая, стильно одетая. В первый момент я растерялся, но девушка подошла ближе, и я узнал в ней свою боевую подругу детства – Лерку. Она сильно изменилась с нашей последней встречи в стенах школы. Набралась женственности, хотя коротко стриженные темные волосы и придавали ей немного хулиганский вид. Дойдя до меня, Лерка по-пацански протянула руку для рукопожатия.

– Вот уж кого не ожидала увидеть в Питере, так это тебя. Какими судьбами?

Я пожал ее ладонь.

– Кофе? – Лерка, не дожидаясь ответа, бесцеремонно отобрала стакан и отхлебнула из него. – Хороший.

На верхней губе у нее осталась молочная пенка, и я едва сдержался, чтобы не стереть ее привычным движением, как раньше. Заметив мой взгляд, Лерка хитро прищурилась и слизнула пенку языком.

– Ты тут по делу или просто так болтаешься? – Она заглянула мне за спину, словно надеясь обнаружить там группу поддержки, а я не выдержал и рассмеялся.

– Ты мне слово-то дашь вставить?

– Зачем? – Она так искренне удивилась, что я поставил ей пятерку за артистизм. – Скажешь еще, что занят, торопишься, а за тем углом тебя ждут жена, трое детей и начальник с работы. А я к такому не готова. Лет десять мы не виделись? Извини, Лёх, но это похищение!

Она уверенно схватила меня под руку и повела на выход из парка.

На миг мелькнула мысль, что я обещал Боровскому доехать до лаборатории. Мелькнула и исчезла, не оставив никаких угрызений совести.

Мы еще раз зашли в кофейню, и Лерка взяла лавандовый раф. Мы вернулись на Каменноостровский проспект и двинулись по нему в сторону Троицкого моста.

Я думал, что она продолжит болтать, но Лерка, искусно задав пару вопросов, разговорила меня. Неожиданно для себя самого, я выложил почти все. Про экспедицию, карантин, распады, руку. Лерка оказалась благодарной слушательницей: не перебивала, смеялась там, где было надо, и сочувствие выражала тоже к месту. Именно сочувствие, без показной жалости. И я был благодарен ей за это.

За разговором мы прогуляли по городу несколько часов.

– Уже неплохо бы поужинать. – Она открыла на телефоне карту. – Сейчас посмотрим, что тут есть рядом.

На Большой Морской улице мы нашли уютный ресторанчик с летними столиками во дворе и устроились за одним из них. Пробегающая мимо официантка активировала меню и повесила над нами левитирующую лампу-свечу. Я заказал два бокала вина, и пока мы выбирали остальные блюда, их принесли. Поймав взгляд смеющихся серых Леркиных глаз, я с удивлением подумал, что почему-то никогда в школьные годы не относился к ней как к девчонке. Она всегда была рядом и стойко переносила мои школьные романы, удачные и не очень. А потом у меня появилась Кристина. С первого дня было понятно, что это серьезно. И Лерка полностью исчезла с моего горизонта, оставив после себя лишь память о детских шалостях. Сейчас же я видел ее совсем по-другому. Невольно поискал глазами кольцо на пальце, что она, конечно, не пропустила.

– Не замужем, Лёшик. – Лерка подняла обе руки вверх. – А как же ты? У вас же с Кристиной, я помню, все было серьезно.

– Было, – согласился я. – Но оказалось, я не подходил для домашнего содержания.

– А сейчас?.. – Она посмотрела на меня с любопытством.

– А сейчас еще больше одичал, – отшутился я.

За ужином мы вспоминали школьные годы и общих знакомых. Уже под конец, когда Лерка доедала десерт, а я оплачивал счет, она спросила:

– А помнишь, нам всем на выпускном подарили альбом на кристаллах с логотипом школы? Он у тебя сохранился?

Я уверенно кивнул, хотя даже не представлял, где он может быть.

– Отдашь его мне? У меня фотки есть, но я хочу именно кристалл. Свой не знаю куда дела.

– Чтобы ты мой тоже потеряла? – насмешливо поинтересовался я.

– Не потеряю! – Лерка сморщила нос. – Буду хранить, серьезно. Пуще своего.

– Ладно, отдам. – Я откинулся на спинку кресла.

– Только не сегодня. – Вот сейчас Лерка по-настоящему стала серьезной. – Сегодня мне уже пора. Позвоню тебе на днях? Как времечко выпадет. А ты как раз найдешь?

Я кивнул.

– Была рада тебя повидать.

Мы встали из-за столика, и она обняла меня на прощание.