Владимир Колотенко - Верю, чтобы познать
- Вы ее ба-алуете, - сказал Вит, - всыпьте-ка ей по за-аднице.
Я понимал, что из этого ничего не выйдет. Менять программу было нельзя, и перестраивать восприимчивость «Милашки» к справедливости и добру, так сказать, отуплять ее к обыденной жизни, было бы верхом бессердечия и ханжества. Ведь всю жизнь мы тянулись к Свету!
- Вит, - сказал как-то Жора, - не подходи ты к ней близко, ладно? Надо проверить...
- Я вообще-то могу и уехать.
- Ты не обижайся, - сказал Жора, - но она тебя недолюбливает.
- Обижаться - это удел швейцаров и горничных, - отрезал Вит без единой запинки и заикинки.
- Вит, - сказал Жора, - ты очень умен, и мы все от этого страдаем.
- Стра-адание еще никому не вредило.
- Юль, - сказал Жора, улыбнувшись, - обними Вита.
- Пф!..
Как потом оказалось, наша «Милашка» легко распознавала духовный разлом между нами, всю недосказанность, которая всегда существует между партнерами в деле. Отсюда - выкидыши. Все наши усилия шли коту под хвост до тех пор, пока мы не выяснили причину. Потом, конечно, все образовалось.
- А Иван? Тот Первый? Что ж, он вырос?
- Умер. Вдруг. Внезапно. Внезапно вдруг умер... Кажется, от гриппа... Или от кори. Понимаешь, издержки технологии...
- Понимаю.
- А какие мы возлагали на него надежды!
- Я понимаю...
- И тогда мы отправились с Жорой в Техас.
- В Техас?
- И еще раз прошли весь Крестный путь Христа. Мы надеялись...
- Почему не Иерусалим?
- А вскоре и в Иерусалим.
Глава 29
А однажды мне снова приснился Юра, мы играли с ним в теннис, он выиграл сет и сказал:
- Ты бредешь в никуда.
Но он никогда не умел правильно держать ракетку! Я точно помню, что он легко выиграл этот сет и жаждал взять реванш. На протяжении всего последующего дня я пытался разгадать тайный смысл этой фразы. Никто из живущих на Земле не знает, куда он бредет. В стаде человеческой массы мы путешествуем жалкий промежуток времени и успеть понять, куда бредет каждая овца, чрезвычайно трудно. У меня еще не было пастуха, пастыря, который указал бы мой путь, вот я и брел, дыша в затылок другим, едва успевая различать свою колею, окунув усталый взгляд в придорожную пыль. А требовалось только лишь возвести глаза к Небу. Юрой была произнесена еще какая-то фраза, но толком я ее не расслышал и, проснувшись, тотчас забыл. Что-то там было о нас, прежних, дружных, увлеченных одним делом. Что? Я силился вспомнить, но в голову лезли какие-то жалкие мысли о дружбе, единстве, преданности, совести... Какая еще совесть?! Я не помнил за собой поступков, которые бы тревожили мою совесть и пока не терзался ее угрызениями. Хотя все мы грешны. Но где границы греха? Кто может их верно отметить, отмерить? Как сказано, я жаждал реванша. Потом они снились мне всей гурьбой, каждый день, каждую ночь: Юра, Шут, Стас, Тамара, Кирилл... А однажды даже Света Ильюшина! Со своим переметочным упырем.
- Каким упырем, - спрашивает Лена, - Переметчиком что ли? Кто он, этот ваш загадочный, как я понимаю, ублюдок?
Я не отвечаю.
- Чаще всех, - продолжаю я, - почему-то Жора, хотя он был совсем рядом. И ни разу не снился Лесик. Как-то Аня пришла и сказала:
- Рест, мы все еще ждем той минуты... Ты должен...
Кажется, она впервые сказала мне «ты». Потому что во сне?
Я вскочил, чтобы расцеловать ее, но была только ночь. Вдруг меня осенило: без моей команды, без моих ребят, с которыми я съел не один пуд научной соли, прошел Крым, Рим и медные трубы, одного взгляда которых мне было достаточно для верного выбора решений и которых я уже успел позабыть, да, я вынужден это признать, мне не обойтись. При чем тут все они? Я не знал ответа на этот вопрос, но теперь знал определенно, что нужно делать. Команда! Это великое слово в любом деле. Дух единства в каждой душе. Жорины ребята просто блестяще и безупречно делали свое дело, участвуя в решении поставленных задач, но каждый жил в своей скорлупе, как орех в мешке, у каждого были свои представления, и каждый тянул, как лебедь, рак и щука в свою сторону. Это было ясно и мы ничего с этим не могли поделать. Я пришел в чужой монастырь со своим уставом. Кто же будет все это терпеть?! До сих пор все было прекрасно и вдруг... Я всегда это знал, и все же надеялся обойтись без своих ребят, без Юры, Инны, Шута и Ксении... Без Тамары и Сони, без Ани Поздняковой и Анечки... Даже Ушков, с которого Чехов писал своего Беликова, стал для меня теперь близким и родным. Мне его недоставало, как недостает теплых варежек в зимнюю стужу. Когда я сейчас вспоминаю об этом, мне становится не по себе. И если бы не Юля... Да-да, Юля стала моей спасительницей. Это ей я обязан тем, что...
- Ты можешь, в конце концов, ответить мне на один единственный вопрос, - говорит Лена.
Я смотрю на неё удивлённо, молчу. Затем:
- Ну?
- Я тебя уже тысячный раз спрашиваю: как ты их различаешь этих своих Ань, Юль, Инн, Нат, Наташ, Сонь, Ксений, Тамар, Юль, Ань, Сонь, Сань?.. Потом ещё Женька и Дженнифер, Наоми, Джессика? Юя, Ия, Сяо Ли, Лина... Пенелопа, Оливия... Как?
Ну, привет! Как, как!..
- А разве их можно перепутать?
- Они для меня все как япошки...
- Лен, что ты, что ты! Они все... они же... Ну, как же?!
Я думаю.
- Различаю, - говорю я потом, - а как же! По цвету глаз и волос, по цвету кожи, по вкусу губ, по длине ног, по 90Ч60Ч90, по... запаху, по... ну как же!.. По именам! Их же нельзя перепутать! Это как красное и черное, как синее и холодное...
- Как синее и холодное?
- Ну, да! Как... радуга и горбатый...
- Не бывает горбатых радуг, - говорит Лена.
- Не бывает, - соглашаюсь я. - Разве что у...
- Не бывает, - настаивает Лена.
Ну как же! Я сам видел... Тинка вот выгорбила...
- Поражаюсь тебе, - говорит Лена. - Ты что же, и правда, помнишь здесь всех и каждого? По именам, по?..
- Лен! Ну, а как же! Я помню не только их имена и запахи, и глаза, и... Я знаю их погеномно!
- Как это?
- Они же все у меня в банке!
У Лены глаза выпадают на ниточках.
- Рест, ну ты скажешь! Ты ещё выдумай, что у них...
Я повторяю для уверенности.
- Я повторяю ещё раз, - говорю я, - для тебя ещё раз: они все у меня в банке генов. И как ты можешь догадаться, чтобы они все там оказались, мне пришлось хорошо потрудиться. Над каждой, понимаешь - над каждой! Над каждой их клеточкой, понимаешь?! Такое - не забывается! Это ты можешь понять? Это все равно, что...
- Теперь понимаю.
- Это - как...
- Да ясно мне, ясно...
- Как досье на каждого. Они все у меня как на ладошке. Я их, что называется, просто пытал! Изучил до йоточки! До кончика ноготков, понимаешь?
- Так бы и сказал. Гестаповец!
- Издержки производства. А как иначе? Я просто влез, вонзился в каждую душу! «Всем сердцем прорастая в них»!
- Да уж... Всем сердцем...
Лена, кажется, удовлетворена.
Я, как сказано, никогда не терзался угрызениями совести, и вдруг почувствовал себя виноватым. В чем? Односложно ответить на вопрос я не мог, но не мог уже и работать. Это была пустая трата времени. Я сказал об этом Жоре.
- Не выдумывай. Нет незаменимых людей.
- Помнишь, у нас был Юра Черненко?..
- Юрка? Как же, как же! Конечно, помню! Где он сейчас?..
Если бы я мог это знать.
- А Тина, ваша Тина могла бы помочь вам? - спрашивает Лена.
Если бы я мог знать!
А Пирамида тем временем потихоньку складывалась в моей голове. Камень на камень, кирпич на кирпич... На прочный фундамент генофонда планеты крепкими и стройными, упорядоченными рядами укладывались тяжеленные глыбы раздумий и добытых научных фактов. Представление... Умозрительная модель. Как потом оказалось, Пирамиду в своей голове строил и Жора. Вскоре мы начали их сравнивать и примерять друг к дружке. Притирать, совмещать, склеивать. Так и рос день за днем наш Храм жизни. Час за часом...
Что же касается власти - тут, конечно, мы спорили. До хрипоты. Жора видел лидера этаким Александром или Цезарем, или Наполеоном, что было, в общем-то очевидно; мне же был ближе Христос. Его власть мне казалась непререкаемой и непревзойденной, власть совершенства. Потом мы пришли все-таки к консенсусу, но что было толку?
А однажды мне такое приснилось: наша Пирамида в лесах! В строительных лесах... И на них людей - как муравьев в муравейнике, видимо-невидимо, видимо-невидимо... Каждый занят своим важным неотложным делом, каждый спешит... Медленно. Со знанием дела. Строится Пирамида, растет, уже высится...
Но вот кто-то сорвался с лесов... С криком!..
Я и проснулся.
- «Приветик! - сказала тебе Тина, - Чё орёшь-то?... Твой кофеёк...» - предположила Лена.
- Если бы...
Часть пятая.
ИЩИТЕ ЖЕНЩИНУ!
(CHERCHEZ LA FEMME!)
La donna е mobile.
Женщина изменчива.
фр.Глава 1
Через месяц очередных неудач я снова напомнил Жоре о своих ребятах. Сначала он отмахивался от моих слов и просто молчал. Мне казалось, как-то упорно и даже ожесточенно.
