Зверь (СИ) - "Tesley"

Но они не успели пройти и пары шагов: из центра Олларии, с Собора Святой Октавии оглушительно ударил набат.

— К оружию! — закричал капитан Кохрани, наслышанный об Октавианской ночи. — Все на баррикады!

Люди вокруг засуетились, но Дик каким-то шестым чувством понимал: происходит нечто новое. Не раздумывая, он он бросился в конюшню за Баловником. Бедный надорский конь, не привыкший к столичным волнениям, храпел и бил копытами, но Ричарду удалось оседлать его и подчинить узде. Усмирив коня, юноша свистнул Рамиро. Литтэн сорвался вперёд со скоростью выпущенного ядра. Пуская Баловника за ним следом, Дик инстинктивно оглянулся: Гиллалун тоже бросился к конюшне. Его примеру последовали Камден и Уэллес, заметившие маневры своего герцога. Уже через минуту Ричард летел вдоль набережной к Новому мосту в окружении небольшого отряда из трёх человек.

Они поспели как раз вовремя. На площади перед кардинальским дворцом собирался – поразительное дело! – церковный ход. Сам Дорак под балдахином, с иконой святого Фердинанда в руках, в окружении почти всего клира и причта, созывал верных олларианцев идти в Собор Святой Октавии, чтобы отслужить поминальную службу по королю-мученику. Тысячи людей стиснули Ричарда и его горцев в страшной давке. Оглядываясь по сторонам, Дик видел повсюду серые ленты, повязанные на рукава, на шляпы и на иконы; иконы были в руках у многих, но юноша нутром чувствовал: у большинства за пазухой припрятана дюжина камней.

— Пойдёмте, дети мои! — сильным голосом восклицал Дорак. — Идёмте исполнить последнюю волю нашего короля!

Клир грянул знаменитый гимн: «Явись, Господь, и дрогнет враг!». Масса народа всколыхнулась и потекла, всё время набирая ход, по набережной Данара, как разбухшая от дождей горная река, которая чем дальше, тем больше приближается к пропасти, бурля и пенясь в ставшем вдруг узком русле. Нестройное пение разносилось над толпой, как грозовые раскаты. Расстояние отсюда до Собора было небольшим: уже через пять минут балдахин Дорака, реявший в голове процессии, вывернул на паперть перед храмом – ту самую, где вчера зарезали Фердинанда II.

Здесь во всеоружии стоял один из эскадронов Резервной армии. В первых рядах виднелось бледное осунувшееся лицо генерала Леонарда Манрика: под его глазами набухли синеватые мешки. Его младший брат Арнольд находился рядом. Полковник Ансел, злой и небритый, стоял со своими людьми у подворья, где располагалась епископская типография: очевидно, тессорий отдал приказ закрыть этот источник скверны и рассадник мятежа.

— Ваше высокопреосвященство! — крикнул генерал, когда Дорак величественной поступью стал подниматься по невысокой лестнице храма. — Прошу вас прекратить этот балаган! Велите народу разойтись и не оказывать сопротивления законной власти!

Дорак проигнорировал этот отчаянный призыв – то ли приказ, то ли просьбу. Он поднялся на верхнюю плащадку лестницы и повернулся лицом к толпе, опираясь на епископа Агния.

— Взгляните, дети мои! — зычно воскликнул он, протягивая правую руку куда-то в центр двора. — Взгляните туда! — Толпа шарахнулась в стороны, освобождая пятачок свободного пространства в месте, куда указывал кардинал. — На эти плиты вчера упал наш добрый государь Фердинанд Мученик, зарезанный подлым убийцей! Кровь нашего короля ещё вопиёт об отмщении! Камни этого двора готовы подняться, чтобы обрушить свою мощь на голову низкого предателя!

Камни действительно содрогались, Ричард чувствовал это, но кровь бедного Оллара была здесь не при чём. Вчера, когда она текла, камни оставались совершенно равнодушными. Проснулись они только сегодня, разбуженные неистовством людей, и глухо роптали, словно предвидя в скором будущем нечто недоброе.

— Ваше высокопреосвященство! — почти взмолился генерал Манрик.

— Воля нашего короля нарушена! — выкрикнул кардинал с силой и убеждением фанатика: вены на его лице вспухли, губы посинели от напряжения. — Подлый вор узурпировал власть государя, едва он испустил дух! Голос мученика, взывающего из могилы, заставляют умолкнуть, как вчера заставили умолкнуть его сердце! Да не будет этого! Завещание нашего государя священно. Мы не позволим торжествовать эсператистской шлюхе и её прихвостням на могиле невинноубиенного монарха! Отмщение злодейке за Фердинанда Второго! Отмщение её низким пособникам!

— Отмщение! — единодушно отозвалась толпа, волнуясь, как предштормовое море.

— Я предупреждаю! — крикнул Леонард Манрик: его черты некрасиво перекосились. — Кто сейчас же не уйдёт с площади, пусть пеняет на себя! Разойтись! Разойтись немедленно!..

— Слышите, дети мои? — спросил кардинал, вытягивая руку. — Слышите этого нечестивца? Манрики грозят вам карой за то, что вы пришли оплакать своего короля!

— Смерть Манрикам! — дружно взвыла толпа. — Смерть предателям!

— Ваше высокопреосвященство! — закричал генерал. — Вы бунтарь! Если вы сию же секунду не заткнётесь, я прикажу своим солдатам стрелять в вас!

Впервые за время этой сцены Дорак повернулся прямо к генералу.

— Опомнитесь, сын мой! — сказал он презрительно и властно. — Вы говорите с главою вашей церкви! Я пастырь этого осиротевшего стада, на которое покушается хищник, зарезавший его законного повелителя! Я освобожу свой народ и от злодейств эсператистской блудодейки, и от интриг вашего отца, потомка проклятых гоганов! Сложите оружие и покайтесь! Помяните вместе с нами нашего доброго государя и пойдите со мной выполнить его последнюю волю – покориться его настоящему наследнику!

Арнольд Манрик за плечом брата сделал движение, похожее на безмолвный приказ. Но генерал Манрик не повторил его. Он повернулся к толпе.

— Расходитесь! — снова крикнул он. — Расходитесь с миром! Не слушайте этого смутьяна. Он призывает вас к беззаконию! Я обещаю вам, что все, кто станет вести себя как добрый подданный Карла IV, не пострадают.

— Слышите, дети: убить короля для Манриков не беззаконие! — воскликнул кардинал, взмахнув руками. — Для них беззаконие – не кланяться им, потомкам жадных гоганов, и их эсператистской кукле!

Толпа зарычала и застонала, изрыгая проклятия и потрясая сотнями кулаков. Ричард невольно подивился смелости и мужеству Дорака: он управлял беснующимися людьми, как опытный пастух – обезумевшим стадом.

— Товьсь! — в бешенстве скомандовал оскорблённый Манрик. Его всадники вскинули аркебузы. — Ещё одно слово, ваше высокопреосвященство, и в вас будут стрелять.

— Стреляйте, сын мой! — насмешливо отозвался Дорак, широко разводя руки. — Пусть все видят, что убив короля Талига, вы, Манрики, не остановитесь и перед убийством кардинала!

Генерал бессильно сжал кулаки и опустил голову. Следующего приказа не последовало. Арнольд Манрик, чей цвет лица сравнялся с его огненно-рыжими волосами, яростно сверкал глазами на поникшего брата, кусая губы до крови.

Дорак выжидал, неподвижно стоя на верхней ступеньке лестницы, – молча выжидал полную минуту. Поняв, что ответа не будет, он снова повернулся к облегчённо выдохнувшему народу.

— Дети мои! — произнёс он, улыбаясь и протягивая ладонь вперёд в благословляющем жесте. И начал медленно оседать на ступеньки лестницы.

Его движение было настолько плавным, что казалось совершенно естественным до тех пор, пока голова кардинала со стуком не ударилась о парапет. Ричарду почудилось, что он отчётливо услышал этот звук удара мёртвого о мёртвое, хотя, казалось, в человеческом гомоне, ещё минуту назад царившем перед церковью, невозможно было ничего разобрать. Епископ Агний, нелепо всплеснув руками, рухнул на колени вслед за своим господином. По толпе прошла рябь недоверия, страха, смятения. Тысячи голосов зашептались, заговорили, не понимая, что происходит…

— Они убили его! — вдруг истошно выкрикнул кто-то, захлёбываясь истерическим ужасом. — Манрики застрелили кардинала! Они застрелили кардинала!..

— Убили, убили!.. — повторила толпа, зашевелившись, как огромная медуза с неисчислимым множеством щупальцев, каждое из которых вдруг пришло в движение. — Манрики застрелили кардинала Сильвестра!