Я обязательно вернусь. Книга 3.1 (СИ) - Ольвич Нора

— Послушай, но ведь я недалеко. Убери слёзы. Верь мне. Я обязательно вернусь, — шептала, вдыхая аромат его кожи.

— Озеро в горах, где мы сделали обвал, чтобы чужие не проникли на наши земли. Там на склоне в лесу была хижина травницы. Мы с Арманом уедем туда. Вейлр отвезёт нас, как станет немного теплее. Мне нужно солнце, и чистый горный воздух. В замке я зачахну. Пусть мой новый облик «нарисует» природа этого края. Посмотри, у меня даже ресниц нет. В замке я стану бледным и несчастным сморчком. К концу осени я вернусь. Продержитесь без меня, пройдёт ровно год с моей смерти. А вот дальше, дальше мы будем думать, как жить.

Всё будет совсем по-другому. Ты главное в те места никого не пускай. Хорошо?

Замок, он стал склепом. Иногда появится фигура в чёрных одеждах на крепостной стене и исчезнет. Безликая и без полая, фигура человека, скользящая на фоне синего неба, просто призрак. Прошлого. Будто и нет там живых людей. Нет детей, смех которых был слышен по всей округе. Словно всё живое замерло в долине. Замерло производство и хозяйство. Запасов было много, мы словно предчувствовали, что настанет время. Скорби. Протестанты были искренни в своём горе. Молельный дом был всегда полон. Не было громких показных проповедей. Люди тихо оплакивали прошлое, чистое и радостное, что унесла с собой их погибшая хозяйка.

Мадонна, установленная возле склепа, в котором покоилась с миром княгиня Каталина, смотрела грустно на море. И каждое утро по её лицу текли слёзы. Или это туман, что тихо приходил с океана, оставлял свою грусть на святом лике. Кто знает? Жители несли туда цветы, свои мысли, чаяния и надежды. Все верили, что Донна, она, безвинно пострадавшая, обязательно поможет. Нужно только довериться ей. Как странно устроен человек. Ему нужна вера и надежда. Они помогают ему выжить в трудные времена.

Отец поддерживал эти людские чаяния. И сам часто приходил постоять возле склепа и почтить память усопшей дочери. Его сопровождала жена и дети. Склеп всегда был под присмотром. К нему нельзя было подпускать чужих людей. Пока. Он запаян, но тем не менее. Я знала, они появятся. Они будут искать.

Католики таки съехали, кто, куда. Разбегаясь по горам, ища приюта. Не знаю, кто из них первый воззвал к толпе и понёс окровавленное тело ещё живого герцога на костёр. Но думаю, что гнало их с этих земель чувство сильной вины и страха, что придёт возмездие за содеянное.

А ведь можно было всё решить законным путём. Король прислал корабль и готов был судить виновного и вынести приговор по законам Шотландского королевства. Но, что уж говорить. Прошлое, его не вернуть.

Мы не гнали протестантов со своих земель. По сути, это были их земли. Мы собирались уехать сами. Через год, может, чуть больше.

А я собиралась отбыть в горы. Напоминая отцу, что первый кто изъявит желание попасть в замок, будет служитель ордена.

По легенде донна Федерико дель Рамирез бросилась со скалы в море, желая воссоединиться со своим возлюбленным оставив посмертное письмо. Я несколько дней копировала её почерк с испанско-шотландского разговорника, который она собственноручно составляла.

В письме она оставляла дочь Росану Исабель Долорес де ла Рамирез на попечение и пожизненное воспитание семье князя Раймона де Фуркево. Мы нашли все правоустанавливающие документы маленькой баронессы. Сказав ей, что мамочка ушла на небеса, помогать донне Каталине с вышивкой и наблюдает за своей доченькой и очень, очень её любит.

Анжелик нашла в замке покои, в которые невозможно было пробраться из лабиринта. Две комнаты. Всего. В глубинах верхних этажей. В них не было окон, одна только узенькая входная дверь. Я перенесла туда всё самое ценное, аккуратно разложив на полках. Вейлр сделал там металлическую дверь. Ключ я забрала с собой.

Тихой ночью, лабиринтом, попрощавшись со всеми, мы выбирались из замка. Этот узкий лаз тоже нашла Анжелик, поняв принцип открывания и закрывания скрытых от глаз обывателя помещений. Она находила все новые и новые ответвления лабиринта. Одно из них, узкое и еле проходимое вело как бы вбок, огибая долину. Мы выбрались из него возле самых дальних строений и потихоньку стали удаляться в сторону гор и первого ущелья, отделявшего долину от горных районов княжества. Где ещё с вечера нас ожидал мессир Вейлр.

Эта ночь, она совершенно такая же, как и та. Тот же холод звёзд, безмолвных свидетелей земных страстей. Лёгкий ветерок коснулся подбородка, будто его пальцы скользнули, даря ласку. Желая коснуться губ.

«— Ромка, ты не подумай, я любила. Я это точно знаю. Я любила тебя, любого… всегда».

«— Ты жива, моя Донна! А я искал тебя. Прости…… если сможешь».

«— Уже давно это сделала, донн Габриэль, покойся с миром».

«— Прощайте, моя Донна!»

Слеза, непрошенная, скатилась по щеке.

Это всё ветер. Да и не привычная я к улице стала. Закутанная в тёплые одежды, и изрядно уже уставшая тащилась за Арманом, еле переводя дух.

Глава 18

Долгожданный первый летний месяц, кажется, с него началось моё возрождение. А до этого, в горах, омываемых туманами и дождями словно и не жила вовсе. Унылое бесцельное существование наполняло весь разум чувством вины. Приход лета; всё менялось. С каждым новым днём я ощущала, как утекает вместе с ручьём, что обосновался недалеко от дома, чувство невосполнимой потери. Оно, впитываясь в почву, уходило вглубь и стремилось к озеру; огромная чаша которого хранила многие тайны. Умершая в душе надежда, возрождалась молодыми побегами. Природа же всеми оттенками розового и вишнёвого цвета на лугах и нагорьях стала заполнять яркую зелень; вереск был повсюду. Солнце я ловила его, в тёплые дни, вначале просто подстелив на землю уютный плед.

Горы. Чистая вода из ручья. Одиночество. Мы мало общались с Арманом. Совершенно не хотела смотреть на себя в зеркало, что лежало завёрнутым в одной из сумок. Потому что знала, что я примерно увижу. Вернее, кого.

Бледную немочь. Словно отвергнутую частичку этого мира. Душу, выброшенную за борт, за ненадобностью. Не хотела. Ждала. Чего? Не знаю. Ну, уж точно не чуда. Поняла, что чудес на свете не бывает. За всё в этой жизни приходится платить.

Мы нашли небольшой водоём в предгорьях, исходящий паром. Словно кадка с водой, обложенная по краю удивительной красоты камешками, в которую я могла встать и слегка присев, окунуться полностью. Старалась не трогать голову руками. Что-то внутри обрывалось от тоски, когда я вновь и вновь вспоминала свою теперешнюю внешность.

Корни травы, которые мне дала как-то травница, её ягодки и листочки, высушенные и лежащие отдельно, каждая в своей ячейке в небольшой коробочке, они были уникальны. Я искала это растение повсюду, надеясь узнать его по форме листа. Так, похоже, оно было на женьшень, который видела в своё время в Китае на фермах по выращиванию этого уникального растения. Хотелось пополнить запасы. Но тщетно; в связи со слабостью я не могла уходить на дальние расстояния, а в округе…его точно не было.

Использовала то, что есть. В очень малых дозах. По возрастающей шкале. Вовнутрь настойку из корневища. Арман контролировал этот процесс.

А ещё, бросая несколько листиков в свой личный водоём, исходящий паром, я ждала. Появлялся специфический запах, плюс ещё травы дикоросов и нежные летние первоцветы, что Арман собирал для меня в дополнение; я проводила в своей природной ванне очень много времени. Не было желания разбрасываться силами, думать о прошедшем, не хотелось вспоминать тех, кто желал обойтись со мной столь беспощадно. Я снова стояла перед белым листом своей судьбы, вопросительным взглядом пытаясь всмотреться в будущее. Расслабляясь в мечтах; закидывала голову назад обмакивая её в воду и бесконечно долго разглядывала небесную синь. Никто из людей, не видел моих слёз. Только небо Шотландии было безмолвным свидетелем опустошения моей души. Я не хотела возвращаться в замок в таком виде, не хотела быть вечным напоминанием своим близким об их ошибке, которая кому-то стоила жизни. А кому-то надолго, а может, и навсегда испорченной мечты. Я не хотела возвращаться вовсе в замок. И ничего не могла с этим поделать. Блуждающий взор и разум всё чаще напоминали об отшельничестве.