Я обязательно вернусь. Книга 3.1 (СИ) - Ольвич Нора

Необычайные словно из небесной ваты, облака, подсвеченные лазурными бликами света. Возможно, завтра они будут плыть над Францией или Московией. А после, над огромной сушей, что в будущем станет Россией. Мысли также уплывали вдаль, спеша воссоединиться с миром.

И вдруг я поняла. Что все эти списки с именами, они не подходят. Это совершенно не то направление. Практически всё это шито белыми нитями.

Это можно проверить. Девочки, умершие в детстве или отправившиеся по тем или иным причинам в монастыри. Всё можно отследить, если сильно захотеть. На то он и Орден. Его основа — католицизм, Ватикан, папа, король Испании. Его составляющие, они повсюду. Они служат непонятным идеалам. Я должна «прийти» оттуда, где они не смогут проверить информацию.

Кого я могу убедительно прожить? Не сыграть, а именно прожить? Девушку славянку — христианку. Это невозможно будет проверить ордену. Это невозможно будет им идентифицировать. Просто потому, что они мало что знают о недавно возникшем государстве. Власть Ордена, она ещё не распространилась на Княжество Московское.

У Ивана Грозного не забалуешь. Там одна власть, в одних руках.

Я вспомнила, как-то отец рассказывал, рассматривая меха, привезённые купцами из Новгородского княжества, давно, ещё в Венеции. Как дочь двоюродной сестры его матери уехала в Великое княжество Московии, её сосватал в жёны своему младшему сыну удельный князь Новгородской губернии Фёдор Михайлович Викентьев, находясь во Франции по служебным делам с посольством тогда ещё царя Василия.

Получая редкие письма от дочери, её мать — баронесса Беатрис д' Сов рассказывала, что дочь приняла христианство на родине мужа и очень счастлива в браке.

Большая любовь у них с мужем случилась, хотя и говорили они на разных языках. Это было так давно, что и не вспомнить. Францию сотрясали войны, связь обрывалась, налаживалась вновь, впрочем, что уж, это так всегда.

Нарожав мужу кучу детишек, скончалась в поздних родах удельная княгиня Феодосия (в христ.), и последнюю доченьку свою нарекла Христиной, так как родилась она, как есть в крещенские морозы. После смерти матушки отправили дитя к Новгородской бабушке с мамками, няньками и кормилицей.

«… долго князь был неутешен, но как быть, и он был грешен»…. «год прошёл за ним другой»… и он женился на другой…

А затем благодаря новой родне, ввязался в какой-то страшный заговор против тамошнего молодого царя Иоанна (Грозный), а тот, в свою очередь, раскрыв этот заговор, уничтожил всю семью опального боярина.

А девичий род от первого брака с девой из Франкского государства, сослал в монастыри Московии.

Вот откуда князь привезёт в дом юную княжну. И воспитает её в католицизме.

Итак, она рождалась, новая легенда, про юную, болезненную девочку, которая жила у бабушки в Новгородской губернии и во время репрессий её удалось спасти, а позже отправить на родину матери, надеясь застать в живых французскую бабушку — баронессу Беатрис д' Сов.

Сопроводили княжну в дорогу, отдав документы и грамоты о принадлежности девочки к старинному благородному княжескому роду, что ходил в троюродных братаньях у самого Дмитрия Донского, кормилице и охранному человеку.

На данный момент девочка должна была уже прибыть в забытое, старинное имение в глубинке, во Франции. И по настоянию великодушной княгини Жанны князь отправит капитана Луи и виконтов де ла Кано за дальней родственницей. Дабы воспитать её в истинной вере в память о безвременно покинувшей их донне Каталине.

Началась подготовка к вживлению легенды в действительность.

Я отослала рисунки и чертежи отцу, и в княжестве началось строительство белокаменной православной часовенки. Маленькой и уютной. Отливали небольшой колокол в кузне, стеклили резные оконца и окрашивали купол в небесную синь с золотыми маленькими звёздами. В последнюю очередь отлили православный крест и установили его.

Дивился народ. Особенно глядя на строгий лик православной божьей матери, что смотрела, будто в душу, держа на руках худенького младенца. На лампадку, что горела в грустной тишине, ожидая первую службу.

Начался ремонт покоев для христианской княжны, которая согласно воспитанию, не покидала их для завтраков и обедов, не должна была общаться с чужими взрослыми, мужами. Отделывали светёлку и спаленку, молельню и комнату для омовений. Надеялся Князь, что троюродная племянница примет со временем веру своей матери и сможет начать жизнь в стране, что готова её приютить.

А молва, приукрашивая, рассказывала про княжескую сиротку из Московии и про деспота царя Иоанна, что порешил всё семейство удельных князей Новгородских.

Казалось, княжество начало учиться дышать и жить, возрождаясь. Ожидая. Готовясь защитить ещё одну невинную душу. В этот раз уж точно, не дав её в обиду.

Донна Адория и княгиня Жанна негласно отшивали мне наряд и самое необходимое на первое время. Руководствуясь моим же чертежам, удивлённо разглядывали иноземную моду.

Я готовила грамоты и документы о рождении княжны. Конечно, совершенно не зная старославянский язык. Вспоминая, что изучала в институте. Что показывал сын в двадцать первом веке, увлекаясь историей. Только имитируя увиденное раннее, подгоняя по смыслу. Старя листы бумаг и письмена на них. Отливая печати рода князей Викентьевых. В работе отлетали дни. И это опять способствовало возрождению.

Мне нужны были украшения, отличные от тех, что хранились в потаённой комнате. Нужно было золото, серебро и инструменты. Последнее скоро появилось в домике на самой окраине заброшенного поселения. Ивонн просто замечательно всё собрал. А золото… ну что же возьмёмся за старое.

Ночью с Арманом, мы выдвинулись в то место, где когда-то протекал золотоносный ручей. Обходили озеро, выбирая тропы, минуя ущелье.

Ручей нашёл себе другие возможности и расщелины, просачиваясь и журча где-то вдали. Хотелось изучить уютную когда-то поляну и возможно найти что-то, ведь не всё же мы смогли тогда погрести под грудой камней.

Поиски не дали ничего. Местность изменилась до неузнаваемости. И грустно собираясь уже обратно, я решила-таки найти ручеёк и напиться в дорогу студёной водицы. Шли на звук, не боясь кого-то встретить. Люди сторонились обвалов, опасаясь камнепадов. Да и кого могли заинтересовать подростки лет шестнадцати в деревенской одежде с потешными головными уборами, закрывающими всё лицо от солнца.

Огибали гору, отходя всё дальше в глубину горного подножия, разводили руками густой кустарник.

Признавая идею глупой, собиралась, уже бросить всё и вернуться обратно. Как раздвинув очередной кустарник, увидела небольшое углубление в скалу, заглянула.

«— … Я смогу пролезть».

«— … Я же обещала себе быть другой»!

Но. Один раз можно, просто можно, и всё.

— Арман, подождите меня здесь, а я посмотрю, что там.

— Нет. — Он не сводил с меня решительного взгляда.

— Почему?

— У меня приказ.

— Пошли вместе. Любая опасность и сразу возвращаемся. Хорошо?

Бедный. Как же ему было тяжело. Я смотрела ему в глаза и была уверена, что он согласится. Он отрицательно взмахнул подбородком. Поднажала, пытаясь мысленно заставить. «— … Для меня это важно, Арман». Хотелось заменить его мысли своими, улыбалась, склонив голову набок; не отпускала зрительный контакт. «- Согласись, это… приказ, ну пожалуйста».

Он растерянно смотрел на меня, и, неуверенно согласившись, кивнул. Мы зажгли небольшой факел, пропитанный маслом, и засунули его в лаз. Надеясь на то, что дикое животное, если оно там оборудовало себе нору, испугавшись огня сразу выскочит. Никого.

Пролезли сами, по очереди. Ничего удивительного, и освещение днём здесь не нужно наверху было видно небо. И вовсе не пещера, а так себе узкий колодец этажей в пять, может, чуть меньше. Хорошее укрытие. Разместить можно человек десять точно. Серые скальные породы вокруг.

— Арман, смотрите, говорят, если забраться в глубокий колодец и посмотреть из него днём на небо, можно увидеть звёзды.