Зверь (СИ) - "Tesley"
Валме кусал губы, не зная, что предпринять.
— Ваши люди съедят меня живьём, ваша светлость, — проговорил он, колеблясь.
— Нет, потому что я дам вам записку к капитану Кохрани, — твёрдо возразил Ричард. — А Камден подтвердит, что вы выполняете мой приказ.
— А Рокэ? Рокэ… Он останется жив? — спросил Марсель с запинкой.
— Да, — ответил Ричард с глубокой убеждённостью.
Марсель глубоко вздохнул и решился.
— Хорошо, ваша светлость, — сказал он. — Вы спасли меня от Кладбищенской лошади, и я верю вам. Конечно, Рокэ меня убьёт, когда всё узнает, но вам я обязан больше, чем ему. Езжайте куда хотите. Обещаю вам, что я дам вам столько времени, сколько нужно.
— Мне понадобится около двух суток, — предупредил его Дик.
Марсель кивнул, подавляя тяжёлый вздох.
— Хорошо, ваша светлость. Я обещаю.
Глава 8. Зверь. 1
17-24 Осенних Молний, 399 год Круга Скал. Эпинэ, Гальтара
1
До Старогальтарской дороги Ричард добирался три дня. В провинции царил хаос: часть городов и сёл держала руку мятежников. Правда, бо́льшая часть населения осталась верна Олларам, но убийство Фердинанда II и объявление кронпринца незаконнорождённым выбило у людей почву из-под ног. Власть губернатора Сабве почти повсюду пала; на местах управляли мэрии и советы старейшин. Многие с надеждой ждали прихода Ворона, но смутьяны из сторонников независимой Эпинэ вели себя куда горластее. На дорогах, в небольших деревнях, даже в маленьких городах можно было нарваться на мародёров; когда их ловили, то вешали прямо на городских воротах или на деревьях вдоль главных улиц.
Дик, наученный прежним опытом, ехал, присоединяясь к торговым обозам, которые сновали из деревень в города и обратно. Разумеется, это облегчало его выслеживание, однако Дик почему-то доверял слову Валме, хотя, здраво рассуждая, виконт вряд ли этого заслуживал. Решение, тем не менее, оказалось правильным: захваченный осенившей его мыслью, Дик совершенно забыл о еде. Он вспомнил о ней только к вечеру, когда его случайные товарищи-торговцы уселись за ужин. Соблазнительный запах пищи красноречиво поведал о его глупости: он отправился в Гальтару, не захватив ни крошки съестного.
Он обменял у купца, сильно смахивающего на гогана, свой дорогой тёплый плащ на связку сухарей, вяленое мясо и простую накидку из некрашеной шерсти. Одинокому путешественнику, отправившемуся в опасный путь, не стоило привлекать к себе лишнего внимания.
Его постоянно задерживали разные происшествия – иногда обыденные, иногда зловещие. Несколько раз у небольших деревушек дорогу ему преграждали мужики. Они высыпа́ли на главную улицу с дымящейся вонючей паклей, вооружённые чем попало: кольями, вертелами, лопатами, мотыгами, длинными ножами. Обычно небольшую группу сопровождала свора обозлённых псов. Увидев это зрелище в первый раз, Ричард встревожился, вспомнив гальтарских разбойников. Он даже схватился за шпагу, но мужики не проявляли к нему никакого интереса.
То была облава на крыс. Крестьяне выкуривали их из подвалов и нор, травили собаками, пугали огнём и били всем, что попадалось под руку.
— Эти твари совсем взбеленились, сударь, — объяснил Дику деревенский староста, когда Дик пожелал узнать, что происходит. — И так-то жрут всё, что ни попадя: прошлой зимой годовалому внуку тётушки Готон обе руки обгрызли. А теперь совсем житья не дают: кого не цапнут – человек как ума лишается. Видать, конец света близко, раз крысы так зверствуют!
— А много ли людей у вас заболело? — спросил Дик, с отвращением вспоминая лаикскую крысу.
— Да почитай с полдюжины, сударь. Заперли мы, кого смогли, в погребе; теперь сидят и щерятся друг на дружку, ровно сами они крысы. Когда бы мы их не связали, глотки бы нам перегрызли. Беда, сударь! В прежние-то времена, старики сказывали, ходил по земле некий дудочник, и как заиграет, бывало, на своей дудке, так все крысы сами к нему сбегаются. А он их в Гальтару уводил, в подземный лабиринт, откудова нет выхода. Там бы они все и сгинули. Эх, кабы знать, где этот дудочник и кто он!
— Анэм, — машинально ответил Дик. — Это не дудка, а охотничий рог.
Охота Ушедших промелькнула перед его мысленным взором: Анэм с рогом, способным зачаровывать раттонов; Лит с мечом, способным их убивать; Астрапэ с луком, чьи молнии не позволяли паразитам сбежать, и Ойдма с жезлом – чтобы вызвать дождь, когда с раттонами будет покончено. Дику как в озарении открылась истина: охота Ушедших не являлась пустой забавой.
— Это был рог Анэма, — повторил он, машинально нащупывая рукоятку фамильного кинжала.
Староста взглянул на него с удвоенным вниманием.
— Вы говорите о старом демоне, сударь? — переспросил он и тяжело вздохнул, качая головой: — Тогда нам совсем беда. Старые-то демоны все повымерли.
У Дика словно что-то сдвинулось в сознании.
— У меня была свора гончих, — сказал он напряжённым чужим голосом. — Натасканных на этих крыс. Если я вовремя доберусь до дома, я пришлю их вам.
— А далеко ли ваш дом? — деловито осведомился староста, оживившись.
— В Гальтаре, — ляпнул Ричард, но тут же поправился: — я хочу сказать: рядом с Гальтарой. В Мо́лло, — произнёс он первое припомнившееся название.
Крестьянин в изумлении вытаращил на Ричарда глаза.
— Да разве вы не слыхали, сударь? Летом-то вся Гальтара ходуном ходила! Там всё разрушено. После землетрясения никого не осталось: кто сразу помер, а кто бежал оттудова без оглядки.
— Динучча наверняка ещё в Молло, — пробормотал Ричард, пряча покрасневшее лицо: всякий раз, когда упоминали землетрясение, он чувствовал себя преступником. Ласково погладив Сону, он добавил: — Я получил от неё известия.
В местном трактире Ричард запасся бурдюками с водой и объёмистой флягой с местным грушевым сидром – пуарэ́, как его называли эпинцы. В прежнее время юноша непременно пожелал бы сравнить его с надорским напитком, изготовлявшемся из яблок, – разумеется, в пользу матушкиной кухни и искусства. Однако теперь он всего лишь с рассеянным удивлением отметил душистую сладость знакомого вкуса. Будь жив Эгмонт, он сказал бы, что сын просто повзрослел. Но Эгмонта Окделла давно не было на свете.
Старогальтарский тракт, когда Ричард выбрался на него, показался юноше ещё более заброшенным, чем он помнил, и трудно узнаваемым. Землетрясение преобразовало окружающий пейзаж. Часть старых каменоломен обрушилась; одни выработки засыпало землёй, зато другие обнажились, зияя глубокими провалами, уводящими в никуда. Ричарду так и не удалось найти пещеру, в которой его держали бандиты, и люк в катакомбы, через который они с Гиллалуном сбежали от капитана Паганаччо. Вероятно, пещера обвалилась, похоронив в себе всех разбойников, за исключением Жана-коновала. Лезть в новые провалы Ричард не рискнул: кто знает, найдёт ли он внутри вход в Лабиринт? К тому же, Сона не могла спуститься в опасные дыры, а Дику не хотелось расставаться с мориской до последнего.
У него была на уме другая мысль. Легенды, читанные им некогда в библиотеке на улице Мимоз, повествовали о храме абвениатов – средоточии древнего язычества. Тайный ход вёл оттуда в подземное святилище, в котором анакс Золотых Земель и четыре Повелителя избирали нового абвениарха. Ричард был уверен: именно в этом подземном зале Лит, воскресший в его памяти, разговаривал с Каталлейменой. Там и следовало искать Оставленную сестру смерти.
Дик не сомневался, что найдёт Каталлеймену в том же месте, в котором оставил её в прошлый раз.
Правда, в прежний свой приезд он не заметил никакого древнего храма. Но это ни о чём не говорило: тогда он провёл в городе слишком мало времени, чтобы увидеть всё.
Ричард въехал в Гальтару на исходе четвёртого дня.
Спешившись, юноша осторожно пошёл по развалинам, внимательно осматриваясь по сторонам и ведя Сону в поводу.
Странное дело! Землетрясение как будто бы совсем не затронуло город. Он разрушался сам по себе, постепенно превращаясь в каменную пыль. Причины его агонии казались не физическими, а метафизическими. Ещё на подъезде к столице Ричард видел множество развалившихся крестьянских лачуг, а вдоль старогальтарского тракта – куски разбитых вдребезги обелисков, однако в самом городе, казалось, не рухнула ни одна развалина, ни одна ветхая колонна, утыкавшаяся в небо как поднятый перст. Камни, лежавшие на земле и преграждавшие ему путь в прошлый раз, казалось, не сдвинулись с места даже на сотую долю бье. Ричард бродил по мёртвым улицам, полным песка и пыли, и думал, озарённый неожиданной и диковинной мыслью:
