Виктор Никитин - Легенда дьявольского перекрестка
- Взгляни на север, мой юный господин! - крикнул он.
Я перевел взгляд туда, где к нам мчалась конница. Всадники стреляли и тут же обнажали клинки. Первым гнал крупного боевого коня мой отец, спешащий мне на подмогу.
Далее следовала череда оживших картинок: поверженный и скованный Дитмар, разрубленный на части Лукас Зайдель, обнимающий меня отец, не способный удержать своих слез, ссылка моих младших братьев и провозглашение меня наследником объединенного княжества. Я помню людей, восставших против Дитмара, доверившихся мне и Матиасу. Они ликовали на площади и несли нас на руках, в запредельном восторге целуя наши сапоги.
- Теперь ты узнал, что предначертано тебе Господом! - кричал Матиас. - Так оно и будет! Так каков же твой выбор, мой юный господин? Готов ли ты идти и забрать принадлежащее тебе?
Я уже открыл рот, чтобы ответить очевидное "да", и осекся, вдруг осознав, что никакое это не откровение. Не было в этом умопомрачительно правдоподобном видении ничего от Бога. В нем отсутствовало жестокое повеление, подобное тому, что получил Авраам, который безропотно отправился в землю Мория, взошел на священное место и был готов в самом деле принести в жертву Исаака - любимого сына. В видении не было мужчин, явившихся в лесной чаще, чтобы предостеречь праведника о предстоящем наказании Содому и Гоморре. И не было никакого иносказания, как во снах Иосифа о преклоняющихся снопах и звездах.
Мое откровение - страшное, но красивое и воодушевляющее - представляло собой фантазию, которая с легкостью может завлечь мальчишку моего возраста. Не более того.
Матиас ждал ответа, и по мере того, как толпа опускала его на землю, мне становилось безумно жалко его. Он-то, как я считал тогда, во все поверил.
- Это не откровение, Матиас! - проорал я, стараясь перекричать торжествующий народ. - Нас обоих обманули! Это наваждение от дьявола!
- Нет, не может быть! - не согласился монах. - Доверься мне. Просыпайся и идем со мной! На север!
- Нет, - покачал головой я, и сон сразу рассыпался.
Я проснулся, соскочил с кровати и побежал, чтобы увидеться с Матиасом и поделиться с ним своей догадкой. Однако в спальне его не оказалось, да и конюшня пустовала. Монах вместе с крестьянами покинул Бреверн навсегда.
- Видимо, Матиас присутствовал внутри моего видения, услышал сделанный мной выбор, и чего-то другого ему уже не требовалось, - сказал Михаэль, подводя свою историю к завершению. - Ранним утром он уведомил семью Краузе, что покидает их, поблагодарил и в расстроенных чувствах отбыл. Спустя два-три дня в лесу у водопада кто-то нашел крестьянскую телегу с отвалившимся колесом, правым передним. Рядом лежали два трупа - те самые крестьяне, спутники францисканца. Самого Матиаса нигде не оказалось. С чего-то было решено, что ему удалось скрыться от напавших разбойников. Тогда многие очевидцы утверждали, что крестьяне выглядели весьма странно, будто пролежали после смерти не пару дней, а неделю, а то и больше. Пытаясь переложить тела, мужчины, нашедшие крестьян, неосторожно оторвали от трупов их сильно разложившиеся конечности. Пришлось похоронить покойников там, где их и обнаружили.
По достижении мною шестнадцати лет, опекуны стали сменяться один за другим, я постоянно переезжал, путешествуя по всему северу Империи, пока в двадцать лет не получил обещанную мне сумму целиком и не осел в мекленбургских землях.
Я часто вспоминаю визит францисканца, спрашиваю себя, как сложилась бы моя жизнь...
- Вы бы погибли сами и обрекли на гибель тысячи доверчивых людей, раскололи бы всю Империю и ввергли ее в войны с внешними врагами, - ответил Малах Га-Мавет. - Дьявол, приходивший к вам под видом монаха Матиаса, известен с очень давних пор. К примеру, в начале тринадцатого века во французском местечке Клуа простолюдин по имени Стефан организовал Крестовый поход, вошедший в историю как Крестовый поход детей. Без малого пять тысяч человек со всей Европы, среди которых подавляющее большинство составляли подростки, отправились к Гробу Господню в Иерусалим, а очутились на невольничьих рынках. Все потому, что настоящий пастух Стефан утонул в пруду, а его телом завладел дьявол. Это именно дьявол, известный вам под человеческим именем Матиас, подвигнул тысячи детишек бросить дома и пойти навстречу смерти.
- Меня иногда посещали мысли, близкие к вашему утверждению, - задумчиво проговорил Михаэль. - Однако я всегда приходил к выводу, что Матиас был всего лишь обманутым человеком, поддавшимся искушению дьявола.
- Почему? - удивился ангел смерти. - Вы не верите моим словам?
Вмешался Пауль Рейхенштейн, который участливо закивал:
- Мне тоже кажется очевидным, что Матиас был человеком, не чернокнижником и вовсе не дьяволом.
- Что за глупость? - всплеснул руками Малах Га-Мавет. - С чего вам вообще может так казаться?
- Дьявол не способен молиться, - с жаром стал объяснять церковный нотариус, - не способен упоминать священного имени Господа. Не в состоянии он осенять себя крестным знамением и носить одеяния францисканца. А исходя из рассказа Михаэля, Матиас исполнил все это.
- Да, - согласился Михаэль. - Нас так учили.
- Ну, я же сказал: глупость. Одной из причин многих людских ошибок является то, что вы все пытаетесь измерить понятными вам мерками. Этаким портняжным метром с давних времен вы измеряете явления, в принципе не поддающиеся вашему пониманию. Вы говорите, что созданы по образу и подобию Его, вкладывая в эти слова собственный смысл, греющий ваши полные сомнений души. Ведь говоря так, вы на самом-то деле провозглашаете, что имеете мало общего с окружающим миром, например, с тем деревом или той собакой, потому что вы - образ Всевышнего. Это свойство человеческой натуры: пытаться возвыситься хоть в чем-то, выделиться из животного мира. Вы не допускаете мысли, что вездесущее и всемогущее существо вообще может не ограничиваться какой-то формой. У Бога по большому счету нет нужды в каком-либо образе вообще. Он - ослепительный столб света и одновременно три странника, пришедшие к Аврааму. Он - невидимка, боровшийся с Иаковом, и одновременно он же - Спаситель, родившийся среди людей. Его образ и форма связаны только с особенностями людского восприятия.
Вам хочется верить и надеяться, что в руках людей есть некие символы, имеющие вполне материальное воплощение, способные дать защиту от дьявола. Вы вкладываете сокровенный смысл в элементарное, не делая это элементарное сколь-либо значимым оружием против сил тьмы. Дьявол, говорите вы, не может молиться и упоминать имени Господа. Почему? Молитвы придуманы людьми для людей, а истинное имя Бога скрыто даже от ангелов, если вообще допускать, что у всемогущего первоначала Вселенной есть имя. И молитвы, и имена, которыми вы называете Всевышнего, - не более чем людские символы. И крестное знамение, и крест с одеяниями священников и монахов - людские символы, которые сами по себе не устрашат даже самого слабого из демонов.
