По извиистым волнам (ЛП) - Лейн Вал И.

— Неплохо, — он ухмыльнулся. — Но, похоже, я здесь победитель. — Он протянул руку, и Тристан, отделившись от группы окружавших нас членов экипажа, сунул ему в раскрытую ладонь флягу с ромом. Беллами сделал глоток и откинул голову назад, так что я смогла увидеть капельки пота на его шее под черными как смоль локонами.

— Думаю, теперь ты можешь пойти отпраздновать. Мы закончили? — Я пожала плечами.

Беллами выплеснул ром на пол и пристально посмотрел на меня. С озорным блеском в глазах он шагнул ко мне и взял меня за руку, прежде чем притянуть к себе.

— Я выиграл. Итак, ты должна мне танец. — Он подмигнул своей команде, и мужчины заиграли. Воздух наполнился вибрирующими, жизнерадостными звуками скрипки и флейты, когда двое членов экипажа, игравшие на инструментах, дали о себе знать.

Я закатила глаза, но если бы он мог увидеть, как быстро бьется мое сердце, то бы понял, что я лгу только ему. И самой себе. Он притянул меня и начал двигаться в такт музыке. Это напомнило о том, как мы танцевали с ним на гала-вечере несколько месяцев назад — или столетий спустя, — в зависимости от того, что имело смысл. Но только этот танец был более жестким, более беззаботным, и он нес меня по палубе своими быстрыми движениями и вел с грацией и мастерством, которых я не ожидала. Он развернул меня, когда скрипка заиграла быстрее, а звуки флейты стали выше. Вскоре к ним присоединились другие члены экипажа, и я даже мельком увидела, как Ной и МакКензи тоже обнимают друг друга, когда танцуют. Это обрадовало меня, и на мгновение это было все, чего я хотела.

Так долго на моем сердце было тяжело. Казалось, что многое потеряно, сломано и непоправимо. Но это. Это было просто, по-настоящему весело. И чем больше я наблюдала за мужчиной передо мной, тем глубже я в нем растворялась. Но это была приятная потеря. Из тех, что заставляют тебя забыть обо всем плохом, что происходит вокруг. И я хотела большего.

Я прижалась к нему еще теснее. Я слишком остро ощущала надежную поддержку руки на изгибе моей спины. Выражение его глаз, когда они встретились с моими, заставило меня почувствовать, что я смотрю в какие-то неизведанные, прекрасные морские глубины, которые еще предстоит открыть. И то, как мы двигались вместе, шагая в такт оптимистичной музыке трущоб, вызвало у меня чувство, в котором я боялась признаться, но в то же время слишком боялась от него избавиться.

Я заметила, как его глаза переместились с моих глаз на губы. Он был близко ко мне. Так близко, что я чувствовала его учащенное дыхание, когда он кружил меня по открытой палубе. Какой-то импульс во мне привлек мое внимание. Я собрала всю свою силу воли, чтобы не обращать на это внимания, но на этот раз он был слишком сильным. Я не смогла от него отмахнуться.

«Поцелуй его», говорило оно.

Я знала, что не смогу. Я знала, что не должна была. Но другой голос в голове и временное, мимолетное волнение в сердце заставили меня это сделать. Но мне не нужно было принимать решение. Я все еще сомневаюсь, сделала бы я это, или у меня хватило бы сил сопротивляться. Но я никогда не узнаю, потому что Беллами действовал первым. Он отпустил мою руку и одним быстрым движением приподнял пальцами мой подбородок, а затем прижался губами к моим губам.

Так же быстро, как нырнул, он отплыл, ухмыляясь, будто только что выиграл приз. Он повернулся к команде, вызвав смешки у людей на палубе. Я внезапно почувствовала тошноту. Все в этой ситуации было неправильным, и я не могла поверить, что позволила Беллами использовать меня в качестве приза, чтобы покрасоваться перед командой. Ной и МакКензи ошеломленно стояли в стороне, и Ной укоризненно покачал головой.

Словно очнувшись от какого-то дурного сна, я моргнула, остановила наш все еще продолжающийся танец и вырвалась из хватки Беллами.

Не оглядываясь, я исчезла в темной части корабля, молясь, чтобы никто не последовал за мной. Я бросилась между двумя пушками под палубой, где чувствовала себя достаточно защищенной, чтобы позволить себе плакать, пока не выплеснула все слезы, которые сдерживала. Приглушенные звуки музыки и танцев надо мной погрузили меня в странное чувство одиночества и комфорта, в котором я позволила себе оставаться, пока все не стихло.

21. Крысы с тонущего корабля

Майло

Я пытался заснуть там, на церковной скамье, но не мог собраться с мыслями. Я знал, что, выйдя за пределы этой церкви, рискую быть узнанным, но меня поразило осознание, которое я не мог игнорировать. Мой отец, скорее всего, был в порту и присоединился к суматохе, пока все работали, чтобы не дать своим лодкам сгореть. Что означало, что наш дом остался без присмотра. Это могло бы стать прекрасным шансом узнать, что скрывал мой отец. Или, возможно… просто возможно… я мог найти доказательства обратного… что он ничего не скрывал. Что он честный человек и не участвовал в таком кошмарном деле. Я сомневался в этом, но надеялся, что, возможно, это правда.

Кроме того, мне нужно было чем-то заняться, чтобы не сойти с ума. Если я не думал об отце, то беспокоился о Катрине. Мне было плохо от этого. В тот момент я хотел ее больше всего на свете. Я хотел прижать ее к себе и вдохнуть ее аромат. Я тосковал по ней, и мое сердце разрывалось от боли каждый раз, когда мне приходила в голову мысль, что она не выжила при кораблекрушении. Но я знал, что это не так. Она, как никто другой, могла выжить в море. С ней все будет в порядке, сказал я себе. Я просто должен найти ее.

В тишине я вышел в ночь, унося одиночество с собой, как тень. Я прибыл в дом отца — мой дом — когда вдали зазвонили колокола. Было уже за полночь. Отец должен был вернуться, когда закончит закреплять свои корабли. Я подергал дверную ручку. Как и ожидал, она была заперта, но я слишком хорошо знал, что в моей комнате есть окно, которое я часто оставлял открытым в детстве, потому что мне нравилось, как по ночам стрекочут лягушки и сверчки.

Я подошел к окну и просунул голову внутрь. Мальчик…я… спящий в кроватке у стены, не пошевелился. Но одинокая зажженная свеча подсказала мне, что он либо проснулся за несколько мгновений до этого, либо притворялся спящим. Я рискнул.

Я прокрался внутрь через окно, стараясь не издавать ни звука, отбрасывая зловещую тень на стену в свете свечи. Когда мои ботинки коснулись пола, я вздохнул с облегчением, поскольку мальчик не шевелился. Легкими, как перышко, шагами я обошел остальную часть дома.

— Наконец-то, — пробормотал я, подходя к отцовской двери. Я так долго мечтал увидеть, что находится за ней, а теперь еще больше, чем когда-либо.

Взламывая замок, я был разочарован тем, что не могу его открыть. Никогда еще мне не приходилось сталкиваться с таким сложным замком, хотя я успешно вскрывал бесчисленное множество других. Но в лунном свете, падавшем в окно, я заметил на дверной ручке что-то, показавшееся мне странно знакомым. Конечно, я видел эту дверь миллион раз. Но где еще я мог видеть этот символ на дверной ручке?

И тут меня осенило. Точно такой же символ был вырезан на обратной стороне компаса моего отца. Я достал компас из кармана и поднес его к двери, чтобы сравнить. Точно такая же метка. Буква «Х», обозначающая Харрингтон.

Я вертел в руках компас, мысленно решая головоломку. Я потряс его, услышав, как внутри что-то загремело. Я слышал его раньше, но никогда не придавал ему особого значения, ведь этому навигационному прибору 300 лет. Но потом я задумался…

Стараясь не шуметь, с помощью ножа отколупнул пластину основания компаса. Там был маленький ключик. Я попробовал вставить его в замок. Когда понял, что он идеально подходит, меня пробрала дрожь. Отец хотел, чтобы я нашел это. Он подарил мне этот компас в день своей смерти. Что бы ни находилось за этой дверью, я всегда должен был знать об этом.

Глубоко вздохнув, помолился, чтобы все это оказалось недоразумением. Возможно, был шанс, что мой отец на самом деле не был вовлечен в эту ужасную сделку. Возможно, это была просто одна ошибка, или, может быть, он заключил сделку, которой не понимал.