akchisko_san1 - Рики Макарони и Наследники Врагов
— Как интересно, — саркастически произнесла она. — У тебя и в Африке, наверное, симпатичные знакомые завелись.
— Дора, что ты несешь? — поморщился Рики, не ожидавший напора, тем более столь недоброжелательного.
— Я несу тяжкий крест общения с болванами, — высказалась слизеринская староста.
Селена встала. Она решительно отодвинула стул и зашагала к выходу. Дора дернулась, порываясь отправиться за ней.
Подчиняясь мгновенному порыву, Рики жестом остановил ее.
— Не надо. Я сам, — сказа он.
«Нет, надо, наконец, прекратить это!». У Селены не было оснований так переживать из‑за какого‑то письма. Мысль, что она вообще не должна страдать из‑за него, Рики тут же отмел как несуразную. Слишком долго боролся он с собой. Настало время признать, что борьба проиграна.
Селена неслась вперед, не сбрасывая скорости. Рики преследовал ее по пятам. Она затормозила возле Главных дверей, но, обернувшись и увидев, кто идет за ней, решительно дернула дверь, и тут же захлопнула ее за собой.
Рики без колебаний вновь распахнул ее. Во взгляде Селены он заметил изумление — она, наверное, ожидала увидеть Дору, — но и некий проблеск, который придал ему уверенности.
Девушка преодолела уже значительный путь к теплицам. И, как назло, Хагрид околачивался в своем огороде. Не сомневаясь, что, если за ней побежать, ненавистный великан, скорее всего, вмешается, Рики все же ускорил шаг. Селена сделала то же самое; она не оглядывалась, но, должно быть, услышала его шаги.
Возле теплицы №1 Селена остановилась и подергала ручку. Можно было этого не делать. И так не вызывало сомнений, что внутри никого нет. Тогда девушка развернулась. Рики твердо знал, что просто обязан заговорить первым.
— Селена, в письме ничего такого нет, — получалось глупо, но он уже не мог остановиться, — имею я право на обычное человеческое общение?
— Имеешь, — отчеканила девушка, приближаясь к нему. — Извини. Это я зря разозлилась. Я знаю, что веду себя неподобающе. А я кто такая? — внезапно ее голос набрал силу; это было похоже на взрыв. — Со мной невозможно нормальное человеческое общение, потому что я, скорее всего, какая‑нибудь диковинная мантикора?
Рики смотрел и слушал, затаив дыхание. До сих пор он знал Селену, что называется, с хорошей стороны. Контраст был разительный. Только что она пыталась состроить каменное лицо, секунда, и — сверкающие глаза, пылающие щеки, и волосы, развевающиеся отовсюду. Пожалуй, так выглядели воительницы света, налетающие, подобно урагану, на всякую нечисть. Оружием Селены был словесный поток.
— Плевать мне на твою переписку! Хотела бы я знать, как ты ко мне относишься, Макарони! Я все думала, черта с два Трелони возьмет надо мной верх, не буду страдать, но сил моих больше нет!
— О чем ты? — пробормотал Рики, совершенно не понимая, что с ним происходит: в груди растекалось, затапливая все страхи, теплое блаженство.
— Она наобещала мне на экзамене, на третьем курсе, — прокричала Селена. — А помнишь, мы с Дорой поменялись! Я ведь кофе выбрала! Мне не других, не тебя, а себя надо опасаться! В этом году я узнала, что способна на страшные вещи, Рики.
— Забудь ты про старую кикимору! — попытался вступить в диалог Рики.
— Я не знаю, почему я так себя веду, — выдохнула девушка. На ее глаза наворачивались слезы, и Рики чувствовал, что она вот–вот бросится прочь от него.
Он знал. Он шагнул навстречу, обхватывая ее плечи. Селена смотрела ему прямо в глаза, когда он притянул ее к себе, и у нее точно так же перехватило дыхание, как и у него. Когда его губы накрыли ее, они оказались вне времени и пространства. Они целовались.
Рики не хотел, чтобы это заканчивалось. Не хотел отпускать ее. Но настал момент, когда надо было что‑то сказать.
— Я люблю тебя, Селена. Именно поэтому я не хотел, чтобы ты связывалась со мной.
— А меня ты спросить забыл? — вздохнула девушка.
Рики некогда было думать о том, где он уже слышал что‑то подобное.
— Я ошибался, — признался он.
Селена кивнула, и в ее облике проступило какое‑то фаталистическое уныние.
— Все же сохранилось в тебе кое‑что от лорда Волдеморта, — сказала она. — Ты опять возомнил себя сверхчеловеком, который может не считаться ни с кем, включая себя.
Ее мягкий голос, в котором не было никакого укора, проникал как будто во все, что находилось вокруг. Рики казалось, еще долго он будет слышать эти слова.
— Я знаю, что ты любишь меня, Рики. Вопрос в том, кого еще ты любишь.
Парень удивленно развел руками.
— Ты о Марине?
— Нет. Не о Марине. О Даниэле, — сказала она.
Рики тут же вспомнил другой день, летом, когда Дан заявила, что сама выберет, водиться с ним или нет. Селена восприняла повисшую в разговоре паузу по–своему.
— У тебя с ней не все ясно, да? — спросила она.
— С чего ты взяла? — сказал Рики, но уверенности ему не хватало. Он знал, что Дан все поймет, но плюшевый мишка давил на него, словно тонна железа.
— Выяснила дипломатичным путем, — нахмурилась Селена. — Точнее, не я, а Дора. Ты знаешь, я лучше пойду. Я сейчас вполне могу закатить тебе пощечину. Я не хочу этого делать.
На этот раз Рики не удерживал ее. Отбросив пока отдаленную перспективу объяснения с Дан, он медленно побрел в замок, наслаждаясь пением ангелов в собственных ушах. Рики не заметил, как оказался в подземельях, а в слизеринской гостиной бесцеремонно развалился на диване. И только тогда попытался проанализировать свои чувства, хоть как‑то разобраться в них.
Несдержанность Селены вовсе не оттолкнула его; наоборот, ему со всей очевидностью стало лучше, когда раскрылись столь своеобразные проявления ее характера. До сих пор она всегда держалась ровно и доброжелательно, возможно, поэтому он и боялся потревожить ее предполагаемый душевный покой. Селена не была ангелом; но ведь и он тоже. Истерика сделала ее ближе к нему. Рики блаженно улыбнулся: ему вдруг вспомнилось, как тетя Бианка, сестра папы, скандаля со своим мужем, била на кухне тарелки. Ему тогда было лет пять, и бабушки всячески старались, чтобы бурное выяснение отношений не коснулось детей. Но малыш Рики специально удрал от них, успел, прежде чем его поймали, заглянуть в кухню, и то, как тетка с размаху швырнула посуду об пол, показалось ему очень эффектным.
Погруженный в личные переживания, Рики не следил за временем, так что без малейших сомнений пропустил трансфигурацию. Человеческие превращения, с его точки зрения, были абсолютной чепухой в сравнении с тем, что отношения с Селеной повисли в воздухе на неопределенное время. С другой стороны, он вовсе не знал, какие именно чувства питает к нему Даниэла; она никогда ни на что такое не намекала, и неизвестно, рассчитывала ли на то, что они начнут встречаться. Это осложнило бы ситуацию, поскольку Рики не хотел бы ее обидеть, а точнее, совершенно определенно для себя решил, что хочет сохранить их дружбу, желательно до конца жизни, желательно — своей. Он проклинал свою беззаботность, из‑за которой так и не выяснил, что именно писал ей Пит все годы, пока прикидывался им.
