Дж. Уорд - Темный любовник
— Нет. Она — человек. Или, по крайней мере, получеловек, исходя из того, что я увидела в его мыслях.
Хейверс окаменел. Человек. Человек?
Мариссу бросили ради… Homo sapiens?
— Деву уже известили? — спросил он срывающимся голосом.
— Это его обязанность, не моя. Но будь уверен, он пойдет к ней. Все… кончено.
Марисса наколола маленький кусочек говядины и положила в рот. Она жевала так тщательно, будто забыла как это делается. Или возможно очевидное унижение мешало ей глотать.
Хейверс схватился за ручки стула. Его сестрой, его красивой, невинной сестрой пренебрегали. Ее использовали. Да еще и обращались как с тряпкой.
И единственное, что досталось ей после брака с королем — это позор быть отвергнутой ради человека.
Ее любовь никогда ничего не значила для Рофа. Так же как и ее тело, и безупречная родословная.
А теперь воин растоптал и ее честь.
Черта с два, все кончено.
Роф надел пиджак от «Брукс Бразерс». Тот оказался тесноват в плечах, но ему трудно было что-то подобрать, к тому же он не предупредил Фритца заранее на этот счет.
Хотя одежду и можно сшить на заказ, он все равно будет чувствовать себя в ней скованно. Ему гораздо удобнее в коже и при оружии, чем в этих тряпках из лучшей шерсти.
Он прошел в ванную и окинул себя беглым взглядом. Черный костюм. Рубашка такого же цвета. Вот, собственно, и все, что удалось разглядеть.
Боже правый, он, наверное, вылитый адвокат.
Роф стащил с себя пиджак, бросив его на мраморную столешницу. Резкими движениями собрав волосы в хвост, он обвязал их кожаным ремешком.
Куда же запропастился Фритц? Доджен отправился за Бет чуть ли не час назад. Им обоим пора бы было уже вернуться, но в доме наверху по-прежнему не ощущалось ничьего присутствия.
Ах, черт. Даже если бы дворецкий ушел лишь на полторы минуты, Роф все равно не находил бы себе места. Он был на взводе. Неистовое желание увидеть Бет стало таким сильным, что казалось, будто вся кожа зудит. Все, что он перед собой видел — это как зарывается лицом в ее волосы, пока самая твердая часть его тела глубоко проникает в нее.
Боже, эти звуки, что она издает, кончая для него.
Он глянул на свое отражение. Вновь натянул пиджак.
И дело тут не только в сексе. Ему хотелось проявить уважение, а не набрасываться на нее каждый раз голодным зверем. Хотелось слегка притормозить. Разделить с нею ужин. Поговорить с нею. Черт возьми, ему хотелось подарить ей то, что так любят все женщины: немного «нежной любящей заботы».
Роф попробовал изобразить улыбку. Растянул губы пошире. Казалось, щеки вот-вот треснут.
Да уж, ладно, пусть он не тянет на образ белого и пушистого мишки с открыток «Hallmark»,[78] но уж подарить ей немного романтики ему вполне по силам. Разве нет?
Он потер челюсть. Что, черт побери, он понимает в романтике?
Внезапно он почувствовал себя дураком.
Нет, хуже того. Новый модный костюм как будто бы обнажил его сущность, и открывшаяся правда оказалась весьма неприятным сюрпризом.
Он изменял самого себя ради женщины. С единственной целью — понравиться ей.
«Не следовало смешивать чувства с работой», — подумал он. Именно поэтому ему не стоило клеймить ее, никогда и ни при каких обстоятельствах он не должен был позволять себе так с ней сближаться.
Роф вновь напомнил себе, что как только она пройдет свой Переход, он прекратит с ней отношения. Вернется к своей жизни. А она…
Боже, откуда взялось это ощущение, словно у него в груди зияющая рана?
— Роф, брат? — раскатистый голос Тормента прогремел в комнате.
Звучание баритона его брата принесло Рофу облегчение, вернув к реальности.
Он вернулся в спальню и нахмурился, услышав низкий свист.
— Ты только глянь на себя, — сказал Тор, обходя его кругом.
— Выкуси.
— Нет уж, спасибо. Кусать предпочитаю исключительно женщин, — рассмеялся брат. — Хотя, должен признать, ты миленько вырядился, глаз не оторвать.
Роф скрестил руки на груди, от чего пиджак натянулся так сильно, что вампир забеспокоился, как бы тот не разошелся по швам. Пришлось опустить руки.
— Зачем явился?
— Я звонил тебе на сотовый, безрезультатно. Ты хотел, чтобы мы все собрались здесь ночью. Когда?
— До часу я занят.
— До часу? — протянул Тор.
Роф упер руки в бедра. К нему подкралось чувство глубочайшего беспокойства, сродни тому, что испытываешь, если в твое жилище пробрался злоумышленник.
«Все так неправильно», — решил он. — «Это свидание. С Бет».
Но, черт побери, уже слишком поздно что-либо отменять.
— Тогда в полночь, — сказал он.
— Я передам, чтобы братья были наготове.
У него появилось чувство, что Тор ухмыляется, но голос вампира по-прежнему оставался ровным. Повисла пауза.
— Эй, Роф?
— Чего?
— Она и правда так красива, как ты считаешь. Просто подумал, тебе хотелось бы знать.
Скажи такое любой другой вампир, Роф подправил бы идиоту нос. И хотя реплика исходила от Тора, его температура все равно подскочила. Рофа раздражали лишние напоминания о том, до какой степени Бет неотразима, вынуждали его думать о мужчине, которого она выберет на всю жизнь.
— У тебя что-то на уме или же это просто пустой трёп?
Фраза не являлась приглашением к дальнейшим обсуждениям, но Тор тем не менее перешел прямо к сути. — Ты запал на нее.
Роф подумал, что ему попросту следовало послать брата на три веселых буквы, в качестве подходящего ответа, но сдержался.
— И я думаю, она испытывает те же чувства, — добавил Тор.
О, великолепно! Какое облегчение. Чтобы теперь он смог разбить ей сердце или вроде того.
Господи, это свидание — крайне неудачная затея. Куда, он думал, их заведет вся эта сентиментальная чушь?
Роф обнажил клыки. — Я торчу в этом лишь до тех пор, пока она не пройдет изменение. И только.
— Ну да, естественно. — Роф издал глубокий грудной рык, но другой вампир лишь пожал плечами. — Никогда прежде не видел, чтобы ты одевался ради женщины.
— Она — дочь Дариуса. Хочешь, чтобы я уподобился Зейдисту с одной из его шлюх?
— Боже милостивый, нет. И, проклятье, я хотел бы, чтобы он это прекратил. Но мне нравится то, что я вижу между тобой и Бет. Ты чересчур долго был один.
— Это твое мнение.
— Не только.
На лбу Рофа выступил пот.
От прямоты Тора он почувствовал себя загнанным в ловушку зверем. Равно как и от того факта, что вместо того, чтобы просто опекать Бет, он тратил время на попытки продемонстрировать ей, что она является для него чем-то особенным.
